Господин Брюннер. Речь идет только о том, чтобы выслушать мадемуазель Ламбер.

Большинством голосов (10 против 4) совет решает выслушать мадемуазель Ламбер.

Господин Льеже-Лебо. Пусть ее вызовут.

Председатель. Не спешите! Совет еще не решил, когда он ее выслушает. Я предлагаю завтра.

Господин Эрекар. С тем же успехом это можно отложить до будущего года.

Господин Оэттли. Уже первый час, господа.

Господин Льеже-Лебо. Я настаиваю, чтобы ее выслушали немедленно.

(Голоса с мест: «Уже первый час!»)

Председатель. Скажите прямо: вы подозреваете меня в том, что я хочу оказать давление на свидетельницу.

Господин Льеже-Лебо. Я предпочитаю, чтобы с этим делом было покончено немедленно. Предлагаю продолжать заседание!

(Голоса с мест: «Уже первый час!»)

Господин Дус. Значит, мы останемся без обеда?

В тоне господина Дуса прозвучало неподдельное отчаяние. Он опасался не только того, что пропустит обед. Он опасался, что будет нарушено все его душевное равновесие, что его выведут из того летаргического сна, в который медленно погружаются большинство людей с помощью сложной системы привычек. Он произнес решающее слово, самое человечное за все заседание. И Марк знал, что перед этим словом все аргументы окажутся бессильными.

Был объявлен перерыв до 16 часов.

Марк спустился на свой этаж. Выйдя из лифта, он увидел Эрекара, который сидел в коридоре на красной банкетке. Марк быстро прошел мимо него.

— Этьен! — окликнул его Эрекар.

— Да?

Эрекар встал. Он улыбался очень приветливо и хотел было взять Марка под руку, но Марк слегка отстранился.

— Этьен, вы говорили… Вы упомянули господина Дандело? Уверены ли вы, что господин Драпье…

— Я уже ответил на этот вопрос.

— Конечно, но…

— Вам не кажется, что это просто смешно? — спросил Марк. — Важно только одно: действительно ли я продаю сведения господину Дандело. Я полагаю, что на этот вопрос вы сами можете ответить не хуже меня.

— Конечно, такой человек, как господин Дандело, не станет покупать секретные сведения.

— Даже если бы я был способен их ему продать?

— Я этого не говорю. Но господина Дандело я знаю лучше, чем вас. Вот уж скоро тридцать лет, как я с ним сотрудничаю. Вы, наверно, знаете, что я ему многим обязан.

— Конечно, — сказал Марк. — Хотя вы весьма любезно заявили, что я не блещу умом, я тем не менее это заметил.

— Мне бы хотелось, чтобы вы забыли мои слова, Этьен. Я ведь ввязался в этот спор, можно сказать, вслепую. Мне не нужно объяснять вам, что такое совет. Существует большинство и меньшинство, это в порядке вещей, не так ли? И когда принадлежишь к большинству, приходится поддерживать председателя. Вполне естественно, я пытался вас потопить. Служащие приходят и уходят, а председатель остается…

— Председатели тоже приходят и уходят.

Эрекар кивнул головой, как бы уступая ему из любезности.

— Собственно говоря, — сказал он, — я вовсе не считаю себя обязанным оправдываться перед вами за свою позицию на заседании. Я хотел бы, чтобы дело приняло другой оборот, но теперь мне нужны некоторые гарантии. Вы вполне уверены в этой Ламбер?

— Я, как вы изволили заметить на заседании совета, всего лишь служащий, а служащий никогда ни в ком не может быть уверен. Мадемуазель Ламбер вольна поступить, как ей заблагорассудится. У меня нет возможности заставить ее говорить правду.

— Она очень дорожит своим местом у Драпье? Много ей платят?

— Не знаю.

— У меня есть к вам предложение, Этьен. Не могли бы мы сейчас пообедать вместе, втроем. Мы условимся, в какой ресторан пойти, и я буду вас ждать там. А вы ее предупредите по секрету. Все это можно проделать без огласки.

— Не думаю, чтобы это было необходимо, — сказал Марк. — Я ей доверяю.

— Тем лучше для вас, мой дорогой. Я умываю руки. Имейте в виду, я ничего не имею против того, чтобы она вас опровергла.

— Я знаю, — сказал Марк.

Марк рассказал Полетте, что произошло на заседании. Полетта заметила, что эта девица не внушает ей доверия и что он не должен на нее надеяться. Но Марк понимал, чего стоит эта оценка. Кристина Ламбер относилась, по его мнению, к тому типу женщин, которых решительно не выносят другие женщины.

После беседы с Кристиной в те дни, когда на нее пало подозрение Шава, он не искал больше случая заговорить с ней. Марк считал Кристину очень одиноким существом — ведь ей надо было противостоять не только неприязни, которую она внушала женщинам, но и влечению, которое испытывали к ней мужчины. Он тоже был одинок, а одинокий человек всегда узнает одинокого. Он был уверен, что не ошибся. И дело здесь было не в тех или иных подмеченных им деталях, а во всем ее душевном складе.

Марк испытывал к ней уважение. Он считал, что Кристина поступила мужественно, так прямо и откровенно объяснившись с ним насчет бойкота, которому решил ее подвергнуть Шав. Она пришла не жаловаться. Ее слова настолько отличались от того, что он ожидал услышать, так не походили на то, к чему он привык, настолько противоречили всем его представлениям об отношениях с подчиненными, что он даже не очень хорошо понял цель ее прихода. Чего она, собственно говоря, от него хотела? Он не догадывался, что Кристина пришла просто для того, чтобы заявить ему: «Это сделала не я. Я не могу доказать, но это сделала не я, и я была бы счастлива, если бы вы мне поверили». Она произвела на него очень хорошее впечатление.

— Я знаю, — сказала Полетта. — Она произвела на вас прекрасное впечатление. И в этом все дело. Но еще не известно, были ли обоснованы падавшие на нее подозрения. Вы так и не пожелали выяснить это до конца.

— А зачем? Если бы доносчицей была она, это и так выяснилось бы. Уж вы сумели бы это доказать.

— Кто это мы?

— Почтенная, всемогущая корпорация женщин.

— Вы находите это остроумным?

— Нет, нет, — сказал Марк.

Он сел и положил свою папку на стол.

— Какой идиотизм, — проговорил, он. — Я всецело завишу от мадемуазель Ламбер. — Он спокойно закурил. — Просто идиотизм. Но раз так, уж лучше верить в нее. Вы не находите?

— Если все произойдет, как вам хочется, вы сможете остаться здесь?

— Нет. Все же не смогу.

Он посмотрел на свою папку.

— Вы не печатали мои материалы в двух экземплярах?

— Нет. Я вам уже говорила. Почему вы спрашиваете?

— Просто так, чтобы быть в этом уверенным.

— Почему вы мне задаете все один и тот же вопрос? У вас что, создалось впечатление, что он знает ваши материалы?

— Как он может их знать, раз вы печатали их в одном экземпляре?

— Но он все же их знает? Да?

— Нет.

— Нет — нет или нет — да?

Полетта старалась поймать взгляд Марка.

— Послушайте, — сказал он. — Вы же знаете, что…

Она пожала плечами.

— Который час? — спросила она.

— Без четверти час.

— Вы не могли бы отвезти меня домой?

— Разве вы завтракаете не в столовой?

— Сегодня — нет.

— Меня ждет Женер, но…

— Очень жаль, — сказала она.

— Ну конечно, мой мальчик, — ответил Женер, — это неважно, приходите, когда сможете, не торопитесь. Сделайте все, что вам нужно. В котором часу вы думаете быть у меня?

— Около половины второго.

— Очень хорошо.

— До скорой встречи, господин Женер.

— Алло… Марк… Что это за история с Морелем?

— Я вам объясню, — сказал Марк.

Он вспомнил вечер, когда Дениза так поносила Ансело, что ему казалось это почти неприличным. Марк подумал тогда, что Дениза ругает Ансело, чтобы оправдать себя за то, что она его бросила.

— Впрочем, нет, — поспешно добавил он. — Мне нечего вам объяснять. Я полагаю, господин Брюннер уже у вас?