Мои размышления нарушил журналист, видимо устав наблюдать, как я морщу лоб.

— Вы подозреваете кого-то конкретного?

— Пока нет.

— Хорошо. Тогда подсказка. Что выдумаете об Эльвире?

— Не кажется ли вам, что это было бы слишком явно? Ну в смысле, если она задумала устранить Гришу, зачем ей весь этот спектакль? Они подрались у всех на виду, и в ту же ночь она его отравила. Зачем так подставляться? Если это действительно на ее совести, она бы все сделала тихо. И уж, конечно, не поддалась бы на его очередную провокацию.

Про порчу я благоразумно промолчала. Но если сбросить со счетов мистику… Эльвира в своих одноразовых перчатках, не оставляющая отпечатков пальцев. Если именно она задумала устранить Григорьева, значит, должна была продумать весь этот план со звонками Галине, потом ее мужу. Но конфликт между ней и Гришей, который произошел на кухне, она не могла предвидеть. Если бы она хладнокровно замыслила его убийство, вряд ли бы так бурно реагировала на хамство будущей жертвы. Скорее всего спустила бы ситуацию на тормозах, чтобы не подставляться. И зачем ей было в таком случае упоминать про порчу, которую она навела на Гришу? Ладно, отбросим пока вмешательство потусторонних сил. Тот, кто умертвил нашего бармена, был прекрасно осведомлен не только о его пороках, которые в конечном счете и привели его к такому бесславному итогу. Убийца знал обо всех стереотипах Гришиного поведения. Знал, что тот будет прятаться в холодильнике, опасаясь разоблачения.

Подсыпать что-то в бокал у нас на кухне — вообще не вопрос. В ресторанной суматохе очень просто воспользоваться моментом. Тот, кто это сделал, просчитал все — и психологию Крокодила Гены, который будет сидеть в ресторане до последнего, пытаясь убедиться в неверности жены, и реакцию Гриши, который закроется в холодильнике от ревнивого мужа.

Может, это была Галина? Но она не заходила на кухню.

— Постарайтесь вспомнить все до мелочей. Бывает, что как раз мелочи помогают разоблачить убийцу.

В моей памяти всплыл запах джина. Разбитая бутылка у ног Григорьева. И только. Об этом я и сообщила вслух.

— Мы забыли еще одно звено в цепочке, — резюмировал Виктор.

— Да? И кто же это?

— Девица, которая подклеила Гришу. Вы ее раньше видели?

— Нет.

— Судя по показаниям ваших коллег, она была похожа на проститутку. Хотя кто их сейчас разберет — проститутки нередко маскируются под порядочных, а порядочные девушки выглядят как проститутки. Согласны?

Я кивнула.

— Однако странно, что нормальная девица после пяти минут знакомства согласилась на адюльтер с каким-то барменом. Если она, конечно, не Мессалина какая-нибудь, — рассуждала я вслух.

Опасность, которая нависла надо мной, лучше всякого допинга взбадривала мозг. Я злилась на себя — какой-то журналист выуживает из меня информацию, а я подчиняюсь, как будто так и надо. Только потому, что боюсь. О, великая движущая сила — страх! Скольких людей она заставила делать то, что они не хотят, то, что им не свойственно. Я всегда ощущала себя достаточно независимой, хотя, как сказал подзабытый уже вождь мирового пролетариата: «Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя»[8]. Соглашаясь с его изречением, наверняка передранным у кого-то из древних, я в то же время ощущала внутренний протест. Вот Гриша, блин, достал и с того света. И чего надо этому журналюге? Даже менты уже успокоились насчет Григорьева, признав его естественную смерть. Однако надо было продолжать беседу.

— Но новенькие проститутки, как правило, проходили через постель Григорьева. Правда, принимал их на работу все-таки Дитер, наш немецкий директор. И право первой ночи было у него. А тут заявляется какая-то наглая девица, плюет на все правила и клеит Гришу. Странно.

— Думаю, нам надо найти эту девицу.

Слово «нам» означает, что он берет меня в компаньоны? Ну просто осчастливил доверием.

— Вы же мне поможете?

— Я бы с радостью. Но как? Я ее впервые видела у нас. И никто ее раньше не видел.

— Так уж и никто? Ну тогда подумайте, кто мог ее знать?

— Кто мог? Кто-то из клиентов? Но я ее клиентов не знала. Тогда…

— Кто из проституток в тот вечер был, кто мог бы ее узнать?

— Была Матильда, она чуть было с этой новенькой разборки не устроила.

— Значит, надо с Матильдой поговорить. Она часто у вас бывает?

— Практически каждый вечер.

— Тогда я дам вам визитку, а вы передайте ей по возможности незаметно — не хочу здесь светиться лишний раз.

Матильду я увидела в следующую вечернюю смену. Она снова коротала время с минералкой в ожидании клиентов. Напрасно. В тот вечер никого не дождалась. Слух о смерти бармена разнесся быстро, и, хотя теперь у нас снова дежурили менты, ситуацию с гостями это пока не спасало. Я подошла к скучающей девице и предложила ей двойной «Бейлис». Она радостно встрепенулась, но радость тут же сменилась настороженностью.

— Не волнуйся, Матильда, это тебя поклонник угощает.

— Кто?

— Симпатичный, тачка крутая, судя по всему, при бабках. Вот его визитка.

На визитке значилось: «Виктор Львовский, генеральный директор», было указано название фирмы — «Висты» — и телефон. Я обратила внимание на номер — не тот, что он давал мне. Но у предприимчивого человека сим-карт, да и мобильников может быть много. Я была уверена, что Матильда на приманку клюнет.

И не ошиблась. Виктор отзвонился мне на следующий день после их встречи.

— Лед тронулся, — произнес он загадочно избитую цитату, — Могу я встретиться с вами сегодня?

— Я заканчиваю в семь.

— Заехать за вами?

— Нет, давайте в восемь в том же кафе.

Когда я зашла в бильярдную с пауками, Виктор уже сидел за столиком. На этот раз под зеленым насекомым.

Молоденький официант с чуть раскосыми глазами, намекавшими на его восточное происхождение, шел к нам так медленно, словно растягивал какое-то ведомое ему одному удовольствие. Записал в маленькую книжечку заказ: мой эспрессо и бокал темного пива для моего собеседника. Сзади на его футболке красовалась паутина с крупным черным пауком посердине — ага, фирменный знак. В «Акуле» нам не разрешалось записывать заказы, даже если гостей был полон зал. Мы должны были все запоминать. И, только добравшись до компьютера, могли набить там то, что пожелали гости, чтобы отнести чек на кухню.

— Она мне позвонила, мы встретились, — сообщил расследователь, — Но не так-то просто все оказалось. Эта Матильда нашу девицу раньше не видела. А когда подошла к ней и спросила, какого рожна она сюда приперлась, та ответила, что не собирается здесь зависать постоянно, а ее пригласил сюда один господин. Сказала, что работает в конторе по вызову неподалеку от «Акулы». Сценический псевдоним — Лиана. Возможно, девушка, которую звали Оля или Катя, решила взять себе звонкое имя, популярное в Греции и Армении, дабы привлекать мужчин, падких на все необычное. Псевдоним для проститутки очень важен, он должен быть неизбитым и ярким, чтобы запоминался. Контору не назвала, так что пришлось мне полазать по Интернету. Нашел пять Лиан. Одна из них оказалась похожа по описанию на нашу красотку.

— И что?

— Вызвал к себе. Лиана приехала. Сказал, что ее ищут, что она — ненужный свидетель убийства, что она вляпалась по самое некуда. Рассказал про печальную судьбу Григорьева (она, оказывается, даже не знала его фамилии). Объяснил, что мне стало известно, что ее заказали. Даже придумал, кто именно, и в красках его описал. У вас, женщин, живое воображение. Она повелась. Я развил тему, объяснил, что если она не расскажет все, что знает, то скоро последует за несчастным Григорьевым. Скинь с себя опасную информацию — и, возможно, спасешь себе жизнь. Как известно, разговоры о смерти легче всего развязывают языки. Лиана купилась. Тем более что и играть-то мне особенно не пришлось — вероятно, что заказчик может и ее убрать за компанию.

— А кто заказчик?

— Имени она не знает — не назвался. Просил называть его «шеф». Приехал к ним в контору, уединился с ней и, предложив очень хорошие деньги, сказал, что хочет устроить розыгрыш своему приятелю, сотруднику ресторана «Акула». Дал ей фото. И проинструктировал, как она должна себя вести.