Вдруг он вздрогнул, невольно вскрикнув… В слабом свете ночника перед ним, словно призрак, возникла длинная, костлявая фигура с седыми волосами и бородой. Он узнал Дантеса.
В первый миг старик тоже отпрянул от неожиданности. Потом дернул шнур звонка, оказавшийся рядом. В следующую секунду Дантес потянулся за ребенком…
— Это ты… опять ты! — прошипел Ральф. — Так получай же!
В его руке блеснул кинжал, но в то же мгновенье тяжелый, словно чугунный, кулак опустился на его поднятую в замахе руку. Удар оказался настолько сильным, что кинжал выпал из руки Ральфа. Дантес наступил на него и рванул к себе ребенка. Тут скрипнула какая-то дверь. В бессильной ярости Ральф ударил старика и бросился бежать.
Удар пришелся Дантесу прямо в грудь. Он застонал и невольно прислонился к стенке, не выпуская из рук свою драгоценную ношу. В таком состоянии его и застали выбежавшие на шум Ричард, Эдмон и Альфонсо. Ричард принял малютку из рук старика и поспешил к Элизе.
Дантес знаками дал понять, что не в состоянии произнести ни слова. Его усадили в кресло и протянули перо и бумагу.
«Ральф собирался похитить младенца, — разборчиво писал Дантес. — Я умираю счастливым от сознания того, что сумел предотвратить ужасное преступление. При виде Ральфа я испытал сильнейшее душевное потрясение, какого не переживал, пожалуй, ни разу в жизни. Его удар повредил мне, должно быть, какую-то артерию. Скоро все будет кончено. Велите позвать всех, кто мне дорог».
Все уже и так были в сборе. На лицах женщин застыл испуг. Друзья склонились над стариком, который снова попросил перо.
Его желание выполнили, и он написал:
«В моих бумагах, которые доступны всем вам, вы найдете некоторые наброски моих замыслов. Их немного. Моя жена подготовлена к моей смерти. Месяц назад я написал ей, что чувствую приближение конца. Да благословит ее Бог! Она достойна вашей любви! Может быть, она предпочтет теперь жить с вами. Примите ее как сестру. Впрочем, я знаю, что вы полюбите ее, и заранее даю вам свое благословение. Пусть мой прах покоится в этой долине. У нее прекрасное название — Долина Надежд!»
На губах у него появилась слабая улыбка. Едва написав последнее слово, он выронил перо и тихо застонал. Мистер Бюхтинг помог ему откинуться на спинку кресла. Старик еще раз обвел взглядом стоявших на коленях мужчин и женщин, глубоко вздохнул и отошел в лучший мир. Мистер Бюхтинг осторожно закрыл ему глаза.
С четверть часа никто из присутствующих не произнес ни слова, не поднял головы. Все тихо молились.
Наконец мистер Бюхтинг выпрямился.
— Самый лучший, самый благородный человек из всех, кого я знал, умер! — сказал он дрожащим голосом. — Мы никогда его не забудем: тем, что мы есть, мы обязаны ему. Пусть же память о нем даст нам силы прожить жизнь подобно тому, как прожил ее он, насколько хватит на то наших слабых способностей!
В то самое время, когда гасиенда была погружена в глубокий траур, Ральф Петтоу мчался во весь опор обратно в Керетаро. Он был словно в тумане. Ведь он был так уверен в успехе своего предприятия, и вот этот старик расстроил все его планы! Ральф не мог понять, почему не заколол его! Что помешало ему? Страх? Или удар миссионера, парализовавший его руку? Она и в самом деле висела сейчас как плеть. Как бы то ни было, все задуманное сорвалось!
Впрочем, на эту ночь Ральф наметил еще один план, столь же чудовищный и постыдный. Неужели и ему не суждено осуществиться? Ральфа охватил почти суеверный ужас. Он уже не был тем самоуверенным, высокомерным насмешником, который хулил Бога и попирал нормы человеческой морали. Если и второй его замысел постигнет неудача, если на следующее утро ему придется бежать из этой страны нищим — что же дальше?
Он добрался до лагеря хуаристов. Была еще глубокая ночь, но — удивительное дело! — все войска были в боевой готовности, словно ожидая атаки или готовясь к нападению. То и дело называя пароль, Ральф очутился наконец у небольшого дома, около которого гарцевали несколько офицеров, красуясь своим умением управляться с лошадью.
— О, вот вы где! Прекрасно! — сказал один из них, заметив Ральфа. — Поедем вместе. Надеюсь, излишне предупреждать вас, что в случае измены вам несдобровать!
— Не беспокойтесь, генерал, — ответил Ральф. — Но не забудьте о вознаграждении!
— Его получите у другого, — ответил генерал. — А теперь вперед! Мои люди двинутся следом за нами. Позаботьтесь, господа, чтобы не было произнесено ни одного громкого слова и чтобы войска на марше соблюдали дистанцию и не бряцали оружием.
Они неспешно поскакали в направлении Керетаро, который можно было заметить лишь по отдельным огонькам, светящимся окнам домов или горящим кострам выставленных постов. Примерно в четверти часа пути до города офицеры и войска, бесшумно следовавшие за ними, остановились. Со стороны Керетаро навстречу им скакали двое всадников. На окрик «Кто идет?» они назвали пароль «Сан-Луис-Потоси».
— Это они! — сказал генерал и поехал навстречу всадникам. — Ну, полковник, все в порядке? — спросил он одного из них, с повязкой на глазу, скрывавшего лицо под широкополой шляпой.
— Да. Дорога к монастырю Святого Франциска открыта. Я сам поведу вас в монастырь Святого Креста.
— Хорошо! — сказал генерал. — Кто это с вами?
— Полицейский агент Яблонский, можете ему полностью доверять.
— Ну что же, дон Яблонский, — обратился генерал к агенту, — показывайте этой тысяче воинов, которой командует этот сеньор, — он указал на одного из своих офицеров, — дорогу в монастырь Святого Франциска. А я последую за вами, полковник Лопес, и буду руководить захватом монастыря Святого Креста… Максимилиан еще там?
— Разумеется, и безмятежно спит, — ответил полковник.
— Прекрасно, — заметил генерал, — остальные войска уже блокировали город… холм Колоколов оцеплен… все идет как надо.
— А где я найду вас, господин генерал? — озабоченно спросил Ральф.
— Где договаривались, — нетерпеливо ответил тот. — А не застанете меня, найдите моего порученца. Он все уладит.
Ральф отметил про себя с обидой, что с ним не слишком церемонятся. Пока он вел переговоры между предавшим императора полковником Лопесом и генералом Эскобедо, представлявшим хуаристов, он был главным действующим лицом. Теперь же, когда дело почти сделано, его отодвигают на второй план. Впрочем, это ему безразлично. Около пяти-шести часов в гостевом корпусе монастыря Святого Креста ему вручат двадцать тысяч пиастров, а в шесть часов в пансионе Эрнандеса его будет ждать Марион.
Тем временем император Максимилиан не смыкал глаз в монастыре Святого Креста, в одной из келий, служившей ему спальней. Все распоряжения были отданы; в шесть часов утра войска должны выступать. От успешного осуществления плана зависело будущее империи — неудивительно, что Максимилиану не спалось.
Дверь в смежное помещение, где спали адъютант и несколько солдат, была открыта, и неяркий свет от горевшей там лампы падал в спальню императора, освещая его незамысловатое ложе. Да, все выглядело предельно просто. Императорский двор и думать забыл о подобающей роскоши. Уже несколько месяцев Керетаро был отрезан от Мехико и остальных преданных императору городов, и каким далеким, бесконечно далеким казался расположенный на Адриатическом побережье милый его сердцу Мирамар. Царский венец стал для императора поистине терновым!
— Кажется, то ли город, то ли монастырь уже проснулись, — заметил император, подойдя к адъютанту. — Вы ничего не слышите? Что это? Оружие в порядке? — спрашивал он.
— Разумеется, Ваше Величество!
— Как-то жутковато в этом тихом монастыре! — поежился Максимилиан. — Я испытываю непонятное беспокойство. Ну, ничего, с рассветом это ощущение пройдет.
В тот же момент с колокольни монастыря донесся громкий звон, на который отозвались колокола монастыря Святого Франциска, расположенного в пределах города.
— Кто там подает такие сигналы без нашего разрешения? — воскликнул император. — Что это значит?
