Расположенный в глубине территории бассейн был укрыт на зиму, но Лейла представила его полным воды, подсвеченной снизу, лазурные волны завлекали, успокаивали кожу и суставы. Она поплавает как только представится такая возможность… на свежем воздухе. Как бы ей ни нравился бассейн в учебном центре, в воздухе пахло хлоркой, и, привыкнув к прозрачным, естественным водам в Святилище, Лейла не хотела…

Она внезапно замерла. Застопорились вялые мысли. Застыло все, кроме ее дыхания и биения сердца.

Закрыв глаза, она мысленно проиграла произошедшее в столовой, видя муку на лице Рофа, когда объявили новости, слыша возмущение и агрессию в голосах Братьев, вспоминая, как Рив не сводил с Короля взгляда, будто считывал то, что она не могла почувствовать.

За этим стоял Кор.

Без сомнений. Организовав покушение на жизнь, после едва ли станешь отсиживаться молча в стороне, пока Глимера, согласно букве закона, осуществляет твои планы. Нет, он стоял за происходящим. Где-то.

От мыслей скрутило желудок, и она продолжила свою прогулку, пройдя мимо бассейна к геометрическому саду. И дальше, до самого его конца, к двадцатифутовой стене, опоясывающей всю территорию Братства.

Она продолжила идти вперед, ее уши уже занемели. Как и ее нос. Но ей было все равно.

Образы Бэт, появившейся в арочном проеме столовой, и того, как Роф смотрел на нее через широкий стол, смешались с еще более трагичными и предательскими воспоминаниями о…

О которых она отказывалась думать. По крайней мере, пыталась. Она что, на самом деле пустила Кора в машину? Позволила сидеть рядом с собой, пусть и безоружным, оставив на капоте Мерседеса зверские орудия… говорить с ней? Держать ее за руку?

– Прекрати это, – предупредила она себя.

Ничего хорошо не выйдет, если помнить ту связь, искру между ними.

Лейла замедлилась. Остановилась. С поразительной четкостью и без капли вины вспомнила, как Кор смотрел на нее.

Она так мало знала о нем… не считая его политических притязаний, он был абсолютным незнакомцем, причем смертельно опасным. Но ей показалось, судя по неловкости, которую он испытывал в ее присутствии, что он не часто бывал в женском обществе.

Причина была, очевидно, в его лицевом дефекте.

Но с ней… он был другим.

Не считая ее беременности, ничто в этой жизни не оказывало на нее большого влияния. Но она не стала бы кротко стоять в стороне, если бы могла сделать хоть что-нибудь, чтобы помочь Рофу в этой ужасной ситуации.

Она чувствовала вину. За многое.

Но она могла попытаться и сделать что-нибудь с этим.

Достав мобильный телефон, тот, что Куин заставлял ее брать с собой повсюду, она выбрала функцию «вызов».

Кор сказал, как связаться с ним, цифры въелись в ее мозг в тот же момент, как они сорвались с его губ.

Она не думала, что когда-нибудь наберет это номер.

С каждым ударом пальца по экрану, телефон издавал разный звуковой сигнал, ряд закончился на седьмой цифре.

Ее палец завис над кнопкой «Вызов». А потом она нажала ее.

Она дрожала, приложив тонкий, размером с игральную карту, телефон к уху. Раздался один звонок... второй…

Лейла резко обернулась.

Слева, у дальнего края стены, она услышала отдаленный звук, настолько слабый, что она не обратила бы на него внимание, если бы он не вторил ритму звонков в ее трубке.

Сотовое устройство выскользнуло из ее рук и приземлилось на снег у ее ног.

Он нашел их.

***

Стоя в душевой Эссейла, закрыв глаза и прислонившись к стене, Сола не знала, как долго уже находилась под горячей струей, позволяя воде бить по ее плечам и стекать по спине.

Непонятно почему, но она замерзла до жути… хотя в ванной было достаточно горячо, чтобы назвать ее сауной. И она точно знала, что подняла внутреннюю температуру тела до ста пяти градусов.

Ничто не могло растопить лед, поселившийся в ее груди.

Она сказала бабушке, что на рассвете они уезжают в Майами.

В ретроспективе казалось тупой затеей покупать убежище в самом сердце семейного бизнеса Бенлуи. Но, если повезет, Эдуардо – если тот еще жив и станет распорядителем завещания Бенлуи – будет занят, скупая бледно-голубые Бентли и простыни Версаче со звериным принтом, и даже не вспомнит про нее.

Если, конечно, он вообще в курсе того, что его брат с ней сделал. Или задумывал сделать. Рикардо был тихушником.

Боже… что Эссейл сделал с ним?

Его лицо мелькнуло в памяти, с кровью вокруг рта и на подбородке, отчего ее стало морозить еще сильнее, она обернулась…

– Черт! – закричала она, посмотрев в запотевшее стекло.

В дверном проеме стояла мужская фигура, недвижимая, словно статуя, и по-тигриному мощная. И он наблюдал за ней подобно хищнику.

Она мгновенно разогрелась изнутри… потому что знала, зачем он пришел, и тоже этого хотела.

Эссейл подошел к разделявшему их стеклу и распахнул дверь. Он тяжело дышал, и в свете лампы над головой, его глаза сияли, словно две зажженные спички.

Он зашел в душевую кабину полностью одетый, его лоферы от Гуччи были безнадежно испорчены, темно-коричневый замшевый пиджак впитывал падающую сверху воду, обретая оттенок крови.

Он без слов обхватил ее лицо руками и притянул к своему рту, сминая ее губы в поцелуе и прижимая к мрамору всем телом. Сола капитулировала со стоном, встречая его язык, и обхватила руками его плечи сквозь плотную ткань.

Эссейл был полностью возбужден и потирался пахом о ее бедра, настойчиво вжимаясь твердым членом в ее живот, царапая ее кожу золотой «Н» на ремне. Еще больше поцелуев, отчаянных, жадных, какие будешь вспоминать и в восемьдесят, когда станешь слишком стара для подобных вещей. И его руки были на ее мокрых грудях, пощипывая соски, так что стерлась грань между наслаждением и болью, и она подумала, что умрет, если сейчас же не кончит.

И будто почувствовав ее нужду, Эссейл упал на колени, закинул ее ногу на плечо и припал к клитору. Его губы поглощали ее лоно так же, как до этого ее рот.

Это был секс как наказание, возмущение ее выбором, физическое выражение его гнева и неодобрения.

И, наверное, она больная на всю голову, но ей это нравилось.

Она хотела, чтобы он был с ней вот таким, взбешенным, необузданным, сливался с ней так, чтобы она больше не чувствовала себя виновной… или пустой.

Вцепившись в его мокрые волосы, она приподняла бедра, еще сильнее вжимая его в себя, упершись икрой в его спину, направляя его так, чтобы Эссейл подобрал ритм, который приведет ее к…

Прикусив губу, Сола дико кончила, ее спина, скрипя кожей по мрамору, выгнулась колесом.

Прежде чем она успела сообразить, ее разложили на полу душевой, и Эссейл уже срывал промокший пиджак и шелковую рубашку со своей накачанной груди. Когда он принялся за пряжку ремня, Сола потянулась к нему, сгорая от нетерпения, желая прикоснуться к его гладкой коже и жестким линиям мускул.

Он не проронил ни слова.

Ни когда широко раздвинул ее ноги и забрался сверху, ни когда вошел членом и начал вбиваться в нее, ни когда уперся руками в пол за ее головой и смотрел в глаза, будто бы с вызовом спрашивая, как она осмелится оставить все, что он мог ей предложить.

Эссейл широкой спиной загородил ее от воды, благодаря чему ее зрение оставалось четким… и она могла видеть все, от его жесткого лица до напряженных плечевых мышц и теней под грудными мышцами. Его влажные волосы покачивались в такт, капли слетали с кончиков словно слезы, а его губа периодически приподнималась и…

Смутно, она понимала, что-то было не так, некий красный флаг поднялся на задворках ее разума. Но это так легко игнорировать, когда подступает очередной оргазм, обрывая все мыслительные процессы, она могла лишь ощущать… Эссейл был для нее всем.

Ее лоно обхватило его эрекцию, и Эссейл кончил, его тело подалось назад….

Без презерватива. Дерьмо!

Мысль мелькнула в голове и так же быстро исчезла, разрядка усилилась вдвое, и вместо того, чтобы оттолкнуть его, Сола впилась ногтями в его бедра.