— Присядьте, гражданин, — повторил с той же интонацией полицейский.
Захар сердито глянул на Людмилу и сел.
— Я слушаю вас, — сказал следователь и положил перед собой диктофон.
Людмила обвела взглядом встревоженные лица родных и чуть улыбнулась Верочке.
— Я не знаю, Захар, зачем вы приехали к деду, но уверена, что он не поручал вам найти Маргариту Сергеевну.
— Людмила, давайте покороче. Я спешу, — буркнул Захар, не поднимая глаз, и забарабанил по столу пальцами.
— Ваши руки пахнут чесноком.
Он пугливо убрал руки со стола и тут же рассмеялся.
— Вы и меня уже сделали параноиком.
— Это вы убили дедушку, Захар, — спокойно сказала Людмила. — И Маргариту Сергеевну тоже.
Федор Олегович тихо охнул.
— Да говорите что хотите, — отмахнулся детектив, — Только покороче.
— Может быть, вы сами расскажете? Тем более у вас такая говорящая фамилия — Шанс.
— Вот это вряд ли. У меня не так развита фантазия, — усмехнулся Захар.
— Постойте, — вскочил Федор Олегович. — Шанс? Вы сказали «Шанс»?
— Да, — Людмила удивленно посмотрела на него.
— Вот где я вас видел! — Он радостно потер руки. — Я все никак не мог вспомнить. Соседка по даче, Александра Шанс. Очень милая дама. Это же ваша мама, Захар. Как же я сразу не сообразил.
— Вы ошибаетесь. У нас нет дачи, — поморщился Захар.
— Разве? — растерялся Федор Олегович, — Но… я думал… Неужели просто тезка? Такая приятная женщина. Мы разговорились, когда ее инвалидная коляска застряла на мостике, зацепившись колесом. И пока я его вытаскивал, рассказала, что в детстве ее сбила машина, и с тех пор она не может ходить. Постойте, но это же…
— Вы собираетесь рассказать биографии всех соседей? — скривился Захар. — Не мелите чепухи и не отнимайте у полиции время.
— Простите, — Федор Олегович торопливо сел, промокнул вспотевший лоб.
— У вас есть что добавить? — обратился к Людмиле следователь. Его лицо было профессионально доброжелательным, и это почему-то ее расстроило.
— Да, есть. Я теперь все поняла, Захар. Это вашу маму сбил мой дедушка. И это он вас нашел, чтобы попросить прощения у вас, у вашей мамы. Но вы не простили. Так ведь? Захотели отомстить ему за то, что он сделал вашу маму инвалидом, — Она смотрела на ухмыляющееся лицо Захара, и ей вдруг стало страшно от его совершенно непоказного спокойствия, — А потом решили свалить свое преступление на беззащитную старушку. Я даже уверена, что в ее комнате найдут нож, которым вы убили дедушку. Вы заставили Маргариту Сергеевну выпить яд и написали за нее предсмертную записку с признанием. Я еще тогда удивилась, что вы ни к чему не позволяли прикоснуться, а тут спокойно взяли записку. Вам нужно было оправдать свои отпечатки на ней.
— Какая же вы фантазерка, — Захар медленно зевнул в кулак. — Но если вы такая провидица, то объясните, как я исчез из запертой комнаты? Или я просочился сквозь стены?
— А вы не выходили из кабинета, Захар. Вы не знали, что на балкон выйти невозможно, а когда обнаружили это, было уже поздно: мы пытались открыть дверь, которую вы так предусмотрительно заперли изнутри. И вы сделали самое простое — встали у двери. А когда она открылась, то спрятались за ней, и мы вас не заметили. Потом вы шагнули на порог, изображая, что только что пришли.
— Да не был я в кабинете до убийства! Сколько раз вам это говорить?
— И ни к чему не прикасались?
— Ни к чему. Кроме вашего деда, разумеется.
— Я спросила вас о слониках и была очень удивлена, что вы их не помните. Знаете, есть такие автоматические движения, которые человек делает в минуты
задумчивости и не помнит о них. Вы выровняли слоников парами, как и эти солонки. Дедушка всегда выстраивал их друг за другом, караваном. И я уверена, на них остались ваши отпечатки.
Захар посмотрел на солонки и побледнел. И вдруг, перемахнув одним прыжком стол, бросился к Людмиле с горящим ненавистью лицом. Никто не успел среагировать — только медлительный Модест вдруг возник рядом. Захар почему-то отлетел в сторону, сшибая стулья. Два полицейских тут же бросились к нему, подняли, завели руки за спину.
Людмила ошеломленно посмотрела на Модеста.
— Боксом увлекался когда-то, — виновато сказал он, потирая кулак. — Как-то само собой получилось.
Захар что-то истерично кричал, дергаясь в руках полицейских, но ей уже было не до него. Она вдруг увидела в этом немолодом, лысеющем мужчине прежнего застенчивого юношу, так отчаянно влюбленного в нее.
— Какая же я была дура, — пробормотала она. — Ты все время был рядом, а я не замечала.
— И всегда буду. — Модест восторженно смотрел на нее. — Даже если ты этого не хочешь.
— Хочу, — и она расплакалась.
Наталья Рыжкова
Смертельный номер
Высокий старец не без труда преклонил колено перед пожилой дамой, похожей на фарфоровую пастушку:
— О, пожалуйста, Фиалочка, порадуйте нас выступлением!
— Артемон, ты становишься несносным! Я не в голосе.
Дама отвернулась от поклонника, обмахиваясь старинным веером. К ней наклонилась сиделка:
— Никита Андреевич что-то говорил о том, что хотел бы исполнить дуэт… С вами, разумеется, Виолетта Антоновна.
Дама заметно оживилась:
— Правда? Что ж, пожалуй, соглашусь. Музыкальный журфикс придаст нашей старческой немощи некоторую элегантность.
Она оглядела большую гостиную пансионата для деятелей искусства, будто приветствуя зрителей, и повернулась к престарелому джентльмену:
— Артемон, я желаю шампанского!
— Дорогая, ваше слово для меня закон! — Артемон достал из кармана замшевого пиджака мобильник и отошел к окну, нажимая на кнопки.
Невысокая, но крепкая сиделка проводила его насмешливым взглядом.
— Мариночка, а где Никита Андреевич? — тихо спросила у нее Виолетта.
— Они с Ларисой Арамовной только что вернулись из города — их приглашали на дипломный концерт выпускников колледжа искусств.
Виолетта обиженно поджала губы:
— Интересно, а почему только их? Других заслуженных артистов не нашли?
Марина опустила глаза и расправила складки форменного платья — настолько строгого, что на нем даже карманов не предполагалось.
— Это господин Кутик распорядился, на его машине они и ездили. И с папочкой, уж конечно, не посоветовался, — Сиделка повела бровкой в сторону джентльмена, которого Виолетта небрежно называла Артемоном.
— Ах, понятно, я — заложница непростых отношений между великовозрастным дитятей и его престарелым отцом. Я в тюрьме, я — заключенная! — Виолетта артистично заломила тонкие руки.
Марина усмехнулась:
— Ну вы скажете, Виолетта Антоновна! От такой тюрьмы полстраны бы не отказалось. И выбор у вас есть: можете дома жить или здесь на полном пансионе. А можете и замуж за Леонида Николаевича выйти…
Из-за плеча пациентки сиделка бросила хитрый взгляд на Артемона, спорящего с кем-то по мобильному.
Виолетта передернула плечами:
— Нет, уж лучше здесь. Раз я не вышла за него тридцать лет назад, то…
— И верно, Виолетта Антоновна. У Леонида Николаевича до сих пор ветер в голове гуляет, как мальчишка, ей-богу! С Никитой Андреевичем никакого сравнения.
— С Никитой любому трудно соперничать. А на Артемона ты взъелась из-за его розыгрышей. Как он тебя тогда — на Новый год!
Виолетта расхохоталась совсем по-девчоночьи, а Марина покраснела и процедила:
— Оно конечно, можно шутить, пока есть на что жить. А вот надоест господину Кутику содержать никчемного папашу — того и гляди, тот опозорит перед прессой. И запихнут Леонида Николаевича в какое-нибудь заведение закрытого типа…
Виолетта вдруг заерзала в кресле и раскапризничалась:
— Не стану сегодня принимать лекарства, желаю упиться шампанским, и пропади все пропадом! Арте-мон!