Но я видела, что парень, который любит быть готовым ко всему, счел бы его комфортным. Я могла бы даже купить один из таких плащей, если — когда — мы вернем его.

Кроме того что, возможно, и не вернем. Прошли недели, ты не можешь отследить его, а пойти туда, чтобы добраться до него, не очень хорошая идея.

Я доходила до сути дела, где не была уверена, как много из того, что мне рассказали, было в интересах Грейвса. Или моих интересах.

Коридор снаружи был темным. Мраморные бюсты, сидя на своих резных пьедесталах, смотрели друг на друга с негодованием. Я немного подождала, дыша мягко, и удостоверилась, что дальше путь был чистый, затем выскочила и направилась к лестнице в конце коридора.

Оттуда быстрее всего пересечь черту двора, и тогда я смогла бы зависнуть там и найти небольшую рощу деревьев, где я потеряла в прошлый раз след Грейвса. С его сережкой и плащом у меня будет больше шансов найти что-нибудь. Получить своего рода подсказки.

Это не навредит. И серьезно, если бы мне пришлось лечь спать в той комнате и расхаживать, пока Натали не пришла бы проверить меня, я бы сошла с ума. Здесь с плащом Грейвса, издающим тот знакомый, шепчущий звук, я могла бы притвориться, что была мальчиком-готом, растягивая ноги, чтобы имитировать его подпрыгивающий, неуклюжий шаг. Это все лишь один шаг от притворства до наблюдения, и если бы я была достаточно терпеливой, то это произошло бы.

А если бы не произошло, то я бы пыталась. По крайне мере, это то, что я могла сделать.

Что это было? Шум позади меня?

Я нервно стрельнула взглядом через плечо. Коридор был пустым, мраморные бюсты — абсолютно тихие между пыльным бархатом. Тем не менее чего-то не хватало. В животе беспокойство сжалось в корчащийся шар. Это разрушало мою концентрацию.

Я немного ускорилось, но это не помогло. Я бросила еще один взгляд через плечо. Ничего, кроме тусклых, пыльных теней.

Когда я обернулась, внезапно Кристоф оказался там.

Я практически вздрогнула и издала сдавленный вопль. Я неистово пошла на попятную, почти спотыкаясь о длинный подол плаща. Он приблизился ко мне с жутко стремительной скоростью. Он следил за мной именно так, как я ненавидела. Я оказалась спиной к деревянной панели, которая находилась возле длинной занавески увядшего, красного бархата. Он прижал меня прямо к стене.

Он продолжал идти, пока не оказался со мной нос к носу. Теплый порыв запаха яблочного пирога коснулся моего лица, а в темноте его глаза пылали ярко-голубым.

— Господи! — все мое дыхание улетучилось, оставляя меня голодать по воздуху. Я чувствовала себя так, будто была поймана выбирающейся из окна своей комнаты.

Забавно, потому то так все и было.

Кристоф изучал меня. Я не привыкла, когда кто-то находился так близко, или смотрел в глаза так, будто хотел прочитать морщинки на мозге. Плюс, он, вероятно, был не доволен мной. Мне не требовались подсказки дара, чтобы сказать это.

Я инстинктивно скользнула влево, желая уйти, но его рука метнулась вперед и оперлась о стену рядом с моим плечом. Его вторая рука сделала то же самое, и теперь я практически находилась в его руках.

Подождите, разве он не рассержен на меня? Я застыла, пытаясь думать о том, что делать дальше. Ничего хорошего. Тело гудело, как громоотвод. Мозг был заблокирован чем-то нереальным.

— Думаю, нам следует поговорить, — трансформация быстро скользнула по нему, его клыки выглянули из-под верхней губы, остановились и отступили.

— Хм, — был мой глубокий ответ. — Э-э, Кристоф... — Господи! Неужели он должен был следовать за мной повсюду?

— Я непонятно изъяснялся? — говорил он спокойно, как будто просил у меня чашку кофе.

Что?

— Э-э, что? Слушай, Кристоф, я...

Он наклонился вперед еще больше, и его нос коснулся моих волос. Он глубоко вдохнул, и поток, который прошелся по мне, был невероятно горячим, и я поразилась, что одежда не начала дымиться. Запах яблочного пирога обернулся вокруг меня, и мне стало интересно, был ли этот запах из-за того, что он пил человеческую кровь.

Мои собственные зубы дрожали вплоть до корней из-за этой мысли. Жажда крови нелегко перевернулась в костях.

О, Боже!

Когда он говорил, теплое дыхание щекотало мои волосы и касалось уха.

— Я непонятно изъяснялся по поводу своих чувств?

Какого черта? Я едва ли могла дышать. Плащ Грейвс был слишком большим, но внезапно он чувствовался тяжелым и неудобным.

— Я, эм. Я... Кристоф, что?

— Пташка моя, — его правая рука скользнула с моего плеча вдоль плаща Грейвса, и он касался моих волос, а также дышал в ухо. Вся кровь бросилась в голову и издала звук, похожий на пульсирование статики. — Я не давлю на тебя, и я не лезу не в свои дела. Все, чего я прошу, это немного внимания.

Мой мозг заклинило. Внимание? Он все время был рядом. На кого еще я обращала внимание?

— Что?

Он снова вдохнул. Он нюхал мои волосы. Черт!

О, вау! Это было намного интенсивнее, чем целовать его. Это отчасти... произошло. Я могла бы сказать, что позволила ему делать это, но на самом деле это была не я.

Это что-то другое. Потому что от него пахло очень хорошо: мужчиной, пряностями и золотистым ароматом яблочного пирога — все смешалось, и в горле почти проснулась жажда крови. Она не посылала стеклянную дрожь через меня, и она не заставляла меня хотеть пить. Она заставила мою кожу чувствовать слишком маленькой, а меня — беспокойно двигаться. Но не убежать.

Я точно не хотела убегать.

Это настолько отличалось от всего, что я когда-либо делала. То есть мимолетно встречаться в комнате группы с в меру милым парнем — это одно, потому что я знала, что так или иначе уеду через несколько недель. Я не впутывалась ни во что в шестнадцати штатах, но экспериментировала.

Плащ Грейвса издал звук, касаясь стены, когда я двинулась, останавливаясь возле другой руки Кристофа.

Грейвс... он отступил, когда пришло время стать, так сказать, немного ближе. Если бы он точно также носился со мной, я бы...

Что? Что бы я сделала? Было так тяжело думать, когда Кристоф находился так близко. Особенно, когда он полностью наклонился, прижимаясь ко мне.

Это было... прекрасно. Как будто весь мир отгородился, и был только он. Как будто он был стеной, которая находилась между мной и всем, что случилось, начиная с ночи, когда папа не вернулся домой. Я могла расслабиться: побыть открытыми пальцами, а не сжатым кулаком. Я могла позволить небольшой части себя уйти, потому что он был там.

— Я не хочу быть жестоким, — пробормотал Кристоф. — Я просто хочу, чтобы ты была готова. Я хочу, чтобы ты была в безопасности. Неужели это так тяжело понять?

Он не казался сердитым, спасибо Боже. Этой ночью я дрожала уже в сотый раз. Это не страх. Это облегчение, настолько глубокое и обширное, что я не была уверена, смогла бы я встать. Ноги превратились в лапшу, и я поняла, что мои руки поползли к его шее, пальцы переплелись друг с другом, как будто я боялась, что он уйдет, как-то испариться, как все и вся, что заставляло меня чувствовать себя в безопасности.

Во мне все запуталось, и я вздохнула. Мое дыхание касалось его шеи, и он задрожал. Как будто это было приятно. Мои зубы дрожали яростнее, челюсть изменилась, а клыки превратились в острые, ноющие точки.

Я резко вдохнула, и это было ошибкой. Потому что я почувствовала запах жидкости в его венах: медь и пряности, жар молнии и запах пустыни, когда вы едете с открытыми окнами и не собираетесь останавливаться в ближайшее время.

Голод пробудился. Я превратилась в деревяшку, как доска возле стены, отбивая желание поддаться вперед, раскрыть рот и наброситься на пульс, который внезапно я могла услышать.

— Вперед, — голова Кристофа наклонилась немного назад. Дрожь тоже охватила его. Как будто было землетрясение, а мы — единственные люди, которые заметили его. — Я доверяю тебе. Ты все, что есть у меня, Дрю.

Что?

— Кр-кр... — я пыталась произнести его имя, но язык вел себя неуклюже возле клыков. Они резко укололи, и я почувствовала свою собственную кровь. Она ласкала голод, краснота сползала во тьму позади век, и руки достаточно распутались, чтобы яростно отпихнуть его. Он споткнулся назад на шаг, и я хлопнула правой рукой по рту, как будто пыталась удержать себя от тошноты.