Вновь созданный окружной комитет стал издавать новую газету. Она выходила раз в две недели и называлась «Кузня». Редакторами ее были Здислав Вишневский и Владислав Мартынус. Выход газеты, однако, прекратился в связи с арестом Стефана Ценцека, в квартире которого находилась наша типография.

С момента выхода Красной Армии на рубеж Вислы территория Силезии превратилась в прифронтовой район. Повсюду располагались запасные части вермахта. Днем и ночью на железнодорожных рампах выгружали военное оборудование и боеприпасы. Грузы эти развозились автомашинами по временным складам, устроенным чаще всего в лесах. Это еще больше стесняло наши действия. Однако мы быстро приспособились к новой обстановке. Был отдан приказ № 1, который требовал уничтожения линий высоковольтных передач, парализуя тем самым работу многочисленных промышленных объектов военного значения.

Мы разработали три метода предстоящих диверсий: подпиливание деревянных столбов, подрыв взрывчатыми веществами металлических конструкций и забрасывание стальных проволок на провода, чтобы вызвать короткое замыкание. От уничтожения или повреждения электростанций в Явожно и Серше нам пришлось отказаться, потому что объекты эти тщательно охранялись крупными немецкими силами.

В сентябре весь округ был уже подготовлен к массированному удару по энергосети. Командирам групп была предоставлена самая широкая свобода. Мы исходили из того, что, если каждая группа совершит за месяц несколько налетов, то по всему округу это составит 15—20 диверсий. А это будет ощутимым ударом, поскольку повреждение любой линии приостанавливало бы работу на трех-четырех предприятиях.

В некоторых случаях и я принимал участие в диверсиях, особенно когда дело касалось уничтожения железных мачт.

Одной из первых таких диверсий явилась попытка взорвать стальную мачту линии высокого напряжения, идущей к ИГ-Фарбениндустри в Дворах подле Освенцима. На этом большом предприятии трудилось около 30 тысяч рабочих и заключенных, согнанных сюда со всех концов Европы. Охранялось оно самым тщательным образом. Вокруг комбината в радиусе 20 километров были расположены позиции зенитной артиллерии. Внутри кольца зениток подымались на стальных тросах аэростаты заграждения, так похожие на китов. По лугам и полям были разбросаны бочки с химикалиями для создания дымовой завесы во время налетов. Наконец на луг за Пжецишувом, в 6 километрах от комбината, была свезена огромная куча веток и дров, которые во время ночных налетов поджигались для того, чтобы навести на ложный путь бомбардировщики.

На операцию я пошел с группой в составе «Хенека» — Константа Трыбуся, «Пшетака», «Зыгмунта», «Стшельца», «Рысека» и «Беглого».

Поздним вечером мы выбрались на поля между Громцом и Бобреком. Перед нашими глазами замаячила цель — огромная, напоминающая крест, стальная конструкция. В нескольких десятках метров от нее тянулась другая линия на деревянных столбах.

Мы, как обычно, выставили дозорных и принялись за работу. Мачта опиралась на четыре ноги на бетонном фундаменте.

Товарищи поочередно вытаскивали из карманов шахтерские взрывные заряды. По заранее составленному плану «Хенек» и «Пшетак» заложили по-шахтерски «накладкой» четыре заряда у основания конструкции мачты. У каждой из ног заложили по полкилограмма динамита с фитилем и запалом. Когда динамит был обсыпан землей и утрамбован, они подали нам знак отходить, а сами со спокойствием и серьезностью старых шахтеров прикурили папиросы и, сделав по паре затяжек, подожгли папиросами фитили, предварительно растеребив их концы. Мы легли на землю на безопасном расстоянии. Секунды тянулись бесконечно. Наконец раздались взрывы.

— Эх, черт, — выругался «Хенек».

Все четыре заряда разорвались одни за другим, но только две опоры оказались вырванными из бетона. Столб стоял на оставшихся двух, чуть накренившись в сторону. Провода не оборвались. Проклиная все на свете, мы попытались забросить на провода стальную проволоку, чтобы вызвать короткое замыкание. Но все были очень взволнованы, а провода проходили на значительной высоте, и несколько попыток ни к чему не привели. Вскоре нам пришлось отказаться от своих намерений, поскольку мы заметили рядом подозрительное движение. Разделившись на пары, мы быстро отошли знакомыми тропками через поля и луга.

Настроение у всех было мрачное. Однако немцам все равно пришлось на целый день отключить ток на линии, чтобы укрепить испорченный столб.

Не прошло и недели, как мы снова отправились в тот же район. На этот раз мы принесли 6 килограммов динамита. Вся операция проходила теперь намного спокойнее. Мы заминировали столб, соседний с подпорченным в первый раз. Роль «минеров» исполняли «Пшетак» и «Зыгмунт». «Пшетак» вдруг заметил, что «Зыгмунту» не удается поджечь четвертый шнур, и он тут же поспешил ему на помощь. На ощупь отрезав часть шнура, он приложил к нему горящую папиросу. Едва «минеры» успели отбежать, как громыхнул взрыв. Ослепленные, они едва нашли друг друга. Окрестности озарились вольтовой дугой, возникшей при замыкании. Опавшие провода шипя горели на земле.

Комбинат не работал почти целую неделю. Немцам пришлось привезти из Вены новое оборудование и нескольких специалистов, так как перегорели трансформаторы и расплавились вводные каналы. Ходили слухи, что во время аварии погибло семь немцев из обслуживающего персонала.

В ту же ночь группа под командованием «Хенека» должна была произвести короткое замыкание на линии Явожно — Освенцим, неподалеку от Бобрека. Проволоку забросили удачно, и мы издалека разглядели яркое зарево.

На обратном пути обе группы встретились в условном месте, и подле Шиек мы забросили на провода последний неиспользованный тросик. Один его конец был привязан к небольшой ольхе, а второй после нескольких попыток «Зыгмунт» забросил на провода. Тросик зацепился только за один провод, и тут мы стали свидетелями неожиданного явления. Поток яркого света с треском побежал по тросику к ольхе, направляясь в землю. Мы никак не предвидели подобного оборота дела. Однако все кончилось хорошо, поскольку провод, на котором повис тросик, перегорел. Три испорченных за одну ночь линии принесли немцам немало хлопот.

Простым, но действенным оружием явились эластичные тросики, которые мы утяжеляли металлическими грузилами на концах. При некотором навыке их можно было забросить сразу на три провода, что приводило к замыканию и обрыву. Неплохой результат давало перепиливание деревянных столбов. Три, реже — четыре человека могли за четверть часа перепилить несколько столбов и приостановить на целый день работу промышленных предприятий района. Правда, путь к объекту, который мы выбирали подальше от нашего расположения, отнимал у нас по нескольку часов.

По очень скоро иссяк запас динамита. На одну стальную мачту уходило по нескольку килограммов взрывчатки, а шахтеры могли приносить нам только отдельные заряды. Мне пришлось приказать всем диверсионным группам воздерживаться от подрывов и беречь динамит для более серьезных заданий.

По прошествии нескольких недель наш отряд окончательно освоил диверсии на линиях высокого напряжения. Даже Краков, столица Генерального Губернаторства, чувствовал наши удары. Телефонная связь прерывалась на многие часы, а слабая, мощностью всего в какие-нибудь 20 мегаватт, краковская электростанция захлебывалась от усилий, поставляя ток нескольким районам и особо важным объектам.

Уследить за огромным числом линий высоковольтных передач гитлеровцы были бессильны. С отчаяния немецкая администрация распорядилась, чтобы линии эти охраняло… польское население.

Вполне естественно, что введение подобной охраны не заставило нас отказаться от диверсий. Мы приходили вооруженные и «прогоняли» всю охрану, после чего спокойно приступали к своей работе.

Чтобы избавить местное население от репрессий, мы решили создавать видимость, что диверсии эти совершают русские. Это было не трудно. Ведь среди аловцев находились настоящие русские, бывшие солдаты Красной Армии.