Мартину нужен был друг. Он нуждался в безопасном месте. Я не была влюблена в него... Или, возможно, я... Или, возможно, я была влюблена в него...Я не знала! Господи!

Но он был важен для меня. Как только потребность спрятаться в шкафу прошла, я была полна решимости не отказываться от того, что мы начали. Я хотела посмотреть, к чему это привело бы.

Когда он узнал, что я хотела бы остаться на катере на ночь, настроение Мартина резко изменилось. Он стал не стоически вежливым, а на самом деле вежливым.

Он связался с помощью базы с Эриком, и я смогла поговорить несколько минут с Сэм, достаточно, чтобы заверить ее в том, что я была в полном порядке и мы увиделись бы завтра во второй половине дня.

Потом он спросил, хотела бы я поплавать, и я сказала да. Поэтому мы поплыли. Я делала все возможное, чтобы игнорировать его тело, потому что он по-прежнему возбуждал меня и мои податливые похотливые трусики, и он прекрасно держал свои руки при себе.

Я сделала салат, а он сделал сашими[10] из желтоперого тунца, пойманного в течение дня. Я была впечатлена тем, что он знал, как готовить сашими из целого тунца, пока не поняла, что это была просто нарезанная на куски рыба. Вру. Я до сих пор под впечатлением. Он был действительно хорош с ножом.

Я похвалила его мастерство как рыбака и в нарезке рыбы. Как хорошо, что мы нашли тему, которая была совершенно безопасна для обсуждения — наше задание по химии. Поэтому, после ужина мы разложили книгу по химии, мои заметки, разделили таблицы и выводы и приступили к работе.

Все верно, дамы и господа, отметьте этот день на вашем календаре. Мартин Сандеки помог мне с составлением таблиц и выводами.

Если кто-нибудь говорит: "Извини, что сделал тебе больно", заставив подумать, что использовал тебя из-за твоей семьи, потому что ему не приходило в голову просто спросить: «Что ты чувствуешь ко мне», и при этом помогал тебе с лабораторными таблицами и выводами, это все был обман.

Конечно, он помог сделать работу, которая заняла бы время у меня. Тогда, может, как предложение мира, или, может быть, ему понравилась задача, Мартин предложил, закончить свою часть таблицы. Я позволила ему.

Встав, я кое-как размялась и взглянула на половинку луны на небе, затянутую тучами. Похоже,собирался дождь.

Я убрала со стола и помыла тарелки, в то время как он заканчивал нашу лабораторную работу. Во время смывания пены с тарелок меня поразило странное ощущение тоски и печали.

Завтра был последний день.

Трудно поверить, что Мартин нашел меня, прячущуюся в шкафу кабинета химии, буквально на прошлой неделе. Такое ощущение, что это было жизнь назад. А еще и неделя не прошла. Все было по-другому. Я была другой. Мне было непонятно, как можно было жить одной жизнью изо дня в день, и ничего важного не происходило.

Но потом вдруг, в течение семи дней, весь мой мир изменился. Всего семь дней, которые могли бы быть, как и любые другие семь дней.

Это на самом делебыло как в лагере знакомств. Через эту борьбу, или что у нас там было, я узнала больше о Мартине, стала понимать его лучше, чем в течение первых шести дней поездки вместе взятых:

1. Он был испорчен способом, который я никогда не смогла бы понять.

2. Он привык всегда получать то, что хочет: будь то информация или молчаливое согласие — манипулируя.

3.Он  был влюблен в меня или, по крайней мере, так думал.

4. Он был готов учиться на своих ошибках.

5.Он не хотел повторять свои ошибки.

6. Он боялся быть отвергнутым.

Последнее открытие делало его вполне нормальным. Первые два вызывали крайнюю обеспокоенность. Четвертый и пятый давали надежду.

Но из-за третьего пункта я чувствовала слабость, вспоминая слова, которые он говорил. Заставляя мое сердце биться быстрее, дыхание учащаться, а горелка Бунзена в моих трусиках увеличивала сигнал тревоги до миллионного уровня, и я хотела простить ему почти все.

Это была правда. Я хотела простить его. Я хотела снова поверить ему. Я доверяла ему до этой борьбы, потому что он заслужил мое доверие и искренность. Еще я хотела, чтобы он доверял мне настолько, чтобы рискнуть своим сердцем, не разбив при этом моё.

— Эй.

Я посмотрела через плечо. Мартин стоял в дверях кухни, держа два стакана, и смотрел на меня. Я забрала их у него с натянутой улыбкой и повернулась обратно к раковине. Вымыв стаканы, я поставила их на полотенце, чтобы просушить.

После этого он сказал:

— Прости меня.

Я кивнула, поворачиваясь к нему в профиль, с другой натянутой улыбкой.

— Знаю.

Он вошел в маленькую кухню и встал позади меня. Я чувствовала его тепло спиной, приготовившись к его прикосновениям, мое тело напряглось в ожидании.

Но потом заиграла музыка из динамика сотового телефона. Качество звука было не очень хорошим, но не ужасным. Я узнала песню с первых десяти нот.

—.Стиви Уандер? — спросила я, полностью поворачиваясь и глядя на сотовый телефон в его руке.

Он кивнул, потянувшись к месту, где на полотенце сушились стаканы, которые я только что помыла, и положил там телефон.

— Я подумал, может, тебе захочется послушать музыку.

— Очень счастливый,—сказала я название песни, боясь смотреть на Мартина, словно у него было три головы, все еще потрясающих, но все же три. — Тебе нравится Стиви Уандер?

Он кивнул, не прикасаясь ко мне, иначе кроме как своим проницательным взглядом.

— Ага. Он мой любимчик. Мне нравится отрываться под "Сэр Дюк" или "Суеверие", когда я бегаю.

— Тебе нравится Стиви Уандер, — повторила я, на этот раз как утверждение, потому что это было странно. Потом я рассмеялась своему удивлению, закрывая рукой свою широкую улыбку. — Это может стать моим любимым фактом о тебе, Мартин Сандеки.

Он скривил губы в язвительной усмешке, опустив глаза. Он потянулся к моей руке, отрывая ее от лица, чтобы увидеть мою улыбку, и переплетая свои пальцы с моими.

— Не прикрывай свой рот, это одна из моих любимых вещей в тебе.

Бабочки и стрекозы устроили собрание у меня в животе, порхая по всем моим четырем конечностям. Все казалось сказочным, туманным, скорее всего, эффект от Стиви Уандера в качестве саундтрека к этому разговору, и я поняла, что склонялась к нему, поднимая подбородок.

Он потерся своими губами о мои, пробуя меня языком. Этого было недостаточно, но он не стал углублять поцелуй.

Вместо этого прошептал:

— Я люблю тебя, Кэйтлин.

Он немного отодвинулся, его глаза впились меня, словно он хотел убедиться, что я слышала его и понимала.

Он выпустил мою руку.

После чего повернулся и вышел из кухни, оставляя меня со Стиви Уандером, рассказывающим мне о том, как он построил свой замок любви для двоих, хотя я никогда не знала, что это было для меня.[11]

** *

Я не спала.

Прошлая ночь с Мартином была чудесной, наполненной разговорами обо всем, эта ночь стала странной. Мы не прикасались друг к другу. Вместо этого мы лежали по разным сторонам кровати, повернувшись на бок друг от друга.

Я была уверена, что и он не спал.

Это подозрение подтвердилось, когда я услышала, как он вздохнул, потом пробормотал: "К  черту это дерьмо"себе под нос, после чего переместившись, потянулся к моему телу, притягивая через эту огромную пропасть к своей груди.

Я усмехнулась в темноту.

— Не могу спать с тобой и не прикасаться к тебе, — сказал он хрипло, оправдываясь. — Так что, если ты не хочешь, чтобы я прикасался к тебе, то я пойду спать на диван.

— Нет. —Я прижалась назад в его объятия. — Нет, останься. Кажется, я тоже не могу уснуть, если ты не прикасаешься ко мне.

Он прохрипел благодарности, после чего мы погрузились в тишину и мерное покачивание лодки.Чувствуя себя уютно, тепло и безопасно, я была примерно в полутора минутах от того, чтобы улететь прочь в сказочную страну, когда Мартин шепнул мне в шею: