— Что же тогда вас беспокоит? — спросила Дженис.

— Просто давай искать их, дорогая.

— Нет, скажите мне.

— Ну что ж, ты меня сама вынуждаешь. Похоже, кто-то, с кем говорил Реджин, сказал ему, что он видел шлюпку с яхты Ленни. Вроде нашего катера, только у них лодка побольше. Она синяя и вполне узнаваемая.

— Что значит видел?

— Видел ее в океане. Он спешил, погода была скверная, поэтому не стал ее подбирать. Но у него сложилось впечатление, что в ней никого не было. Если там кто-то и был, он лежал на дне. Так и должно было быть, конечно.

— И это означает...

— Понятия не имею. Возможно, ничего. Шлюпка могла отвязаться. Ленни мог прыгнуть за ней. Он мог догнать ее и забраться внутрь. Он мог не догнать шлюпку, и его втянули бы назад на борт. Скорее всего, и он, и Мишель находятся вместе с вашими друзьями. Потерявшаяся шлюпка еще не означает несчастный случай. Сама по себе она вообще ничего не означает. Я сбилась бы со счета, если бы попыталась пересчитать все случаи, когда люди теряли свои лодки. Иногда их выбрасывает на берег. Иногда их кто-нибудь ловит И возвращает владельцу. Ничего страшного не происходит. И все же лучше перестраховаться, — продолжала Шэрон. — Знаешь, когда я познакомилась с Ленни, я была уверена, что он здесь не задержится. Я подумала, что единственным судном, в котором он до того плавал, была ванна. Морфлот в расчет принимать нельзя. Там моряки просто разгуливают по этим огромным плавучим городам. Но он был хорошим ныряльщиком. Одним из лучших. И он был терпелив. Он учился у всех, кто встречался на его пути. Что бы ни случилось, Ленни может с этим справиться.

— Трейси, моя сестра, очень изобретательна, — вставила Дженис.

— Ну вот, значит, беспокоиться не о чем. В любом случае, я не горела желанием поскорее окунуться в скуку Лонг-Айленда. Через несколько дней мы будем веселиться, вспоминая об этом приключении.

— А если Ленни ранен?

— Чтобы поставить Ленни в затруднительное положение, потребуется гораздо больше, чем простое невезение.

— И все-таки...

— Давай не будем впадать в панику раньше времени. Если что-то действительно произошло, у нас будет достаточно времени попереживать на этот счет. Так говорила моя мать.

— Вас еще что-то тревожит.

— Нет, ничего.

— Реджинальд. Мистер Блэк, что еще могло произойти?

— Миссис Локкарио...

— Дженис, пожалуйста.

— Дженис, Шэрон — самый неисправимый оптимист на нашей прекрасной зеленой планете. Я знаю ее с десяти лет. Моя семья приехала из Северной Каролины и поселилась по соседству с ее семьей. Все всегда были уверены, что мы поженимся. Пожалуй, в каком-то смысле мы так и сделали.

— Но?..

— Но она не любит думать о плохом.

— А вы любите?

— Таких, как я, называют пессимистами. За долгие годы я много раз подтвердил свое право на собственную фамилию[81]. Когда я оказывался прав, это избавляло нашу прекрасную Шэрон от ненужных разочарований.

— Что вы хотите этим сказать? — насторожившись, спросила Дженис.

— В это время года не все суда отправляются в плавание ради развлечения. Некоторые идут в свои зимние порты. Другие, те, которые нам на глаза не попадаются, можно сказать, занимаются нехорошими делами. Ими управляют пропащие люди.

— Вы имеете в виду пиратов?

— Ну, я полагаю, среди них есть и современные пираты. Грабители. Но люди, о которых я говорю, избегают чьих-либо взглядов. Они доставляют наркотики в береговые воды Со-единенных Штатов. Наркотики, поступающие через Гондурас и другие точки из Коста-Рики и Эль-Сальвадора. Это очень прибыльная работа для подобных людей.

— Но столь же опасная для тех, кто с ними сталкивается.

— Да, и люди, вступающие с ними в противоборство, обычно являются агентами гондурасской полиции. Недолго думая, они расстреливают пиратов. Вот и все.

— Но не всегда.

— Почти всегда. Не считая редких исключений.

— Реджинальд, — вмешалась Шэрон, — лично я очень проголодалась. Пожалуйста, пойди приготовь что-нибудь. Эти туристские россказни никого не интересуют... Дженис, негодяи, о которых идет речь, еще ни разу никому не причинили вреда.

— Шэрон, дорогая, ты же знаешь, что это неправда, — не удержался Реджинальд. — Помнишь эту пару? Они вломились к ним на борт. Я не хочу вас пугать, но они надругались над женщиной и нанесли тяжелые увечья мужчине.

— По крайней мере, за последние десять лет пираты не убили ни одного человека. Пожалуйста, Дженис, не позволяй моему угрюмому партнеру засорять тебе голову ненужными переживаниями.

Дженис смотрела в окно, на бескрайнюю, слегка волнующуюся и всепрощающую равнину бездонной синевы. Ледяные ромовые напитки с ломтиками ананаса и бумажными зонтиками. Воспоминания. Музыка и лосьон для загара.

— Он тут ни при чем. Я и сама об этом думала, Шэрон.

И хотя люди не обладают интуицией зверей, которые чувствуют приближение бури, хищника или даже смерти, матери Дженис и Трейси с младенчества выгуливали своих дочерей в одной и той же коляске. Девчушки спали валетом в одной колыбели, затем, повзрослев, в одной двуспальной кровати. Дженис никогда не испытывала дурных предчувствий. Но стоя на залитой солнцем палубе «Биг Спендера», она чувствовала Трейси, ее тревогу и всю безнадежность их положения.

— Они в беде, — сказала она Шэрон.

Наконец ими овладела апатия, опутала их невидимой паутиной.

Смерть была настоящим кошмаром. Но если бы у них было достаточно еды и воды, то, следуя примеру Ленни, они бы продолжали бороться. Им перепадали крохи удачи. Ветер и течение сняли яхту с мели. Трейси сшила парус. Даже инцидент с во-оруженными пиратами, которым они смогли противостоять, явился своего рода победой, хотя и жалкой. Но злобная стычка между Холли и Оливией, боль, недоумение и самоустранение Кэмми, откровенное недоброжелательство Оливии — все это вместе было уже слишком.

Мимо проплывали суда и пролетали самолеты. Однако в безбрежной пустыне невозмутимого океана они как будто стали невидимыми. Им нечего ожидать, кроме конца. И если между настоящим моментом и концом что-либо произойдет, то это наверняка будет что-то страшное.

Когда Трейси проснулась, был уже вечер.

Холли и Оливия накануне поссорились.

За всю свою жизнь она еще ни разу так долго не спала. Ее рука все еще болела от пощечины, которую она отвесила Оливии. Трейси размышляла: «Я не хочу в туалет, не хочу чистить зубы, есть миндаль. Мне уже все равно». В этот вечер она не встала к штурвалу и даже не помнила, как легла на сундуки, положив под голову спасательный жилет. И пока Трейси спала, мимо проскользнули берега Ямайки. Вероятно, это было к лучшему. Даже если бы кто-нибудь из них и увидел остров, у них все равно не хватило бы умения, чтобы к нему подойти. Проплывший мимо берег был практически необитаем — сплошные предательские скалы и отмели.

Кэмми размышляла приблизительно так же.

Вести яхту... Куда? Пить воду... Зачем? Употреблять пищу, которую ее тело, возможно, даже не успеет переварить?.. Она подумала о приговоренных, которым каким-то образом удается абстрагироваться и съесть последний обед. «Я бы попросила наркотик», — подумала Кэмми. Она часто задумывалась о том, могут ли люди чувствовать, что они в последний раз занимаются любовью? Могут ли они знать, что больше никогда не увидят своих родителей? Догадывался ли папа, что он последний раз целует ее? Все, что должно случиться с ней в этой жизни, наверное, уже случилось, размышляла Кэмми. Но ей нужно было подняться и найти Трейси. В любом случае она обязана это сделать. Она назвала Оливию своей настоящейматерью. Она ступила на тонкий лед и разбила сердце своей матери. Если ей и в самом деле предстоит умереть, она должна снять с души груз стыда за эти два слова.

Холли полулежала на койке, потому что ей было тяжело дышать. Это был медленный и мучительный пррцесс. Она чувствовала, как ее грудная клетка наполняется и опустошается со звуком, напоминающим звук мелкой гальки, пересыпаемой из стакана в стакан. Ей часто приходилось слышать этот звук в больнице, в тихих палатах, на дверях которых были приколоты бумажки «Не реанимировать». Но лежавшие в этих палатах люди чаще всего были старыми; этих пациентов окружали близкие, долгие годы их любившие и о них заботившиеся. А если они были одиноки, медсестры старались обходиться с ними особенно ласково и, как могли, утешали, успокаивали. Она знала, что умирать не больно и не страшно. Смерть, как ни странно, несла приятное освобождение. Во всяком случае, так рассказывали те, кто вплотную приближался к смерти и был источником легенд о манящих огнях и торжественном вступлении во вполне реальное и осязаемое королевство. Неужели и в самом деле оно существует? И пустят ли в него человека, последним поступком которого было ошибочное убийство чьего-то сына?