Все это время мы кружили вокруг Жарок на расстоянии не более двух километров. Под конец мы устроили привал в каких-нибудь полутора километрах от места нападения, но уже по другую сторону деревни. Мы знали, что немцы будут нас искать где-то в районе Бабице, поскольку вначале мы отходили именно туда. Но там они могли найти только коня да сани.
Район был оцеплен, но нас искали вдалеке от места происшествия, а мы все время находились рядом. В рощице мы переждали до вечера, а вечером, воспользовавшись тем, что рабочие идут на шахту «Янина» в Либёнже, двойками, соблюдая определенную дистанцию, добрались до бункера.
Все добытые карточки, общей стоимостью на 100 000 марок, я через двух партизан передал «Роберту». Через три дня он лично вынес нам благодарность и поздравил. Это было для нас большой радостью. Теперь следовало заняться гитлеровскими агентами.
Наша разведка донесла, что немцы пользуются помощью предателей для того, чтобы установить имена участников операции. Товарищи из Либёнжа и Жарок чувствовали, что за ними наблюдают и следят.
Мы приняли решение о ликвидации пяти агентов, в первую очередь наиболее опасных. За две ночи группы отряда имени Ярослава Домбровского провели пять операций. К сожалению, расправа с агентами не вполне удалась. Только двое из них были ликвидированы, один ранен, а остальных двух не застали дома.
Несмотря на это, наши действия произвели должный эффект. Из отчетов и донесений было ясно, что предатели жили теперь в страхе перед ожидающей их карой. Полиция неистовствовала. Усилились проверки населения. На всех дорогах появились патрули, врывавшиеся по вечерам в дома. Принимались и другие всевозможные меры.
Итак, нам удалось расшевелить немцев в Хжановском районе. Теперь я мог перебазироваться в Заглембье. Я отправился туда вместе с «Вицеком».
ОСВОБОЖДЕНИЕ «МУШКИ»
Собрав девять человек из Домбровского бассейна, мы приступили к строительству бункера в лесу над самой Пжемшей в Высоком Бжеге. Бункер был отстроен за сутки. Кроме известных уже мне товарищей: «Кропки» — Юзефа Бартоша и «Вацека» — Яна Хахола, в бункере оказалось и несколько других аловцев из бассейна, в том числе «Сковронек» — Станислав Клосовский, «Трок» — Эдмунд Марцеля, «Малы» — Эдвард Хмелевский, «Зимны» — Юзеф Гах, «Габрысь» — Юзеф Карковский. Группа из Высоки Бжега вошла в состав отряда имени Я. Домбровского и была третьей самостоятельной партизанской единицей на территории Хжановского подокруга.
Несколько позднее в рядах группы Высоки Бжега оказался также и главный герой знаменитого побега из острогорской тюрьмы «Мушка». Меня все время мучила мысль, что, может, я не все сделал для того, чтобы облегчить и ему бегство. Поэтому я особенно обрадовался, когда узнал, что его удалось отбить. Он был благодарен, что я не воспользовался тогда оружием, поэтому немцы не придали большого значения его аресту. Ему было разрешено даже выходить на работы за стены тюрьмы. Это было очень выгодно для нашего плана. Интересно рассказал об этом побеге «Сковронек» — Станислав Клосовский:
«Арест «Мушки», всеобщего любимца и товарища по борьбе, явился для нас тяжелым ударом. Стефаниковой-Баранской и «Крысе» — Аделе Моравец удалось установить, где содержится «Мушка». И даже получить с ним свидание. Из их рассказа следовало, что его посадили в острогорскую тюрьму и, что более важно, еще не «обрабатывали». Работает на постройке стены вокруг тюрьмы, но, к счастью, не переодет пока в арестантскую форму. Они передали «Мушке», что 1 апреля будет предпринята попытка вырвать его из тюрьмы. Требовались два добровольца. Первым вызвался я, вторым был «Рысек» — Адам Тондус. Мы в общих чертах составили план операции. На следующий день мы с «Рысеком» отправились в Сосновец, чтобы на месте ознакомиться с положением дел и окончательно решить, как нам действовать.
С рассветом мы были уже на ногах. «Малы» — Эдвард Хмелевский, у которого мы ночевали, проводил нас к тюрьме. В городе мы были в 7 ч. 30 мин. На улицах царило оживленное движение — женщины шли за покупками, дети — в школы, мужчины — на работу. Скоро мы были рядом с тюрьмой и тут же увидели работавшего «Мушку», который пристально посмотрел на нас. Нужно было спешить. Я спрятался поблизости от тюремных ворот. Через минуту мимо меня прошел «Рысек», демонстративно держа в руках завернутый в бумагу хлеб. Он направился к стражникам. Показывая хлеб, он униженно попросил разрешения передать его «брату». Почти в то же самое мгновение на строительной площадке появился начальник стражи, который, тут же поняв, в чем дело, велел оставить пакет, а «Рысеку» убираться. «Мушка» сообразил, что к чему, кинулся якобы за хлебом и вдруг оказался рядом с «Рысеком». Тот молниеносно передал ему оружие. Я тем временем подбежал к «Рысеку» и «Мушке», и мы все трое направили на стражников пистолеты. Стражники остолбенели от изумления.
Дальнейшие события развивались в молниеносном темпе. Не успели стражники прийти в себя, как мы уже мчались по улицам Сосновца. Через несколько минут из ворот тюрьмы высыпала группа стражников, однако они не решались открывать огонь, так как на улице было большое движение. Только когда мы оказались на Ренардовских лугах, раздались первые выстрелы.
К погоне тут же подключились находившиеся поблизости гитлеровцы. Чтобы иметь большую свободу движений, мы сбросили пальто. Но вскоре уже кляли себя за глупость, так как в пальто остались запасные обоймы к пистолетам. Тем временем преследователи остановились у наших пальто, отказавшись от дальнейшей погони. Они, по-видимому, решили, что заполучили достаточные вещественные доказательства, чтобы установить наши личности.
Мы мчались дальше. Вскоре мы пробежали по железнодорожному мосту над Черной Пжемшей, а затем пробрались садами в направлении Дебовой Гуры. На поле возле школы неожиданно наткнулись на взвод немцев, проводивших здесь занятия. У солдат были не менее глупые лица, чем у нас. «Мушка» хриплым голосом приказал бежать дальше.
— Не прячьте оружие! — услышали мы его крик. — Они и так его заметили!
Еще несколько сот метров, и мы приостанавливаемся. Солдаты не стали нас преследовать. «Что за черт? — дивимся мы. — Может, они приняли нас за гестаповцев, преследующих «польнише бандитен»?
— Пся крев, — вырывается внезапно у «Рысека». — Смотрите!
Мы видим, как со стороны Дебовой Гуры бежит по направлению к нам рассыпанная цепью другая группа солдат. Мы со всех ног бросаемся к шоссе.
— Машины! — кричит «Мушка». — Из Даньдувки!
Это машины с полицией. Обстановка накаляется. Мы вбегаем в ближайший лесок, и не проходит минуты, как оказываемся на противоположной его стороне. Теперь — в Боброк. Еще немного. Из груди вырывается свистящее дыхание. Ноги у нас как из теста, перед глазами мелькают огненные круги.
Делаем небольшую передышку и тут же то бегом, то шагом двигаемся к знакомой «Мушки», которая жила в Боброке. Наспех перекусив там и чуточку обогревшись, направляемся в Ензорские леса. Тут мы уже в безопасности. У костра сушим одежду, чистим оружие.
Поздним вечером идем через Ензор в Нивку. Здесь нас с нетерпением дожидаются сестры «Мушки» «Вильга» и «Крыся». После теплых приветствий появилось и угощение — свежие булки и колбаса. Только теперь мы почувствовали, как мы голодны»[23].
За несколько дней до пасхи вместе с «Вицеком» я направился из бункера в Высоки Бжеге в бункер в либёнжском лесу. Надвигались пасхальные праздники, и солдаты вермахта ехали с востока к своим семьям в отпуска. Мы решили, что оружию и ключам для развинчивания рельсов не имеет смысла ржаветь в бездействии.
Мы вышли ночью 8 апреля. Около будки обходчика сразу же за Хжановом «Куна» и «Валек» двинулись вперед на разведку. Они обследовали местность и заняли позицию, удобную для наблюдений. «Куна» первым подал сигнал, и тут точно таким же сигналом отозвался «Валек». Это означало, что путь свободен и можно приступать к развинчиванию рельсов. Быстро и бесшумно мы поднялись на насыпь. Принялись развинчивать стыки. Управились с этим быстро, так как у нас уже была большая практика.
