- Почему из всех людей ты выбрал заботиться о мертвецах? – только и спросит он.

- Не знаю. У них не осталось живых, кто бы заботился об их могилах...

Братья пойдут за очередным камнем. Село выйдет против них. И спасет их старый ксендз, который встанет между братьями и разгневанными селянами. Отдаст камень, что подле костела, а потом замертво упадет в своей светелке. Успев сказать старшему, что он полагает, что Юзек исполняет Божью волю.

- Я думаю сказать об этом на службе... – будут его последние слова.

Старший роется в архиве, чтобы найти документы на усадьбу отца, а находит имена настоящих владельцев – и все они совпадают с именами на надгробьях.

- Значит, они взяли себе землю убитых евреев, - потрясен Франтишек.

- А что вы хотели? Немцы не могли забрать землю с собой, - парирует архивист.

А в доме тем часом все перевернуто, изрисовано магендовидами, исписано вечным словом «жид» по стенам.

 И собаку убили, - добавляет растерзанный младший.

- Застрелили? – неизвестно зачем, уточняет Франтишек.

- Тут тебе не Америка, - язвит Юзек. – отрубили голову.

Процесс накопления деталей и подробностей противостояния достигает апогея. Мир фильма окончательно обретает полюса добра и зла. Братья становятся страдальцами, а остальные – чудовища, не пощадившие невинную добрую псину. Тут-то и выплывает неожиданный вопрос, куда делись сами евреи?

Ветер и шепоты приносят ответ, что тут они и остались... И старики знают, где. Роняют слова, намеки. И, наконец, советуют братьям поискать... у себя в старом доме. Страшный момент.

Братья идут в старый отцовский дом где-то на отшибе, куда выбирались в детстве, как на дачу. Берут лопаты и начинают копать... В черную грозовую ночь в плотной стене библейского дождя они стоят по пояс в яме, похожей на могилу, и натыкаются на черепа. Младший бьется в истерике и блюет, а старший упорно продолжает копать и истово выкрикивать слова молитвы...

Наутро братья выбирают самого злобного и отвратного деда Малиновского, два сына которого с лицами убийц противостоят им в каждой стычке, и идут к нему – требовать объяснений.

- Я не убивал, - говорит дед. – Закопай их обратно. Им все равно, где лежать.

- Но их детям... – возражает Юзек.

- Нет у них детей – они вместе с ними лежат.

- Это ты их поджег!

- Я? Сто двадцать человек убил я один? Нет! – кричит старик. – Правды хочешь? Это ваш отец зажег свой дом с двух сторон.

- Врешь! – орет Юзек, как раненый зверь. – Сдохни! – и бросается на старика.

- Ну, убей. И кто тогда убийца – я или ты?! – не дрогнув, орет старик в ответ. – Твой отец их убил. А Хаське голову раскроил на дороге. Она до войны ему нравилась, но к себе не подпускала. Он схватил ее за волосы и бил головой об землю, а она кричала «Мама, мама»... Эту правду ты хотел узнать, выблядок?

Дышать в этом месте нечем.

Братья приходят в свой разоренный дом, моются после страшной ночи.

- Что будем делать? – спрашивает Юзек.

- А что тут поделаешь? Похороним их на кладбище, - кивает Франтишек на поле, уставленное надгробьями.

- Нет, - твердо и решительно возражает Юзек. – Если мы начнем перетаскивать кости, тут-то все и откроется.

Он больше не сомнамбула. Он очнулся, он трезв и решителен: тайну нужно хранить.

- Мы зароем их там, где нашли. Никто не узнает.

- Но мы знаем! – потрясенно возражает Франтишек. – Наш мир – говно, и мы не можем сделать его лучше, но мы можем не делать хуже. Наша семья уже натворила дьявольщины...

- Хватит, - обрывает брат брата. - Вали в свою Америку! Ты мне не брат!..

Словесная перепалка перерастает в драку, где мирный холодный Франтишек хватается за топор. Тот самый, которым уже отрубили голову любимой собаке. Он замирает, бросает топор, хватает пиджак и бежит прочь со двора.

Младший умывает в шайке лицо.

Слышит сзади шаги... Улыбается виновато и успевает сказать:

- Я знал...«... что ты вернешься» - хочется добавить.

Но – увы – никто не вернулся...

Франтишек стоит на автобусной остановке. Подходит автобус, он прыгает в него и едва успевает отъехать, как легковушка соседей загораживает ему дорогу... Его выводят из автобуса и везут назад.

На дверях амбара висит мертвый распятый Юзек.

Кадр из фильма Pokłosie, реж.Владислав Пасиковский, 2012 год.

Для поляка, с детства впитавшего христианство, эта сцена имеет символическое значение. Юзек распят в той же позе, что и Христос,  и так же гвозди прошли насквозь через его руки и ноги.

Христос пришел на землю, чтобы принести себя в жертву, чтобы своей смертью искупить человеческий  грех.

Аналогия Юзека с Сыном Божьим нарочито подчеркнута режиссером.

Юзек своей смертью приносит жертву во искупление греха своих односельчан, своих родителей, своего народа.

Однако Евангелие учит, что Иисус, принося себя в жертву, дал возможность спастись тем, кто поверил и последовал  за Спасителем.

Значит, искупительная жертва Юзека только тогда будет спасительной для польского общества, когда большинство поляков поверят в путь Юзека и последуют за ним.

Поляки сегодня в своем подавляющем большинстве не готовы следовать по пути Юзека и  хотели бы не вспоминать, как о своих поступках по отношению к евреям, так и о евреях вообще.

Польское общество по-прежнему болеет антисемитизмом. Причина заболевания нам понятна, корни болезни в особенностях польского национализма, отягощенного особенностями национального характера, историческими последствиями  утраты на полтора века собственной государственности и упорным стремлением к созданию польского мононационального государства.

Эту болезнь  могут вылечить только сами поляки.

Польше надо признать свою историческую ответственность за геноцид евреев и, как результат, за изгнание евреев из страны после второй мировой войны.

Такое признание ответственности не должно стать декларативным актом, это должен быть закон, который предоставит право любому еврею поселиться в Польше так, как это было сделано в послевоенной Германии.

Я полагаю, что  вряд ли кто-то из евреев захочет переселиться в Польшу.

Но такой закон может стать жестом воли поляков покончить со своим прошлым, тем горьким лекарством от которого больной получает шанс выздороветь.