— А ты представляешь, что будет, если ты сейчас же не заткнёшься?

— Заткнусь я или нет, ты всё равно отправишься по этому адресу…

— Который вполне могла бы раздобыть без твоей помощи.

— Я знаю, — Джонни неожиданно посерьёзнел. — Терри, я чувствую, что ты и правда здорово влипла. Не мне бы предлагать помощь одному из лучших рыцарей Храма, но я хочу, чтобы ты знала: ты всегда можешь на меня рассчитывать. Может, сходим туда вместе?

— Не стоит. Лучше собери всё, что сможешь, о нашем распрекрасном археологе, о семье Дианы де Лавальер, о семействе Хобберов и об этой Доримене дан Линкс, которая подарила Эрике египетскую кошку. А заодно, покопайся, пожалуйста, в истории. Может, что-нибудь найдёшь о фараоне Уаджи и его дочери Анхесептамон. Сроду о них ничего не слышала и хотела бы понять, кому и что именно от них нужно. Или это они нашли способ вторгнуться в нашу жизнь? Египтяне, конечно, были и остались одним из самых загадочных народов в обитаемой вселенной, но исчезающая гробница — это уже слишком. Такого я даже от египтян не ожидала.

— Да уж, — кивнул Джонни, снова уставившись на экран своего компаса. — Это уже чудеса из области новейших.

Принцесса жила в замке — как и положено принцессе. Правда, замок был небольшой — всего четыре этажа — и почти терялся среди окружавшей его зелени. Дикий плющ так густо оплёл чугунную ограду, что я с трудом нашла ворота. За ними виднелись выложенная гранитными плитами аллея, разрушенный фонтан, а дальше — ступенчатое крыльцо, которое охраняли два мраморных льва. Лев был и одной из центральных фигур фонтана. Наверное, когда-то из его оскаленной пасти била струя. Стройная девушка в чём-то вроде короткой жилетки и мини-юбочки (традиционный прикид воительниц с фэнтезийных картин) левой рукой держала льва за гриву, а в правой сжимала копьё. На бортике фонтана замерли в угрожающих позах какие-то чудовища. Юная воительница со львом, окружённая врагами… Она не казалась испуганной, но мне почему-то стало её жалко.

Маленький сад, который вплотную подступал к замку с трёх сторон, не позволял как следует разглядеть здание, но даже издали было видно, что оно давно нуждается в ремонте. Собственно говоря, это был не замок, а особняк, построенный на заказ в стиле средневекового дворца. На одной из башенок красовался флаг с золотым львом на оранжевом фоне.

Французским кварталом издавна называли Западный округ Деламара, когда-то действительно имевший размеры квартала. Старинных особняков, иные из которых напоминали замки разных эпох, здесь было много, и почти все они пребывали в плачевном состоянии. Едва ли не большая их часть стояла с заколоченными окнами, обречённо дожидаясь новых хозяев и неизбежных перемен. Этот некогда самый престижный район столицы теперь совершенно захирел, но земля здесь в последнее время стремительно дорожала, поскольку её скупали урмиане, пожелавшие привести Французский квартал в порядок. Поговаривали, что они намерены построить тут оздоровительно-развлекательный центр, оставив почти нетронутыми здешний замечательный парк и часть старинных особняков. Большинство, конечно, подлежало сносу, но некоторые решили отремонтировать. А ещё поговаривали, что далеко не все старожилы Французского квартала в восторге от грядущих перемен. Многие упорно не хотели продавать свои дома, даже если не могли оплатить ремонт водопровода или обогревательных установок, а благоустройства тут практически везде пришли в негодность. Ещё больше местных жителей пугало намерение новых хозяев вырубить знаменитые серебряные тополя — якобы из-за их аллергенного пуха. Этих деревьев было особенно много на центральной улице Французского квартала — самой длинной, но едва ли не самой узкой, из-за чего по ней никогда не ходил общественный транспорт. Улица Серебряных Тополей. Когда деревья цвели, она превращалась в серебряное царство. Серебристый пух устилал тротуары и газоны, плавал в фонтанах, клубился на крышах домов, а от ветра порхал в воздухе, окутывая всё вокруг мерцающим туманом.

Сезон цветения тополей недавно закончился. Сегодня было совершенно безветренно. Высокие темноствольные деревья угрюмо застыли вдоль дороги, а их плотная серебристо-лиловая листва казалась на фоне сумрачного неба почти белой. Откуда-то пахнуло розами. Странно. Вроде бы, поблизости ни одного розового куста… Нет, один был. В саду этого обшарпанного замка. Куст белых роз сиротливо прильнул к одному из мраморных львов у крыльца. Чахлый такой кустик, но даже он способен отравить всё вокруг запахом смерти… Терпким, удушливым ароматом страсти — той, что так часто ведёт к гибели.

"Приветствую тебя, бог-лев! Я — Цветущий Куст. Не позволь, чтобы моё сердце унесли от меня…"[17]

Увы, моё сердце уже похитили.

Не найдя на воротах домофона, я перемахнула через ограду. Вряд ли меня видели из соседних домов — почти все они казались необитаемыми, а если даже в каком-то из них за тёмными шторами затаилась госпожа Уиллоу, то вряд ли она свяжется с полицией — люди, вынужденные наблюдать за жизнью из окна, предпочитают естественный ход событий. Ну а если она и сообщит в полицию, я сумею скрыться, прежде чем сюда явятся блюстители порядка.

На дверях домофон был, но он не работал. Интуиция подсказывала мне, что хозяев нет дома. Вернее, хозяйки. Судя по информации, которую раздобыл Джонни, Диана Луиза де Лавальер уже несколько лет жила тут одна. Когда она в десять лет потеряла мать, сюда перебралась Жозефина де Лавальер, бабушка Дианы по отцу, жившая до этого на Пандоре. Бабка умерла, когда Диане было семнадцать, но поскольку до её совершеннолетия оставалось несколько месяцев, Попечительский совет махнул на неё рукой. В конце концов девушка уже училась в университете, на отсутствие денег не жаловалась — бабка ей кое-что оставила — и не сегодня завтра должна была вступить в права наследования. Наследство леди Диана получила явно небольшое, иначе Теофил Каллистос не сомневался бы, что она найдёт деньги на платную магистратуру. Интересно, он предлагал ей помощь? Ведь он-то наследство получил приличное. Скорее всего предлагал…

В замок я проникла через окно, выходящее в сад. Часть рамы была отколота, и я без труда дотянулась до задвижки. Ни сигнализации, ни "наблюдателей". Да и зачем они тут? Пройдясь по замку, я поняла, что красть тут в общем-то нечего, разве что гобелены — они явно были старинные, но домушники воруют то, что легко сбыть, а в последнее время популярностью пользовались главным образом изделия конца Докосмической эры. Большинство гобеленов висело в комнатах, где не работало освещение. Я только один из них и разглядела как следует. На нём были изображены средневековая принцесса, грифон и лев. На королевское происхождение девушки указывала украшающая её золотоволосую головку корона. Грифон и лев справа и слева от красавицы выглядели смирными, но было ясно, что ручные они только для неё. Вся техника в замке, включая компьютер, давно устарела. Хозяйка жила на втором этаже, её комнаты были довольно уютными, туалет и ванная сияли чистотой, а вот первый этаж имел совершенно заброшенный вид. Особенно мрачно выглядела просторная гостиная с обтянутой чехлами мебелью и огромным роялем, почему-то напомнившим мне саркофаг. Большую часть третьего занимали библиотека и спортзал, а полуразрушенная лестница на четвёртый грозила рухнуть окончательно, если на неё ступит кто-нибудь тяжелее кошки.

Ещё одной достопримечательностью третьего этажа была галерея с фамильными портретами. Я немного разбираюсь в живописи и сразу поняла: большинство этих картин особой ценности не представляют и никогда не представляли, разве что для хозяев замка, но вот одну из них я бы не отказалась приобрести. Диане тут было явно не больше шестнадцати, и до чего же ей шло пышное белое платье в старинном стиле. Интересно, описанная у Дюма Луиза де Лавальер и правда была её прапра и ещё сто раз пра- бабкой? Впрочем какая разница. Моя принцесса совершенно не вязалась в моём сознании с образом хромоногой любовницы Людовика Четырнадцатого. Рядом висел портрет молодой супружеской пары: невысокий шатен и элегантная блондинка в серебристо-чёрном платье, которое прекрасно гармонировало с тёмно-синей лётной формой мужчины, украшенной серебряными нашивками. Офицер Звёздного флота Её Величества сэр Антуан Анри де Лавальер и леди Альда де Лавальер. Следующим в ряду был портрет Альды, написанный явно на несколько лет позже её совместного портрета с мужем. Казалось, она стала ещё красивей, но выражение холодной отчуждённости на тонком лице совершенно лишало её обаяния. Имелся в галерее и портрет Дианы в детстве: хрупкая девочка лет восьми-девяти в пышном голубом платьице, с голубой лентой в золотисто-медовых волосах. Она совершенно не походила на мать и лишь чуть-чуть походила на отца. Антуан де Лавальер не был красавцем, но мне понравилось его лицо — открытое, мужественное, но какое-то… трагическое. Или обречённое? Лицо его супруги производило ещё более странное впечатление. Глядя на него, мне почему-то хотелось взять разбавитель для масляных красок и стереть с этого лица мазки, исказившие его истинные черты, хотя я понятия не имела, какими они должны быть и почему это лицо кажется мне каким-то ненастоящим. Маленькая Диана была прелестна и, наверное, чересчур серьёзна для своего возраста. В ней тоже чувствовалась некая обречённость. Я, поколебавшись, проявила ауру всех трёх членов семьи. И мне стало не по себе. Считалось, что родители Дианы мертвы, но тень смерти, во всяком случае, какой её я уже давно привыкла видеть, — плотная и тёмно-серая, окружала лишь сэра Антуана. Тень вокруг леди Альды была светлей и отливала оранжевым. Диану тоже окружала тень — ещё более светлая, чем у её матери, и мерцающая золотыми искорками. Золотая тень вокруг принцессы-златовласки. Она была жива — я это чувствовала, но что-то с ней было не то. Её жизненная энергия будто бы находилась в каком-то странном противоречии с окружающим миром. Мне вдруг показалось, что этот замок действительно старинный, а вовсе не стилизация под старину. Может, он каким-то образом перенесён сюда из настоящего средневековья? Король и королева умерли, а принцесса… Она появляется и исчезает, подобно призраку, раздражая знакомых своей непредсказуемостью… Где она сейчас? Заколдованная принцесса, уколовшаяся о шип розы, что растёт у порога её замка… Она во власти чар, но каких? Этого я не знала. Я лишь знала, что я во власти её чар — с того момента, когда часы в доме Хобберов пробили 16.00. И ещё я не могла избавиться от странного ощущения, что она где-то поблизости. Быть может, она спит в одной из потайных комнат своего замка, но сон, в который она погружена, — не совсем сон. Это не сон и не смерть, а некое подобие жизни. Иллюзия жизни, которая опасна тем, что граница между ней и смертью тоже иллюзорна. А смерть — самая что ни на есть жёсткая реальность, которую так трудно изменить.