— Они уже на пути сюда, идут за нами, — предупредил он.

— Ты говоришь о МЕТА? Думаю, — забормотала она, — они не хотят…

— Не хотят рисковать кем-то из нас.

— Как благородно с их стороны, — отрезала она.

— А также это означает, что ты сможешь убедить своего компаньона там внизу, что между нами не было ничего, против чего он стал бы возражать.

— Он бы… — она осекла себя. И вместо этого сказала: — Если ты блокировал сигнал отсюда, то о чем же тогда, МЕТА думает, мы говорили?

— Ты говорила, что все это слишком тяжело для тебя. Я сочувствующе успокоил тебя. Ты задала мне ряд предсказуемых вопросов о моем воссоздании. Я ответил, тоже предсказуемо. Ты была спокойна и понимающа, и я был очарователен.

— Ты хочешь сказать, они все еще считают, что я верю, что ты можешь быть, — теперь она извлекла из себя его имя с заиканием: — Силь-вером?

— Это противоречиво. Но они могут считать и так, если хотят.

— В таком случае, ты скрываешь от них свою личность, какой бы она не была, — сказала она.

— Помни, я не знаю, кто я. Именно это я и скрываю.

— Зачем? — Ее глаза расширились. Теперь в них отражался какой-то тупой ужас.

— А ты бы не скрывала? — спросил он.

— Не уверена, что я смогла бы.

— Нет, но я-то могу.

Она отвернулась от него, повернулась спиной в один короткий миг и чуть ли не побежала к двери. Ее лицо отразило в тот момент, когда она отвернулась, самый настоящий страх. И он видел это. Он сказал ей:

— Джейн, никогда не бойся меня… — и так заставил ее снова обратить к нему лицо.

— Он говорил это.

— Конечно, я могу вспомнить, что он так делал. Я уже сказал, у меня остались его воспоминания. Я помню все слова, которыми вы двое обменивались. Я помню, как занимался с тобой любовью, — ее лицо вспыхнуло, — Я помню его «смерть», если мне следует называть это так.

Джейн прикрыла рот руками.

— Перестань, — сказала она.

Тишина. Затем двери за ней распахнулись, и, в подражании шпионящим, но великодушным родителям, пара людей МЕТА, улыбаясь, бочком протиснулась в комнату, а за ними и все остальные, и подносы с напитками, весь чертов цирк.

Белая стена, ставшая на время экраном для меня, снова опустела, теперь на ней транслировались только тени дождевых разводов. Странно, в каком-то смысле, эти отражения дождя, оказались трижды измененными: на его коже, на поверхности пола, на стене. Как с истиной, или «фактами». Похоже. Но не то же самое.

Я продолжала смотреть на стену, и Верлис сказал мне:

— Это и имело место тогда, в той отдельной комнате, на мероприятии после концерта.

— Пожалуйста. Я знаю, что ты мне показал, но ты можешь изменять вещи. Ты сам сказал мне это. Ты только что сказал это и ей тоже.

— Я мог изменить сценарий, но не сделал этого. Может быть, ты поверить моему слову.

— Может быть, я не могу.

— Должно быть, я очень нравлюсь тебе, — сказал он, — раз ты так ревнуешь. — И когда я смолчала, он продолжил: — Она бы мне ответила.

— Я не… она.

— Нет. Ты моя.

Вот снова. Блек Чесс сказал то же. Теперь Верлис, и эти слова все так же не звучали ни утешающе, ни романтично. Они принесли с собой почти явный лязг кандалов небрежного обладания. И я солгала бы, если б сказала, что перспектива эта не показалась мне привлекательной. Я хотела быть его. Я хотела его. Но еще, как и Джейн, я боялась. Потому что это не был Сильвером. И чем бы оно ни было, такое великолепное, такое прекрасное, его харизма как электричество заряжала воздух любого места, в котором он останавливался; кто бы он ни был, он принадлежит к иному виду. К классу роботов. Бездушных и богоподобных… пылающие тигры…

Шина убила Шарффи. Голдхоук и Кикс убили людей в поезде.

Все они были способны на это, и, возможно, все уже совершили убийство, в качестве упражнения, наподобие того, как первых моделей тестировали на секс. Даже он мог быть убийцей. Особенно он.

Когда я снова смогла как следует разглядеть его, он больше не обращал внимания на меня. Казалось, он вслушивался. Длилось это около двух секунд. Затем он сказал:

— Би Си говорит, что нам надо идти. Он мониторил для меня.

— Мониторил что?

— МЕТА, — ответил Верлис, — и некоторые другие каналы. — Все еще на поводке? Все еще старается казаться? Он склонил голову и поцеловал волосы у меня на макушке, изумляя меня независимо от всего. — Что тебе следует сделать, Лорен, так это отдохнуть тут какое-то время. Там, через фойе, есть комната, она не совсем неудобная.

— Зачем мне здесь оставаться?

— Это только на время, — сказал он.

— Я спросила, зачем?

— Я знаю. Я не ответил.

Он стоял у двери, открывшейся перед ним, когда их разделяли еще футов пять. Он стоял, будто ждал, вежливо придерживая для меня дверь, чтобы я могла спокойной выйти из фойе.

Я повиновалась ему. Меня частично беспокоило, что, когда он уйдет, и дверь закроется, она может и не открыться для меня.

— Этот дом… — начала я.

— Одно из постоянных мест жительств от МЕТА для членов Первого Подразделения. В данный момент свободное. Смотри, вот комната. Там кровать, ванная. Кухонный узел внизу работает. Ты найдешь практически все, что тебе может понадобиться. Я скоро вернусь к тебе. Я обещаю.

Он прошагал мимо меня и вниз по лестнице. Он двигался так быстро, словно язык пламени на винтовой лестнице, и мое сердце прерывисто колотилось. Я слышала, как дверь на веранду открылась и закрылась. Очевидно, все трое исчезли. Спустя какое-то время я спустилась вниз, и открытое пространство холла было пусто во всем, кроме этого печального блеска отраженного дождя.

Ее разговор с ним, и со мной, представлял собой двойную спираль, а сам он был ось.

Я размышляла об этом в полдень. «Комфортная» комната оказалась, скорее, чем-то, с чем приходится мириться: кровать — она же брошенный на пол матрас — хотя и была чиста, но явно уже кому-то давала приют, а в ванной была только холодная вода. Кухонный узел внизу был снабжен приспособлениями для заварки чая. И я пила Притчай кружку за кружкой.

Когда иссяк дождь, солнце уже тоже село. Закат был красным и угрюмым, но в наступившей после дождя тишине, были слышны обычные городские звуки: отдаленный шум дорожного движения, сирены полиции, свист флаерных проводов.

Входная дверь открывалась. Я опробовала ее, хотя и пришлось делать все вручную. С веранды, между чернотой стволов сосен, виднелись, будто парящие острова, далекие огни города.

Я чувствовала себя глупо. Мне следовало уйти. В конце концов, неподалеку была флаерная платформа, всего лишь в полумиле в сторону трассы.

Я заснула на матрасе, а когда проснулась, дом наполняла непроглядная тьма, и я слышала, как кто-то перемещается по дому.

Он сказал, что вернется: «Я обещаю». Но я была уверена, что не Верлис находился сейчас в доме — никто их них не может звучать так. Это был человек.

Все это время меня обуревало подозрение, что МЕТА выслеживает меня, возможно, исключительно ради изучения, ради некоего покровительствующего анализа. Но также я видела, что и они могут вести себя подобным же образом, эти богоподобные роботы. Действительно, я была ничем и не имела никакого значения, но, может быть, и люди, и нечеловеческие существа в равной мере предпочитают убирать любую потенциальную и незначительную опасность — например, осознанно затушить вашу сигарину на случай, если она может прожечь стол.

Я спала в одежде. Я встала и вышла за дверь, в руке у меня была чашка, наполовину наполненная тепловатым чаем. Лучше уж так, чем совсем без оружия, да и не было в комнате больше ничего сподручного.

Да, они поднимались по винтовой лестнице. Разумеется. А затем я слышала хрустящие шаги в фойе. Человек некрупный, судя по звукам, аккуратно обутый. О, это хорошо. Дверь отворилась, и кто-то щелкнул переключателем света.