И в этот момент Сэкстон увидел всю тяжесть бремени, возложенного на его плечи, почувствовал жар огня, опалявшего его ноги, шаткость положения. Роф был носовой частью корабля… и поэтому первым врежется в айсберг.

Это так неблагодарно, все это. Часы, проведенные мужчиной за столом своего отца, горы бумаг, прошедшие через его руки, поток страниц, которые были приготовлены посторонними, предоставлены Сэкстоном, рассмотрены Рофом и уже после возвращены отправителям.

Нескончаемая лавина дел.

Поднявшись на ноги, Сэкстон поправил одежду, в которой был у отца, и слишком поздно осознал правду.

Что бы ни произошло дальше, он выберет сторону Рофа… и не просто потому, что отец отрекся от него.

Он слишком хорошо знал, каково это, когда тебя загоняют в тесные рамки… каково бывает потом, когда третируют за несоблюдение традиций.

Они с Рофом близки по духу.

В трагическом смысле.

***

В тишине и с тяжелым сердцем, Сола гуляла по дому, в котором жила со своей бабушкой, бродила по комнатам, видя все и одновременно ничего.

– Я могу нанять кого-нибудь для этого, – тихо сказал Эссейл.

На кухне она остановилась возле круглого стола и посмотрела в окно. Хотя на улице не было освещения, она представила заднее крыльцо, укрытое снегом.

Представила Эссейла, стоявшего на улице.

У нее опускались руки. Она приехала сюда со сложенными коробками, чтобы собрать личные вещи… не для того чтобы предаваться воспоминаниям об этом мужчине. Но когда она открыла шкафы и прикинула, сколько ей потребуется свернутой бумаги, на самом деле, у нее в мыслях был лишь Эссейл: не дом, который она оставляла, не вещи, не годы, прошедшие с той осени, как она и ее бабушка приехали сюда и решили, что да, этот дом сгодится для них обеих.

Столько воды утекло с тех пор.

И все же, она могла думать лишь о мужчине, стоявшем позади нее.

– Марисоль?

Она посмотрела через плечо.

– Что, прости?

– Я спросил, с чего ты хочешь начать?

– А… со второго этажа.

Выходя в гостиную, она взяла несколько несобранных коробок, накинула моток скотча на запястье и поднялась по лестнице. На площадке второго этажа, она решила… ее спальня.

Она мгновенно собрала одну из коробок среднего размера, со звуком рвущейся ткани оторвала скотч, используя зубы вместо ножниц, и склеила четыре стенки, способные удержать ее вещи.

Ее бабушка давно занималась стиркой ее вещей и знала, какая одежда была любимой у Солы, и уже привезла ее в дом Эссейла. В комоде осталась запасная одежда, и Сола покидала ее в коробку, не потрудившись свернуть: штаны для йоги, столько раз стиранные, что уже посерели; водолазки, растянувшиеся вокруг горла, но выручавшие в трудную минуту; бюстгальтера с изношенными чашечками; флисовые кофты в катышках; джинсы из старшей школы, по которым она мерила свой вес.

– Вот, – мягко сказал Эссейл.

– Что… – Взглянув на носовой платок, Сола поняла, что плачет. – Прости.

Прежде чем она поняла, Сола села на кровать. Промокнув глаза, она уставилась на платок, перебирая добротную ткань между пальцами.

– Что тебя гнетет? – спросил он, с хрустом в суставах опустившись на колени перед ней.

Подняв глаза, она долго изучала его лицо. Боже, она не верила, что когда-то считала его жестким. Оно было… красивым.

А его невероятные глаза цвета луны были полны сострадания.

Но ей казалось, что скоро это изменится.

– Я должна уехать, – сказала она хрипло.

– Из этого дома? Без сомнений. И мы выставим его на продажу, а ты…

– Из Колдвелла.

Его неподвижность была такой же выразительной, как и активные действия… все изменилось, оставшись при этом на прежнем месте.

– Почему?

Она сделала глубокий вдох.

– Я не могу… я просто не могу оставаться с тобой вечно.

– Конечно же, можешь.

– Нет. – Она уставилась на носовой платок. – Я уезжаю утром и забираю бабушку с собой.

Эссейл вскочил на ноги и прошелся по тесной комнате.

– Но со мной ты в безопасности.

– Я не могу быть частью жизни, которую ты ведешь. Просто… не могу.

– Моей жизни? Какой такой жизни?

– Я знаю, что будет дальше. Бенлуи покинул сцену, и тебе придется искать новый источник… и ты решишь эту проблему так, став главным поставщиком не только для Колдвелловских посредников, но и на всем Восточном побережье.

– Тебе неизвестны мои планы.

– Но я знаю тебя. Доминирование – твоя натура… и это неплохое качество. Только если не пытаешься избежать всего… – она провела рукой между ними, – …этого.

– Тебе не обязательно быть частью моего бизнеса.

– Все обстоит иначе, и ты понимаешь это. – Она посмотрела на него. – Это может быть верно, будь ты, например, юристом, но это не так.

– Для тебя лучшее решение – это оставить меня?

Забавно, что-то внутри нее отметило, что он говорил так, будто они были парой. Но реальность развеяла этот лучик солнца.

– Думаешь, что можешь сменить сферу деятельности?

Последовавшее молчание однозначно ответило на её вопрос.

– Я не могу понять причин твоего кардинального решения, – ответил он раздраженным голосом.

– Меня похитили из собственного дома, против моей воли удерживали и чуть не изнасиловали. – Он отшатнулся так, будто она его ударила, и Сола выругалась. – Это просто… просто пришло время вести законную жизнь. У меня достаточно денег, чтобы первое время не думать о работе, и есть другое жилье.

– Где?

Она отвела взгляд.

– Не здесь.

– И ты даже не скажешь мне, куда уезжаешь.

– Думаю, что ты поедешь за мной. А я слишком слаба в настоящий момент, чтобы сказать «нет».

В воздухе появился неожиданный запах, и Сола оглянулась, вспоминая о пробниках парфюма, которые попадаются в журналах. Но дело не в этом… в доме были лишь они, ни одного освежителя «Глэйд» не видно в поле зрения.

Он пересек дешевый ковер и навис над ней.

– Я не хочу, чтобы ты уезжала.

– Может показаться, что я совсем рехнулась, но я рада. – Она поднесла платок к глазам и промокнула их. – Я не хочу чувствовать это в одиночку.

– Я могу оградить тебя от своего бизнеса. Ты ничего не узнаешь об операциях, поставках, распространении, расчетах.

– Но пока я буду твоей подружкой или кем там еще, я буду под прицелом. И моя бабушка тоже, если останется жить в твоем доме. У Бенлуи есть семья… не в Штатах, в Южной Америке. Рано или поздно, его тело всплывет, либо заметят его отсутствие, и может, они не узнают о тебе. Но могут и узнать.

– Ты думаешь, что я не в состоянии защитить тебя? – спросил он надменно.

– Я думала, что способна позаботиться о себе. И что до твоего дома? Ты в курсе, я проверяла его, признаю, что это крепость. Но разное может случиться. Кто-то может проникнуть внутрь. Кому-то могут… причинить вред.

– Я не хочу, чтобы ты уезжала.

Она подняла глаза, и, встретив его взгляд, поняла, что никогда, ни за что не забудет, как он смотрел на нее, стоя в центре ее небольшой спальни, руки на бедрах, лицо нахмурено, окруженный смятением.

Будто он настолько привык добиваться своего во всех жизненных ситуациях, что происходящее сейчас не укладывалось в его голове.

– Я буду скучать по тебе, – сказала она сорвавшимся голосом. – Днями и ночами, постоянно.

Но она должна думать головой. Влечение между ними было очевидно с самого начала… а когда он пришел ей на помощь, то вывел происходящее на новый уровень, эмоциональная связь закалилась в печи ее ужаса и боли. Проблема в том, что это не может стать основой для прочных отношений.

Черт, да она же познакомилась с ним, выслеживая его по заказу наркоторговца. Он преследовал ее за нарушение границ. В другую ночь они следили друг за другом… и в итоге она наблюдала, как он занимался сексом с другой женщиной, ради всего святого. А потом чуть не случившаяся трагедия и выносящий мозг секс стали обоюдоострым мечом ее выздоровления.