— Стоп.

— Не обращай внимания на этих мальчишек, Кэбби, — сочувственно сказала Мэгги. — Они плохо воспитаны. И даже не понимают, какие они глупые. Я уже записала тебя у воспитателя, через час вернусь — и пойдем домой. Тут много твоих друзей, в том числе мисс Алиса. Ты помнишь мисс Алису?

Кэбби кивнул и хотел уже направиться к детям, но вдруг повернулся лицом к углу около дверного косяка и прошептал:

— Пока, Та-Ни!

Тони от неожиданности не сразу нашелся с ответом, а Кэбби, повернувшись к Мэгги, крепко обнял ее.

— О господи, Кэбби! Ты в порядке? — изумилась Мэгги.

Мальчик поднял голову и кивнул ей, широко улыбаясь.

— Ну хорошо. Значит, я через час вернусь, а если понадоблюсь тебе раньше, кто-нибудь сходит за мной.

— Ланна! — ответил он, стоя на месте в ожидании чего-то.

Мэгги наклонилась и подставила парню свой лоб для поцелуя, как она делала всегда. Но на сей раз она почувствовала, будто какая-то волна пробежала по всему ее телу. «Ух ты! — подумала она. — Святой Дух! Почаще бы такие ощущения!» Обняв Кэбби напоследок, она отправилась на службу.

Тони опять заскользил куда-то.

Он сразу понял, что произошло, но лишь теперь догадался почему. Виноват был поцелуй. Лицо Мэгги приблизилось, последовали обычные объятия, он почувствовал тепло и внезапно стал видеть мир глазами Мэгги. Детская непосредственность и яркие цвета души Кэбби — красный, синий, зеленый — сменились более зрелым и искусно построенным миром со сложной структурой и широким охватом действительности.

Мэгги, не ведая о вторжении Тони, решила по дороге зайти в дамскую комнату. Там она обменялась приветствиями с другими женщинами, критически оглядела себя в зеркало и хотела было двинуться дальше, но подумала, что не мешает сначала пописать. Служба могла затянуться, а Мэгги не хотела ничего пропускать.

Тони перепугался не на шутку. Мэгги уже собиралась спустить штанишки, когда он завопил, не зная, что еще можно сделать:

— Остановись!

Именно это мисс Мэгги Сондерс и сделала. Она застыла на месте, прекратив дышать, расстегивать пуговицы и делать что-либо иное. Так продолжалось секунд пять. На шестой она завизжала что было мочи:

— Мужчина! Здесь мужчина!

Дамы посыпались из дамской комнаты по одиночке и группами, как конфетти, которым выстрелили из пушки. Мэгги едва успела застегнуться — и выскочила за дверь. Тяжело дыша и отчаянно жестикулируя, она попыталась объяснить, что произошло, группе прихожанок и трем церковным служительницам, прибежавшим на шум. Они, как могли, успокоили ее, выслушали и с большой осторожностью проникли в дамскую комнату. Там они тщательно обыскали все кабинки и даже шкафчик для швабр и ведер, но никого не нашли. Мэгги заставила их провести обыск повторно, утверждая, что какой-то мужчина говорил с ней, но остальные не слышали никаких голосов. Исключение составила Джорджия Джонс, которой мужские голоса мерещились постоянно.

Убедившись, что мужчины нигде нет, служительницы недоуменно собрались около Мэгги.

— Может быть, это был Господь Бог, мисс Мэгги? — предположила одна. — Мы дважды все проверили, но никого там нет. А выскользнуть оттуда незамеченным мужчина тоже не мог.

— Мне ужасно неловко, — извинялась Мэгги. — Просто не знаю, что и сказать, но я действительно слышала, как мужчина произнес: «Остановись!»

Женщинам ничего не оставалось, как разойтись. Ни одна из них не пожелала вернуться в дамскую комнату. Точнее, ни одна, кроме Мэгги. Пребывая в полном замешательстве, она твердо вознамерилась проверить все сама. Тони впору было биться головой о стену. Что нашло на эту женщину?

Она тщательно обыскала помещение, но мужчины не обнаружила. Наконец она прекратила поиски и подошла к умывальнику, чтобы освежить лицо и успокоиться. Проверив в зеркале, не подкрадывается ли кто-нибудь сзади, она начала делать глубокие вдохи и выдохи, желая поскорее утихомирить адреналиновую бурю. Потом она вспомнила, что собиралась сделать, когда все началось, и, зайдя в одну из кабинок, опять хотела было расстегнуться.

— Мэгги, остановись и не вопи, Христа ради!

Маранафская Церковь Святого Духа и Бога во Христе — солидное цивилизованное заведение, особенно по сравнению с расположенным неподалеку Евангельским братством Христа Искупителя, чьих прихожан в народе нелестно кличут «святыми катунами».[23] Поэтому, когда мисс Мэгги вторично вылетела из дамской комнаты, размахивая руками, как сумасшедшая, все молящиеся, погруженные в благочестивые размышления о Всемогущем, были как громом поражены. Им, несомненно, неоднократно доводилось видеть, как сильно влияет деятельность Святого Духа на психику некоторых прихожан. Они могли в религиозном экстазе вообразить явление Духа, но вели себя при этом сдержанно и держались в рамках приличий, а если какая-либо женщина не выдерживала душевного напряжения, ее старались оградить от взоров толпы, особенно в случае присутствия на службе таращивших глаза подростков.

Но никто из прихожан, даже посещая украдкой службу в Евангельском братстве, ни разу не видел, чтобы Дух настолько завладел человеком. В тот момент, когда исполнялась вторая часть гимна «О радостный день!», мисс Мэгги Сондерс ворвалась в святилище подобно маленькой атомной бомбе и кинулась по центральному проходу с криком: «В меня бес вселился! В меня бес вселился!»

Некоторые позже говорили, что отнюдь не случайно она бросилась по проходу прямо на стоявшего в нем старосту Кларенса Уокера, самого завидного жениха во всей конгрегации, истинно святого и столпа церкви.

Уокер, как и полагается старосте, поднялся, услышав шум, и непредусмотрительно вышел в центр прохода, чтобы разглядеть, что происходит. Там он застыл на месте, видя, как на него летит, подобно сошедшему с рельс поезду, какая-то вопящая женщина. Когда женщина развила максимальную скорость, один из ее каблуков подвернулся, и она полетела прямо в объятия старосты Кларенса. Он был выше ее на несколько дюймов, но она превосходила его по весу, и они оба рухнули на пол бесформенной массой среди осколков благолепия и священного трепета. Из старосты на время аж дух вышибло; женщина же, оседлав беднягу, трясла его за плечи и кричала ему в лицо: «В меня бес вселился!»

Хор был в полной растерянности, хотя некоторые пытались исполнить третью часть гимна. Все случилось так быстро, что по меньшей мере половина присутствующих только слышала что-то, но ничего не видела, и большинство не понимало, то ли кричать «аминь», то ли махать руками, приветствуя чудо Святого Духа. Некоторые в задних рядах попадали на колени, полагая, что вот оно, началось! Служители вместе с сидящими поблизости прихожанами кинулись к сплетенной на полу паре, чтобы помочь, другие громко молились «на незнакомом языке»,[24] воздевая руки к небесам. Словом, ад был кромешный.

Некий молодой человек бесцеремонно зажал Мэгги рот рукой и держал ее, пока она не перестала орать, а затем с помощью товарищей оторвал одержимую от едва дышащего старосты Кларенса. Обоих препроводили в один из боковых приделов, а сообразительный хормейстер призвал хор и всю паству к умиротворяющему исполнению гимна «О благодать».

Мэгги наконец несколько успокоилась и выпила воды, в то время как две женщины, похлопывая ее по руке, беспрестанно бормотали «Господи, благослови» и «слава Иисусу». Мэгги была в полной растерянности. Она слышала мужской голос — причем дважды. Но это уже не имело значения. Все, чего ей теперь хотелось, — немедленно уехать в Техас к дальним родственникам, жить там в безвестности, а потом сгинуть бесследно с лица земли.

Тони был в ужасе от того, что случилось по его вине, и одновременно не мог удержаться от смеха. Из-за закрытой двери еще доносились трогательные аккорды гимна, а ему впервые хотелось повыть волком в церкви и поухать совой. Второй прилив адреналина у Мэгги вывел его из равновесия, у него голова шла кругом. «Если церковь такова, — думал он, — надо ходить в нее почаще».