— Чем напоминает мне одну мою хорошую знакомую, — ухмыльнулся Джонни.

— Интересно, а Эрика пробовала этот фокус?

— Да, несколько лет назад они обе экспериментировали со своими голографическими портретами, но у них ничего не получилось. Эрика сочла всё это чушью и даже думать об этом забыла, а Диана… Недавно она попробовала снова, и у неё получилось. Подробностей она не рассказывала, да и мы вообще пока мало о чём успели поговорить.

Головоломкой мы занялись в одном из уютных крытых двориков, расположившись всей компанией на толстом ковре с узорами в виде водяных лилий. Почти такие же лилии — золотисто-белые, с оранжевыми серединками — покрывали поверхность искусственного водоёма, который полумесяцем окружал дворик с одной стороны. С другой было что-то вроде видеосалона с экраном во всю стену. Я с удивлением смотрела, как Джонни раскладывает на ковре ксерокопии каких-то записей, схем и рисунков. Один из рисунков изображал два смежных помещения. К тому, что было побольше, вёл наклонный коридор со ступенями.

— Да, Терри, это и есть гробница Анхесептамон, — ответил Джонни на мой немой вопрос. — Это и есть те бумаги, которые Диана стащила у Сампайи. Помнишь, я ещё удивлялся, почему эта кошмарная картина такая тяжёлая. Диана спрятала их между портретом и задней стенкой. Рама легко разбирается. В данный момент это просто портрет.

— Диана, я уже поговорила с няней, — сказала Талифа. — Уверена, она найдёт более удобное вместилище для твоего Ка.

— Значит, они уверены, что эта оболочка и есть Ка? — спросила я. — Сколько ни читала о Древнем Египте, так толком и не поняла, что из себя представляют все эти Ка, Ба и прочие двойники.

— Значит, уверены, — Диана пожала плечами, даже не взглянув в мою сторону. — Во всём этом непросто разобраться. Наверное, для этого надо там родиться и вырасти. Некоторые в Хату-Септе считают, что я человек без Ка. То есть что я отпускаю его слишком далеко, а это неправильно. Ка мёртвого может гулять, где ему вздумается, хотя обитать ему лучше в гробнице, а живой не должен быть далеко от своего Ка. Аменемхет, наставник Анхе, сразу понял, что у меня нарушена целостность. Он вообще всё видит. Учёный и маг в одном лице. Нехтамон тоже сразу понял, что со мной что-то не так. Ещё до того, как я продемонстрировала свою способность быстро перемещаться. Он художник, а у них ведь особое зрение. У настоящих, я имею в виду, а не у всех, кто в художественном колледже научился горшки и статуи правильно рисовать. Он сказал, что в случае чего поможет мне вызвать моё Ка. По крайней мере попытается, хоть это и трудно — ведь оно так от меня далеко.

— Потрясающе, — задумчиво произнёс Джонни.

— Что? — обернулась к нему Диана. Я успела заметить быстрый, цепкий взгляд, который она бросила на меня.

— Ну… Они так спокойно об этом. Я вот хоть и привык к фокусам Терри, а всё равно не по себе стало, когда узнал, что ты иногда отправляешься на прогулку, оставив часть себя дома, как куртку, в которой тяжело бегать. А они сразу дали этому название, предложили помощь в случае чего… Такое впечатление, что этих древних египтян ничем не удивишь. У них как будто всему есть объяснение.

— Да нет, не всему. И они спокойно относятся к тому, что некоторые вещи не поддаются объяснению. Разве люди могут в полной мере постигнуть замыслы богов?

— Да-а, для них мир полон богов. Приятно думать, что некто могущественный может прийти тебе на помощь…

— Или раздавить тебя, как жука, — усмехнулась Диана. — У меня не создалось впечатления, что они так уж надеются на своих богов. Они верят в их могущество, верят в то, что боги всё в этом мире сотворили, что боги везде и многие из них вечно где-то рядом — в каждом болоте, за каждым кустом, но… Эти люди считают, что они сами должны всего добиваться в мире, который для них сотворили боги. Они всё создали — и спасибо им за это, а уж ты тут сам устраивайся. Работай и кланяйся тем, кто тебя выше, не жалея спину ни в том, ни в другом.

— Они сразу приняли тебя дружелюбно? — спросила я, вспомнив, как напугала мастеров в гробнице.

— Да. Ведь я спасла царевну. Иначе сказка об обречённой царевне закончилась бы плохо.

— А кстати, как она закончилась? — полюбопытствовал Джонни. — До нас ведь дошёл только отрывок.

— Не знаю, — пожала плечами Диана. — То есть я не знаю, как закончилась сказка, написанная египетским автором. В том отрезке времени, где я была, она ещё не написана. Во всяком случае не записана. А пишется-то она прямо сейчас, и я бы не хотела, чтобы она закончилась так, как придумали урмиане.

— Расскажи поподробнее, как ты спасла царевну, — попросила Талифа. — По-моему, мы должны знать эту историю с самого начала.

— Да, — согласилась Диана. — Давайте всё по порядку.

Рассказ и просмотр бумаг продолжались до темноты. Мы лишь сделали небольшой перерыв на ужин. Как я и предполагала, идея провести параллель между героиней сказки и царевной Анхесептамон принадлежала не Эрике Хоббер. У этой девицы на лбу написано "воинствующая посредственность", и мне с самого начала не верилось, что такая способна выдвинуть интересную гипотезу.

А выдвинул её Джеймс Лестер, в руках которого оказались материалы малоизвестного египтолога Докосмической Эры Питера Грина. Едва ли не самая ценная их часть — рассказ, записанный Грином со слов коптского вора-контрабандиста Астана. Фамилию он свою не назвал. Астан промышлял тем, что грабил древние гробницы. Работал в одиночку. У него было потрясающее чутьё, подсказывавшее ему, где именно рыть и как избегать ловушек, которые древние зодчие подстраивали для воров. Но однажды, когда Астана выследила полиция, древняя гробница оказалась для него убежищем. Причём нашёл он её случайно — провалился в неё, удирая от блюстителей закона. Он скрывался там почти двое суток, опасаясь, что полиция, прежде чем покинуть эти места, будет ещё долго ездить по округе и расспрашивать всех о подозрительных незнакомцах. В этой гробнице явно уже побывали любители поживиться за счёт богатых покойников, но саркофаг выглядел нетронутым. У Астана имелся фонарь, так что он худо-бедно осмотрел все помещения усыпальницы. Побывав до этого уже не в одной гробнице, он понял, что здесь должна быть и наземная часть, но, её, по-видимому, давно разобрали и использовали камень для новых построек. А осмотрев настенные росписи, Астан пришёл к выводу, что усыпальница принадлежит юной царственной особе. Спрятавшись здесь, вор и не предполагал, что выйдет отсюда другим человеком. Он уверял Питера Грина, что умер и возродился для новой жизни. Он был убеждён, что увиденное им — не сон и не бред. А видел он вот что. Росписи на стенах ожили. Девушки, которые катались в лодке, и их кошка ходили по гробнице. Астан наблюдал за ними, спрятавшись за каменным саркофагом, причём тот вдруг оказался открытым и пустым. Потом всё изменилось, и гробницу заполнили люди, которые были одеты, как древние египтяне, но говорили почти как англичане. Увидев его, они удивились и разозлились. Один из них выстрелил в Астана, и вор уж было решил, что его песенка спета, но потом очнулся, а гробница опять изменилась. Там опять были люди, одетые, как древние египтяне, а изъяснялись они не на английском, не на коптском, не на французском и не на арабском, которые Астан знал. На итальянский и немецкий, о которых контрабандист имел представление, язык незнакомцев тоже не походил. Гробница была на стадии отделочных работ. При виде Астана мастера перепугались и, побросав инструменты и кисти, кинулись прочь. Судя по проникающему в погребальные камеры яркому свету, наземная часть над ними ещё не строилась. Гробница изменялась несколько раз. Оказывалась то пустой и богато убранной, ожидающей свою хозяйку, то почти полностью разграбленной. Картины и надписи на стенах почти не менялись, но Астану довелось увидеть, как странно одетый человек стирал со стен и саркофага обведённое овалом слово — чьё-то имя. Самым странным и жутким видением было последнее: двое, которых Астан в полутьме не разглядел, напали на царевну. Астан считал, что видел погребённую в этой гробнице царевну, которая оживала в потустороннем мире. Он был уверен, что в пространстве гробницы время от времени материализовался тот самый загробный мир, где мёртвые продолжали своё существование и где их подстерегали почти такие же опасности, что и в мире живых. У царевны были враги при жизни, и они продолжали преследовать её, даже когда она умерла. Видимо, так её ненавидели, что хотели лишить её посмертного существования, а следовательно, бессмертия. Недаром же они стирали со стен её имя. Но уничтожить царевну им не удалось. С ней был юноша, который пытался её защитить, но справиться с этими двоими явно не мог. И царевну, и её защитника спасла богиня. Великая Баст в образе кошки испепелила их своим взглядом. Астан испугался, что она убьёт и его. Он пал перед ней ниц и стал клясться, что никогда не желал царевне ничего плохого, что он даже не собирался грабить её усыпальницу, а попал сюда случайно, что он больше никогда не будет грабить мёртвых. Он даже изъявил готовность служить царевне верой и правдой. Богиня вняла его мольбам и пощадила его. Тут всё исчезло и вокруг потемнело. Астан потерял сознание, а когда очнулся, гробница имела тот же вид, что и тогда, когда он здесь оказался. Он вспомнил, как клялся царевне в верности, вспомнил, как богиня-кошка его пощадила, и решил, что, не выполнив клятвы, может навлечь на себя гнев богов. Он взял острый осколок камня и нацарапал возле одной из мужских фигур на стене своё имя. В древности так иногда делали бедняки, которые не могли построить жилище для своего Ка, но хотели получше устроиться после смерти. Они писали свои имена на картинах, украшавших стены богатых гробниц, тем самым обеспечивая себе вечную жизнь. Лучше уж быть в том мире слугой богача, чем лишиться после смерти пристанища. Астан выбрал и подписал фигурку стражника в нарисованном дворце царевны. Питер Грин считал, что видения Астана — сны или плод его больного воображения вперемешку с бредом. Человек, который спасается от погони, всегда на взводе, а тут ещё человек, склонный к суевериям. Куда больше египтолога заинтересовала сама гробница. Астан либо не смог, либо не захотел как следует объяснить, где она находится, но Питер Грин примерно понял, где её следует искать. Он обратился к своему руководству с просьбой о финансировании его исследований, но ему отказали. Грин не пользовался в научных кругах авторитетом. Его считали мечтателем, который сроду ищет сам не зная что. Молодой египтолог решил доказать, что гробница существует, отправился на её поиски и действительно её нашёл, хотя спуститься туда не решился — побоялся, что его завалит песком или придавит одной из каменных плит, составлявших основание для наземной части. Они расшатались из-за осадки грунта и так перекосились, что щель, сквозь которую в гробницу провалился Астан, стала совсем узкой. Грин нарисовал карту местности с указаниями, как найти гробницу. Вернувшись в Каир, он сообщил тётке, своей единственной родственнице, что едет в Лондон, и в тот же день погиб из-за нелепого несчастного случая. Его вещи переправили тётке, а она отдала все материалы и исследования Питера его коллегам. Похоже, нарисованная им от руки карта их не заинтересовала. Как и прочие материалы, которые они вообще сочли набросками к одному из его исторических романов. Он их постоянно писал, иллюстрируя всякими картами, рисунками и схемами, но издать не смог ни один. Записанный им рассказ Астана они, скорее всего, тоже приняли за плод фантазии Грина. А в том месте, где находилась гробница, вскоре разразилась песчаная буря, которая ещё надёжней скрыла от археологов осколки Древнего Царства.