– Он должен был оставаться тут. – Ее голос вновь прервался.

С того момента, когда Сабрина нашла своего отца, ее не оставляло чувство вины перед ним.

– Мне не следовало позволять ему ехать из-за меня в город. Если бы я остановила его, он был бы жив...

Ее слезы застигли Дэна врасплох, но он сумел быстро успокоить Сабрину, в очередной раз обняв ее. Каждый раз, когда он прикасался к ней, Сабрине становилось не по себе, она задыхалась. Он обнимал ее слишком крепко – может, потому, что хотел так выразить свое собственное горе.

– О Боже... – Освободившись из его объятий, Сабрина прошлась по комнате, а затем с отчаянием взглянула на Дэна. – Как я буду жить без него?

– У тебя будет время подумать об этом. Почему бы тебе не отдохнуть?

Она не спала уже два дня и выглядела соответственно. Лицо приобрело скорбное выражение, а в глазах застыло бездонное горе.

– Тебе нужно подняться к себе и прилечь. Пусть Ханна принесет тебе что-нибудь поесть.

Сабрина покачала головой и вытерла слезы рукой.

– Я сама должна позаботиться о ней, ей приходится тяжелее, чем мне. Я все-таки моложе...

– Ты должна позаботиться о себе. – Он остановился и долго смотрел ей прямо в глаза.

У него было к ней множество вопросов, однако с ними следовало подождать. Сейчас еще не время, ведь Иеремия пока здесь, в своем кабинете.

– Хочешь, я отведу тебя наверх?

Его голос был очень ласковым, но она улыбнулась и покачала головой. Ей было тяжело говорить, переживания обессилили ее. Сабрина просто не могла представить свою жизнь без отца.

– Я скоро буду в порядке, Дэн. Почему бы тебе не пойти домой?

Ему пора было подумать о жене и детях, тем более что здесь он уже не был нужен. Все было готово к завтрашним похоронам. Сабрина хотела похоронить отца как можно скорее. Он бы и сам предпочел простой и скромный обряд, чтобы избежать ненужной суеты. Но его бы очень тронул вид людей, выстроившихся вдоль дороги, по которой следовала повозка с гробом, не говоря уже о тех толпах рабочих, которые приходили и приходили всю ночь попрощаться с покойным. Они стояли, смотрели на гроб, склоняя головы и вытирая слезы. Сабрина вновь и вновь спускалась вниз, чтобы пожать им руки в знак благодарности. А Ханна не снимала с горячей плиты огромный кофейник и готовила множество сандвичей. Старуха заранее знала, что они придут, и была рада, что не ошиблась. Иеремия Терстон был лучшим человеком в округе, поэтому так много народу пришло отдать ему последнюю дань.

Шел уже десятый час вечера, когда в дом вошел человек в темном костюме и черном галстуке. У него был властный вид, слегка подернутые сединой волосы, карие глаза и обветренное лицо с красивыми крупными чертами. Казалось, он какое-то время колебался, прежде чем войти в дом. Ханна заметила его, поняла, кто это, и пошла за Сабриной.

– Пришел Джон Харт.

Он был главным конкурентом отца, но между ними никогда не было вражды. Джон Харт предпочитал держаться особняком, никогда не забывал о том, что рудники Терстона конкурируют с его собственными рудниками, но помнил и о порядочности их хозяина. Они редко встречались, но, когда это все же происходило, спокойно раскланивались. Если же на рудниках того или другого случалось какое-то несчастье, они непременно выражали друг другу сочувствие или предлагали помощь. Джон Харт никогда не искал повода для ссоры с Иеремией Терстоном. Мало того, он втайне восхищался им. Поэтому его печаль была искренней. До этого случая он видел Сабрину всего несколько раз, но она знала его и теперь вышла навстречу, одетая в черное платье, которое делало ее тоньше, выше и старше. Волосы были зачесаны назад и сколоты в тугой узел на затылке, а на бледном лице отчетливо выделялись огромные глаза. Сейчас она производила впечатление вполне взрослой женщины.

– Я пришел отдать дань уважения памяти вашего отца, мисс Терстон, – заявил он, пожимая ей руку.

У него был ровный, спокойный голос. Они пристально посмотрели в глаза друг другу. Если бы была жива его собственная дочь, она была бы чуть старше Сабрины. Она умерла в три года, за два года до рождения дочери Терстона. Харт так и не женился во второй раз, хотя все знали женщину, с которой он жил в течение последних десяти лет. Это была индианка племени маякма. Судя по рассказам, она была весьма экзотической женщиной. Ей исполнилось двадцать шесть лет, и у нее было двое детей, отцом которых являлся совсем другой мужчина. Харт не хотел больше иметь ни жены, ни детей. Он навсегда запечатал в глухих уголках памяти этот период своей жизни, и, может быть, поэтому Сабрина уловила в его глазах отблеск застарелой боли. Она поняла, что напоминает Джону о его прошлом. Разговаривая почти шепотом, Харт стоял и смотрел на гроб своего бывшего конкурента. Мучительные воспоминания обступили его со всех сторон, и, когда он заговорил вновь, казалось, слова застревали в его горле.

– Он был рядом со мной... когда умер мой сын.

Взглянув на Сабрину, Харт подумал о том, рассказывал ли ей об этом отец. Наверняка рассказывал...

– Я знаю... – тут же подтвердила его мысль Сабрина. – Он говорил, какое потрясение испытал тогда. – Ее голос прошелестел, как легкий ветерок, и Харт с удовольствием посмотрел в глаза девушки.

Она была сильной, умной, решительной, и все это он прочитал в ее глазах. Более того, он почувствовал, что она как будто ищет его взгляд, и задумался о ее возрасте. Нет, ей не могло быть больше восемнадцати лет. Видимо, Терстон женился уже после смерти Матильды и детей, то есть лет двадцать назад.

– Я никогда не забуду, как он поддержал меня тогда... Я слишком мало его знал, – вздохнул он. – Мы не были близкими друзьями, но я всегда восхищался им. Думаю, что и его люди тоже. Жители этой долины могут сказать об Иеремии Терстоне только хорошее.

Слова Харта разрывали ей сердце, и глаза Сабрины вновь наполнились слезами. Она отвернулась и стала вытирать тонкими пальцами свои мокрые щеки.

– Извините... Мне не следовало...

– Ничего, – улыбнулась она сквозь слезы и глубоко вздохнула.

Нет, невозможно поверить в то, что отец умер. Как он мог это сделать? Ведь она так любила его... При мысли об этом она вновь зарыдала.

Через несколько мгновений, вспомнив о том, что она не одна, Сабрина вновь обернулась к Джону Харту. Он был одного роста с ее отцом, и у него так же пробивалась седина в волосах. Однако ему было всего сорок шесть лет, и он был красив.

– Не хотите ли кофе, мистер Харт? – взяв себя в руки, поинтересовалась Сабрина. – У Ханны все готово. – И она направилась к двери.

– Нет, вам пора отдохнуть. Я знаю, что вы приехали из Сан-Франциско только сегодня. Там действительно так скверно, как об этом говорят?

– Даже хуже. Всюду очереди, улицы в развалинах, пепелище... – Слезы снова стали подступать к горлу, и она покачала головой, не в состоянии продолжать. – Все было просто ужасно. А мой отец... – Она сделала над собой усилие и продолжила, ощущая на себе сочувственный взгляд Харта: – Он был в «Комитете пятидесяти» и пытался спасти город... но взвалил на себя слишком тяжелую ношу... Сердце... вы понимаете. – Она и сама не знала, зачем рассказывает все это человеку, с которым едва знакома.

Видимо, ей просто нужно было выговориться.

– Извините...

Он обнял ее за плечи.

– Вам нужно отдохнуть. Мне известно, что вам еще предстоит испытать. Когда-то я сам прошел через это. Тогда я довел себя до такого истощения, что едва не сошел с ума. И вам не стоит повторять моих ошибок, мисс Терстон. Отдохните. Вам нужно набраться сил перед завтрашним днем.

Она кивнула, и слезы вновь потекли по ее щекам. Он был прав. Она уже полностью измотана и находится на грани истерики. Сабрина не могла поверить в смерть отца, но когда она смотрела в глаза Джона Харта, то видела там нечто обнадеживающее. Он был прекрасным человеком, несмотря на то, что о нем говорили. Да, он был высокомерен, горд, известен своим распутством, ибо открыто жил со своей любовницей-индианкой. Может быть, именно поэтому отец избегал его общества.