Высокий, плотный, мускулистый. Он коротко подстриг волосы, и эта прическа немного старила его. Большие руки с четкими жилками вен и длинными пальцами. Овальное лицо с длинным носом. Огромные прекрасные глаза. Мэл не побрился, несмотря на уговоры матери, и теперь щетина покрывала его щеки и подбородок.

Прикосновение его руки напомнило мне, что значит чувство безопасности. Чувство, что, что бы ни случилось, всегда есть кто-то, на кого можно положиться. Всегда. Я прижала голову к его груди, слушая биение его сердца — знакомое до боли. Я слышала этот мерный ритм чаще, чем стук собственного сердца. Мне нужно хранить память об этом моменте все то время, пока Мэла не будет рядом. Он целый год пробудет в Австралии, а потом еще три месяца будет путешествовать по миру.

— Мне пора, — сказал он.

Ох, его голос… Нужно запомнить его голос. Я чуть не позабыла об этом.

Я обняла его покрепче.

— Черт побери, Нова, ты что, пытаешься сломать мне ребра? — охнул Мэл.

— Да, если это заставит тебя остаться.

— Время пролетит быстро. Я скоро вернусь, — ответил он. — Ты даже соскучиться не успеешь.

Мэл так спокойно говорил об этом, что я почти поверила.

Отступив, я увидела, что слезы блестят у него на глазах. Мэл с трудом сдерживался, чтобы не заплакать. Он сжал указательным и большим пальцем переносицу, вытер глаза и опустил голову.

— Скоро увидимся, — сказал он, поднимая рюкзак. — Очень скоро.

Он отошел, а я застонала. Вот и все. Он уходил от меня, и все, что он сказал, — это «Скоро увидимся».

В этот момент Мэл остановился, его лицо прояснилось, и он улыбнулся. Я улыбнулась в ответ, и он бросился ко мне, подхватил на руки, потом осторожно поставил на землю… и поцеловал в губы.

Впервые в жизни. Он поцеловал меня в губы. Его мягкие, нежные уста касались моих губ, наши языки переплелись в поцелуе… Казалось, это длилось вечно.

Это чувство полета, чувство, будто я переместилась в совершенно другую реальность, — переместилась вместе с человеком, которого любила больше всего на свете. Мы были друзьями, лучшими друзьями, и окружающие часто спрашивали: «Между вами что-то есть?» Но между нами ничего не было. После всей этой истории четыре года назад я сумела побороть свои чувства, убедив себя в том, что все это было лишь чепухой. Глупостями.

И все же Мэл поцеловал меня в губы посреди людного аэропорта, на глазах у нашей семьи.

Он отстранился. Как быстро, подумала я. Сколько же лет я ждала этого поцелуя! Ждала, зная, что этого не случится, — ведь Мэл сказал, что никогда не сможет испытать ко мне романтическую любовь.

— А теперь попробуй объяснить это нашей семье. Докажи им, что мы просто друзья и ты рыдала вовсе не потому, что расстаешься со своим возлюбленным.

— Ты… — Я наконец-то поняла, что он сделал. И почему. Теперь все они будут думать, что… — Ты…

— Пока, Нова. — Мэл широко улыбнулся (и я запомнила эту улыбку, добавила ее к остальным воспоминаниям о нем). — Удачи тебе в этом.

И он ушел.

Все больше людей выходили в зал ожидания. В аэропорту царил страшный шум: люди вскрикивали от радости, плакали, громко говорили, пытаясь поделиться всем тем, что произошло за время разлуки. Они хотели наверстать потерянное время. Я видела, как влюбленные бросались друг другу в объятия, целовались и плакали, целовались и повторяли, как соскучились друг без друга, целовались… Я видела родственников, пролетевших тысячи миль: они обнимали своих близких, обещая, что больше никогда не уедут надолго… Я видела друзей, прыгавших от радости, переполненных восторгом от встречи…

А потом я увидела Мэла, выходящего из дверей. На спине у него был огромный черный рюкзак с немыслимым количеством кармашков. Волосы отросли и топорщились во все стороны. На щеках торчала щетина. Сейчас он казался больше, чем прежде. Невзирая на загар, кожа у него была серой от долгого перелета, под глазами темные круги. Одежда — бриджи для серфинга и розовая футболка — измялась.

Мэл. Мэл.

Он тоже заметил меня и побежал к турникетам. Я протолкалась сквозь толпу, разгоняя людей, как надоедливых мух. Мэл сбросил рюкзак, выронил сумку и распахнул объятия, а я прыгнула на него. Будь на Олимпийских играх соревнование по обниманию, я заняла бы первое место.

Мэл поймал меня, и я обхватила ногами его талию, обвила руками его шею. Я не худышка, но Мэл был достаточно сильным, чтобы удержать меня. И достаточно надежным, чтобы не отпустить. Я словно вновь знакомилась с ним. От Мэла пахло солнцем и приключениями, он казался таким… незыблемым! Я прижалась ухом к его груди и услышала привычное биение сердца.

— Как ты хорошо пахнешь, — прошептал Мэл.

У него ничуть не было заметно австралийского акцента, Мэл говорил так же, как и до отъезда. Тот же голос, что я хранила в воспоминаниях.

— Так хорошо выглядишь. Как приятно вновь дотронуться до тебя. — Его губы коснулись моей шеи. — Я так рад, что вернулся.

Я лишилась дара речи. Меня переполняло счастье. Теперь Мэл дома. В безопасности. И пусть он выглядит по-дурацки, он в безопасности. Со времени его отъезда столько всего произошло. Того, о чем я не могла говорить по телефону. Того, с чем я едва справлялась сама. Но теперь все будет в порядке, ведь Мэл вернулся.

— Ты выглядишь совершенно по-идиотски, — сказала я, когда он опустил меня на землю.

Мэл внимательно осмотрелся. Он не замечал ничего странного, пока я не ткнула пальцем в его одежду.

— Я поехал в аэропорт прямо с пляжа. У нас была вечеринка, — объяснил он. — Самолет вылетал так рано, что не имело смысла ложиться спать.

— Ты тут в ледышку превратишься.

— Да, ты права. Пожалуй, мне лучше переодеться.

Я оглянулась в поисках уборной. Мужской туалет находился слева от турникетов, прямо за парковкой, где можно было арендовать машину. Я повернулась к Мэлу, чтобы сказать ему об этом, и с изумлением увидела, что он уже открыл рюкзак. Немного повозившись, он достал пару джинсов и толстый синий свитер, который связала тетя Мер, когда Мэлу исполнилось шестнадцать. Не обращая внимания на глазеющих на него людей, Мэл натянул джинсы, застегнулся и влез в свитер, который стал ему немного мал и теперь сидел в облипку. А ведь раньше этот свитер был ему велик. Это была единственная вещь, которую тетя Мер связала своими руками, и Мэл не хотел расставаться с ней. Он сбросил шлепанцы и достал из карманов рюкзака ботинки. В ботинках лежали носки. Полностью одевшись, Мэл выпрямился и торжественно вскинул руки.

— Вуаля! Так лучше?

— Лучше, — рассмеялась я.

— Вот и хорошо. — Улыбка не сходила с его лица.

Мэл шагнул вперед, не сводя с меня взгляда. У меня сладко засосало под ложечкой. «Он вернулся. Он и вправду вернулся».

— Ты не представляешь, как я рад вернуться. — Мэл поцеловал меня в губы. — Это потрясающе. Твой вкус напоминает мне о доме.

Я невольно коснулась своих губ кончиками пальцев. Воспоминания о том, как я мечтала о Мэле по ночам, как разрывалось мое сердце от любви… Все эти воспоминания вновь вспыхнули во мне. Все эти годы, когда я была уверена, что люблю его. Что он — моя родственная душа. Мое будущее. И мне не нужен никто другой. Я так и не поняла, почему он не захотел меня. Почему он мог любить меня как друга, но при этом не считал привлекательной как женщину. Почему никогда не хотел поцеловать меня. Кроме, впрочем, того прощания в аэропорту, когда Мэл хотел насолить мне, да теперешней встречи. Я всегда хотела, чтобы он смотрел на меня так, как сейчас. Но, наверное, Мэл просто рад вернуться домой. Это никак не связано с тем, что он вдруг захотел меня. К счастью, я это уже переросла. По большей части.

Его улыбка казалась ослепительно белой от загара.

— Ты все время проводил на пляже? — Я заметила ожерелье из ракушек у него на шее. Могу поспорить, что если бы кто-то сейчас поднял Мэла за ноги и тряхнул хорошенько, на землю высыпалась бы горка песка.

Он покачал головой.

— Не все время. Я был и на пляже, и в барах, и в горах, и в походах. Искал просветления.