– Добро пожаловать домой...

Джон взял ее за руку и проводил в гостиную. Они сидели у камина, пили шампанское и разговаривали, пока Джон не почувствовал, что Сабрина вот-вот уснет. Тогда он взял ее на руки и отнес в спальню. Их вещи были уже распакованы, и Джон направился в свою туалетную комнату. Когда он в халате вышел оттуда, его лицо светилось ласковой улыбкой. Нежно-розовый шелковый пеньюар делал Сабрину похожей на сказочную принцессу. Но вот пеньюар соскользнул на пол, и роскошные черные волосы рассыпались по ее обнаженным плечам. Джон потушил свечи, и теперь только тлеющие угли в камине освещали комнату мягким неровным светом.

– Ты меня стесняешься?

– Немного. Я всегда оставалась одна... – Однако дело было не в этом.

Сабрина не знала, что такое близкие отношения с мужчиной. Никто даже не прикасался к ней, если, конечно, не считать Дэна. Весь ее сексуальный опыт сводился к тем немногим поцелуям, что дарил ей Джон. Теперь он стал ее мужем, и она чувствовала себя совершенно беспомощной в свою первую брачную ночь. Все ее опыт и знания касались исключительно бизнеса и ничего не стоили в постели. Сабрина волновалась, чувствовала себя неловко, и неведение пугало ее. Только сейчас Джон сообразил, что рядом с Сабриной не было никого, кто бы мог рассказать ей об интимной стороне брака, за исключением, может быть, старой экономки. Но и она, по-видимому, не позаботилась об этом. Между тем Джон испытывал далеко не отеческие чувства, обнимая Сабрину, прижимая ее к своей груди.

– Сабрина... – Он не знал, как начать.

С Весенней Луной и с другими женщинами подобных проблем у него не возникало.

Он давно не имел дела с неопытными девушками. Конечно, Матильда была девственницей, но ведь им обоим тогда было по восемнадцать лет, а Сабрина... его малышка, она совсем ребенок, и она теперь принадлежит ему. Джон взглянул на нее с нежностью.

– Тебе ничего об этом не рассказывали? – тихо спросил он.

Сабрина нежно улыбнулась. В отблесках камина ее лицо казалось бледно-розовым.

– Нет... – Она доверяла ему и знала, что будет доверять всю жизнь.

– Значит, тебе ничего не объясняли?

Сабрина покачала головой. Джон поцеловал ее в губы, в глаза, снова в губы. Он едва мог сдерживать себя. Она будила в нем какие-то новые, неведомые раньше ощущения.

– Сабрина, я так люблю тебя, – прошептал он, целуя ее волосы, и она прильнула к нему всем телом.

– Это все, что мне нужно было знать...

Он бережно-бережно взял ее руку, нежно коснулся губами ладони, запястья, предплечья, наконец достиг груди, а потом спустился ниже, ниже, лаская шелковистую кожу раздвинутых бедер, и снова поднялся вверх...

К утру, когда они бок о бок лежали в хозяйских покоях дома Терстонов, Джон научил жену всему, что ей нужно было знать о любви.

Они вернулись в Сент-Элену в день Нового года, уже решив к тому времени, где будут жить. Проще всего было переехать в дом, построенный много лет назад Иеремией. Череда спален на третьем этаже будет особенно удобна, когда появятся дети. Сабрина хотела иметь не меньше троих. Джон только вздыхал и улыбался:

– В моем-то возрасте? Малыши подумают, что я их дедушка. Я просто не знаю, как буду вести себя с ними.

Она заговорщически улыбнулась ему и, коснувшись губами его уха, прошептала:

– Вчера ночью тебя это, кажется, не слишком беспокоило?

– Это другое дело. – Он радостно взглянул на нее, как на мечту, вдруг ставшую реальностью. – Я не узнавал сам себя.

Они много смеялись, много говорили об общих увлечениях. Она показала ему рудники Терстона и познакомила со всеми своими людьми. Каждую неделю они проводили по три дня в ее конторе, а потом она приезжала на его рудники, где командовал отличный новый управляющий, и теперь Харта заботили лишь рудники Сабрины. У него уже был на примете один человек, благодаря которому сам Харт мог бы стать неким верховным сеньором их объединенных владений.

– Если это удастся, мы сможем большую часть времени проводить в городе. – Им обоим очень нравилась эта идея, хотя Сабрина теперь уже не так страстно желала окунуться в светскую жизнь.

Но зато ей пришлось по вкусу все, что имело отношение к искусству. Во время своего медового месяца они ходили в оперу, посещали балет, видели несколько новых пьес. И оба наслаждались великолепием дома, построенного отцом Сабрины.

– Меня постоянно охватывает грусть, когда я думаю об этом... – сказала Сабрина однажды ночью. – Отец выстроил этот дом для моей матери, а через два с половиной года она умерла и дом опустел. Во всем этом есть что-то несправедливое.

Джон кивнул, вспоминая далекое прошлое.

– Иеремия очень помог мне, когда умерли Матильда и дети.

Прошло столько времени, что это воспоминание уже не вызывало у Харта боли. Теперь у него есть Сабрина, а когда-нибудь будут и дети. Это было их общей надеждой.

– Меня очень опечалила весть о его несчастье. Знаешь, он не хотел никого видеть... Однажды я отправился к нему, но он выставил меня вон. Я знал, как ему больно, и не обиделся. – Джон улыбнулся и покачал головой, вспомнив молодость. – В те времена я был с ним не слишком близок, хотя твой отец был удивительно порядочным человеком. Добрый, мудрый и ужасно скромный...

Джон подумал о том, что эти качества Иеремия сумел передать по наследству своей дочери. Впрочем, сам он убедился в достоинствах Сабрины задолго до того, как женился на ней.

– Я был в то время так озабочен собственными проблемами, что предпочитал держаться от него подальше. Это была моя ошибка, ведь я многому мог бы у него научиться.

– Я думаю, ты ему все равно нравился, – улыбнулась Сабрина. – Забавно, как вы с ним похожи! – Она замечала это и прежде чем вышла замуж за Харта, а теперь открывала в нем все новые достоинства: терпение, благородство, нежность и острый ум.

Им нравилось бывать на рудниках друг с другом. Сабрина пыталась научить мужа разбираться в виноградарстве, но ему постоянно не хватало времени. Зато он научился ценить ее вино, хотя его оставалось совсем немного. Виноградники снова поразил клещ, и в это лето Сабрина потеряла свыше половины своих плантаций. Впрочем, это можно было считать удачей, поскольку ее соседи потеряли еще больше. Сабрина была очень расстроена, однако ей предстояли и другие хлопоты. Дом в Напе требовал ремонта, рудники надо было переоборудовать, открыть дом Терстонов и нанять слуг. Сабрина и Джон радовались тому, как легко они привыкли друг к другу. Единственное огорчение доставляло им отсутствие детей. Они часто и страстно любили друг друга, но все же к лету следующего года Сабрина так и не смогла забеременеть. Однажды Ханна не выдержала и спросила ее:

– Ты ведь не предохраняешься от беременности, правда?

– А разве это возможно? – поразилась Сабрина.

Ханна подозрительно посмотрела на нее и вдруг сообразила, что та действительно не понимает, о чем речь. Старуха была довольна. Сабрина была честной девушкой, не то что ее мать. Ханна еще помнила найденные ею золотые кольца.

– Не знаю... Наверное, кто-то это умеет...

Девушка всегда подозревала это. Ведь есть же женщины, которые сделали любовь профессией, или...

– И как это делается?

Она была заинтригована, но стремилась лишь расширить свой кругозор, а не использовать эти знания на практике. Наоборот, они с Джоном очень хотели иметь детей.

– Некоторые местные пользуются соком вяза, но есть вещи похитрее.

Это прозвучало для Сабрины омерзительно. Сок вяза? Она состроила гримасу, и Ханна расхохоталась.

– Те, кто может себе это позволить, применяют золотые кольца.

Экономка запнулась, а потом решила: черт с ним! Сабрина Уже взрослая.

– Как это делала твоя мать.

– Моя мать? – удивилась Сабрина. – Когда?

– Перед тем как родить тебя. Иеремия думал, что она тоже хочет ребенка, но ничего не выходит, потому что он намного старше.