Ллойд вышел из боковой двери и направился к своему столу. В этот момент судебный пристав объявил: «Всем встать!» — и в зал вошел судья. Он повернулся к судебным приставам и сказал:

— Пожалуйста, приведите подзащитную.

«Подзащитная, — подумала Мария. — Кэтлин Лайонс, подзащитная преступница, чья единственная «вина» в том, что она потеряла рассудок».

Снова открылась дверь, в которую вышел Ллойд. Две дамы в форме по обе стороны от Кэтлин провели ее к тому месту, где сидел Скотт. У Кэтлин были растрепаны волосы, и одета она была в оранжевый комбинезон с черными буквами на спине: ТОБ — тюрьма округа Берген. Кэтлин огляделась, остановила взгляд на Марии, и лицо ее искривилось от рыданий. Мария с ужасом увидела на ней наручники. Ллойд ее об этом не предупредил.

Судья начал:

— Слушается дело Кэтлин Лайонс номер двадцать-одиннадцать, дробь ноль-ноль-ноль, дробь ноль-два-тридцать три. Стороны обвинения и защиты, представьтесь, пожалуйста.

— Ваша честь, со стороны обвинения выступает помощник прокурора Питер Джоунс.

— Ваша честь, со стороны защиты Кэтлин Лайонс выступает Ллойд Скотт. Должен сказать, что моя подзащитная миссис Лайонс присутствует в суде.

— Миссис Лайонс, — обратился судья, — вы впервые обвиняетесь и предстаете перед судом. Прокурор ознакомится с вашими заявлениями, и тогда ваш адвокат выступит в вашу защиту от вашего имени. Затем я рассмотрю условия освобождения под залог.

Кэтлин, вероятно, поняла, что судья обращается к ней, посмотрела на него, но потом снова отвернулась к Марии:

— Хочу домой, — произнесла она. — Хочу домой.

С болью в сердце Мария слушала, как прокурор зачитывал вслух обвинение в убийстве и незаконном владении огнестрельным оружием, а потом прозвучало решительное заявление Ллойда: невиновна.

Судья Браун отметил, что должен выслушать адвоката относительно залога.

— Прокурор Джоунс, в связи с тем, что миссис Лайонс была арестована вчера вечером, сумма залога еще не определена. Готов выслушать ваши рекомендации, а затем слово будет предоставлено мистеру Скотту.

Мария слушала, как прокурор настаивал на сложности дела и, соответственно, требовал пятьсот тысяч долларов залога. Он также настаивал на стационарном психиатрическом обследовании перед освобождением под залог, чтобы судья имел возможность «защитить общественность».

«Защитить общественность от моей мамы? — У Марии внутри все закипело от негодования. — Это ее надо защитить, а не наоборот».

Настала очередь Ллойда Скотта.

— Ваша честь, моей подзащитной семьдесят лет, и здоровье у нее крайне слабое. Она страдает тяжелой формой старческого слабоумия. Залог в пятьсот тысяч долларов чрезвычайно велик и вовсе не обязателен в данном случае. Она проживает в Мауа тридцать лет и никак не способна уйти от правосудия. Мы гарантируем суду круглосуточное наблюдение за миссис Лайонс и уход за ней в ее собственном доме. Мы просим вашу честь освободить ее под залог сегодня и назначить следующее заседание суда через неделю, после завершения психиатрической экспертизы. Должен отметить, что я уже договорился с поручителем о внесении залоговой суммы в том объеме, какой ваша честь назначит сегодня.

Мария заметила, что молится: «Пожалуйста, Господи, помоги судье понять. Пусть он разрешит ей вернуться домой вместе со мной».

Судья наклонился вперед:

— Залог вносится с тем, чтобы гарантировать появление подсудимой в суде, а условия залога определяются для того, чтобы защитить общественность. Эта женщина обвиняется в убийстве. Она совершенно не признает своей вины, но я делаю заключение, что при данных обстоятельствах первостепенно важно проведение психиатрической экспертизы в специализированной клинике. И когда у меня будет детальный отчет, я смогу принять решение относительно суммы залога и соответствующих условий залога. Она будет помещена в медицинский центр «Берген парк» для стационарного обследования. Следующее слушание я назначаю на ближайшую пятницу в девять часов. Она не может быть отпущена под залог до следующего слушания дела. Это решение суда.

Потрясенная, Мария наблюдала, как судебные приставы отвели Кэтлин обратно в камеру. Ллойд последовал за ними. Приставы также вывели из зала всех фотографов, допущенных до съемки. Через пару минут девушка осталась в зале суда одна.

Когда через десять минут Ллойд вернулся, она спросила:

— Можно мне с ней повидаться?

— Мария, я сильно сожалею, но нет, нельзя. Она в камере. Свидания запрещены.

— Как она? Скажи мне правду.

— Не стану обманывать, она сильно напугана. Хочет обратно свой шарф. Зачем она повязывает его на лицо?

Мария уставилась на него:

— Она делает это постоянно после убийства папы. Ллойд, послушай меня. Предположим, она слышала выстрел и выбежала на лестницу. Предположим, она видела кого-то, прикрывающего лицо. Возможно, это застряло у нее в голове.

— Мария, успокойся. Я действительно думаю, что ее выпустят в пятницу. Может быть, тогда мы сможем что-нибудь от нее узнать.

— Ллойд, неужели ты не понимаешь? Если в доме был кто-то с повязкой на лице, то либо у этого человека был ключ, либо дверь была оставлена незапертой. В доме фиксированный замок, и мама никак не могла открыть его изнутри, если только она тогда не была снаружи. Мы знаем от полицейских, что признаков взлома не было. Отчасти именно поэтому они подозревают маму. Бетти, наша домработница, сказала мне, что в тот вечер ушла около половины восьмого, после того, как родители поужинали и она убралась на кухне. Бетти работает у нас более двадцати лет. Я ей полностью доверяю. Рори работает у нас два года. Она сидела с мамой во время обеда, а потом уложила в постель. Предыдущую ночь мама плохо спала и была возбуждена и утомлена. Рори сказала, что заснула мама сразу же, и клялась, что проверила замок на входной двери, как делает это всегда, а потом ушла, всего через несколько минут после Бетти.

— Может быть, пришло время проверить Рори? — ответил Ллойд. — В некоторых случаях я пользуюсь услугами очень хорошего частного сыщика. Позвоню ему. Если у нее какое-то сомнительное прошлое, мы должны быть в курсе, и он все разузнает.

Рори снова позвонила коллекционеру.

— Только что была в доме, — сказала она. — Мария и адвокат отправились в суд. Должна сказать вам, что начинаю нервничать. Они говорили о том, что арест Кэтлин незаконен. До этих пор я думала: они просто хотят доказать, что она сумасшедшая. Бог знает, это правда. Вы уверены, что не оставили никаких улик, отпечатков пальцев или еще чего?

— У нас с тобой завтра назначена встреча. Не можешь обождать, чтобы обсудить это со мной?

— Послушайте, мне не нравится, что вы разговариваете со мной так, словно я грязь. Мы оба по колено во всем этом. Если они решат проверить меня, то узнают о прежнем сроке, и мне крышка. Встретимся сегодня вечером. Постарайтесь не забыть мои деньги. Здесь становится слишком жарко для меня. Хочу исчезнуть, пока не поздно. И вы больше обо мне никогда не услышите, не надейтесь.

— То, что у тебя уже был срок, еще ничего не доказывает, — ответил он раздраженно. — Но если ты исчезнешь, то они точно будут знать, что ты замешана, и тогда выследят тебя. Поэтому не паникуй. Если они будут с тобой разговаривать, изображай ласковую сиделку, которая не может дождаться, когда дорогая Кэтлин вернется домой.

— Не могу этого сделать. Не сработает. Я лгала, когда пришла в агентство искать работу сиделки. Вы знаете, я сменила имя. Нарушила обязательство. Мне надо отсюда убираться.

— Делай что хочешь, — коротко оборвал он. — Сегодня вечером ты получишь свои деньги. Как мы договорились, ты доберешься на метро до станции «Чемберс-стрит» ровно в восемь. Я буду на углу в маленькой черной машине, той же, что ты видела раньше. Проедем всего один квартал. Отдам тебе деньги, можешь их пересчитать. Потом высажу тебя снова у метро, и иди на все четыре стороны.