Представляется, что разъединение поляков с украинцами, возведение национальной границы, разделяющей территории, населенной различными народами, соответствовало интересам как поляков, так и украинцев. И одни, и другие стремились к своему национальному государству. Получается, что длительное существование этих народов вместе или в соприкосновении друг с другом породило и у тех, и у других одинаковое стремление к собственной национальной государственности.

Попробуем понять, почему белорусы, проживающие всего лишь на несколько сот километров севернее, не оказались зараженными тем же вирусом, не уничтожали поляков и, соответственно, не стали жертвой польских этнических чисток? Конечно, белорусы и поляки тоже стали жертвой насильственной депортации, но не в таких масштабах и не такой ценой.

Белоруссию отличает от Украины отсутствие казачества, а от Польши – отсутствие шляхты.

У польской шляхты, и у украинского  казачества очень много общего, фактически – это родственные социальные группы, стремящиеся к власти каждая в пределах своего национального государства. Поэтому между поляками и украинцами триста с лишним лет не утихали вооруженные столкновения. С белорусами поляки практически не воевали, потому, что стремление к собственной государственности никогда не было национальной идеей большинства белорусов. Если бы не положившие конец СССР Беловежские соглашения 1991 года, отправившие в свободное плавание бывшие советские республики, то Белоруссия могла бы оставаться и по сей день частью большого федеративного государства.

Подводя итог этой части исследования можно сказать, что отношения поляков со своими соседями подтверждают вывод о том, что целью большинства поляков было не просто создание своего государства, а создание мононациональной Польши, создание государства, уникального для современной Европы. Евреи, вынужденные покидать послевоенную Польшу, в отличие от насильно выселяемых из Польши немцев и украинцев, в это время ещё не имели своего государства, которое могло бы их взять под защиту и по отношению к ним понятие «гонимый народ» является очень верным определением.

В 2012 году польский режиссер Владислав Пасиковский снял фильм «Pokłosie», который вскоре получил премию Музея «Яд-Вашем» и, одновременно, стал в Польше объектом яростных нападок.

Реакция польского общества на фильм была столь острой, что осенью 2012 года в ряде польских городов фильм бы запрещен к показу, как антипольская пропаганда. Режиссеру поступали угрозы, а исполнителя главной роли – Матея Штура - поляка, сыгравшего поляка, - атаковали антисемиты в прессе, а по телефону и в интернете обещали убить. Говорят, что он занесен в черный список национальной киноакадемии – чтоб не снимал его больше никто. Такое вот кино[32].

Польское название фильма «Poklosie» переводят на английский как «Aftermath»[33], что плохо отражает смысл снятого фильма, но в недавнем русском переводе фильм был назван «Колоски», что еще менее соответствует замыслу авторов.

Правильнее по-русски было бы назвать фильм «Стерня». Стерня – это  то, что остается на поле после жатвы. По стерне невозможно ступить босыми ногами, не поранив их до крови.

В основе сюжета фильма лежат события 10 июля 1941 года, когда поляки польского городка Едвабне  уничтожили половину жителей города потому, что те были евреями. Поляки убивали их несколько часов в короткой июльской ночи. Те, кто уцелел в мясорубке, спрятались в амбаре неподалеку, но ненадолго: амбар подожгли и недобитые евреи сгорели заживо. После победы погибшим поставили памятник – как павшим от рук нацистов. И полвека жители Едвабне ходили мимо памятной таблички, прекрасно зная правду, но никто и словом не обмолвился. Страшный секрет Едвабне предал огласке в книге «Соседи» историк Ян Гросс. Книга вышла в начале нового века и вызвала в Польше шквал протестов. Но нашлись и другие поляки, - те, кто задумались над историей Едвабне. В 2004 известный режиссер Владислав Пасиковский принес сценарий независимому продюсеру Дариушу Яблонскому и за семь лет, несмотря на противодействие,  деньги все же собрали и фильм сняли.

На обвинение в том, что на польское общество авторами фильма был возведен поклеп, Дариуш Яблонский ответил, что это вовсе не был единственный,  уникальный случай:  «Я знаю такие деревни, я знаю таких людей».

В фильме массовое убийство евреев уведено за кадр, а в кадре всего два человека, два брата. Один прилетел из Америки повидать другого, живущего в отцовском доме на хуторе. Хмурый младший брат Юзеф, грязный после рабочего дня в поле, без особой радости встречает старшего Франтишека  и только  в доме погас свет, как со звоном разлетелось оконное стекло, разбитое брошенным камнем.

Из скудных реплик выясняется, что младший старшему многого не прощает, особенно то, что брат не приехал на похороны родителей. Зритель узнает, что от Юзека ушла жена и уехала с ребенком в Америку и там рассказала старшему, что младший брат сошел с ума и она не может жить с ним в аду, который он устроил.

И медленно приоткрывается ад, в котором живет Юзек.

Жители села объясняют Франтишеку, что младший – мерзавец: сломал единственную хорошую дорогу в селе. Зачем – непонятно. Старший идет в банк – просить ссуду, но в банке ему отказывают потому, что родительский дом, оказывается, вовсе не его и что его отец землей завладел незаконно. И старший почувствует, что все тут сошли с ума.

Кадр из фильма Pokłosie реж.Владислав Пасиковский, 2012 год.

Затем  младший ведет брата в поле, на отцову землю и показывает свое богатство: стоят на стерне рядами надгробные плиты евреев. Со старинными надписями, с магендовидами. Именно этими камнями была выстлана в селе единственная хорошая дорога. Нынче ее решено асфальтировать. И не останется следа от людей, что когда-то лежали под этими камнями. И это только полдела, так как из ничейной дороги Юзек камни просто выворотил и увез, а много камней разбросано по частным подворьям. И он их выкупает у односельчан...

Франтишек подсчитывает убыток: 700 тысяч злотых за триста надгробий.

- Да это ж жиды! – взрывается старший.

- Люди, - поправляет его младший.

И говорит: «Знаю, что деревня считает меня свихнувшимся. Но это пустяк. Обидно, что жена была на их стороне». - Особенно когда я начал камни эти покупать... Что ж – лучше красть? – недоуменно спрашивает Юзек. И перечисляет, где еще остались камни, которые нужно перетащить сюда - на свою землю...

Он склоняется к камню, любовно погладив его, и читает на иврите надпись.

- Откуда? – дивится старший.

- Выучил, - пожимает младший плечом. – Узнать хотел, что написано...

И объясняет, что он не безумец, а просто...

- Немцы сожгли синагогу и уничтожили кладбище. Это я не могу поправить – я даже не родился тогда еще. Выстелили дорогу надгробьями, и я об этом не знал. Но когда сказали, что дорогу покроют асфальтом, я понял, что этого не должно быть.

- Но почему? У нас с жидками ничего общего! – взрывается старший.

- Не знаю, - честно отвечает Юзек. – Я плохо себя чувствую, когда думаю о том, что это неправильно и я ничего не делаю. А если кто возьмет надгробье наших родителей и положит у своего порога, чтоб вытирали ноги?..

- Но эти люди нам - никто! Они не наши! И вообще умерли сто лет назад, а твоя семья жива, и почему она должна страдать от того, что ты заботишься о мертвых жидах?! – кричит Франтишек.

- Я знаю, что это неправильно, но я должен делать это. Я не могу иначе...

Невероятная сцена.

Прекрасный молодой актер Матей Штур играет сомнамбулу – героя, который ведом неведомой силой. И старший брат – актер Ирениуш Чоп – отшатнется. От протеста, непонимания, отчаяния, невозможности что-либо изменить. Единственный правильный выбор для него теперь – встать на сторону брата и помочь ему дособирать оставшиеся камни...