– То есть сперва мама застрелила папу, а потом повезла Мисти в город?

Джоди кивнула.

ЧЕТЫРЕ секунды. ТИК-ТАК. Волосы у меня сделались мокрые, пот потек по лицу.

– То есть мама застрелила папу, оставила его лежать в кухне, села за руль и повезла Мисти в магазин?

– Ну да.

– Концы с концами не сходятся, Джоди. Ты что-то перепутала. Тебе было всего четыре года. Прибавь сюда шок. У тебя на шесть месяцев речь отнялась. Помнишь? Ты не могла говорить.

– Помню.

Я прошелся взад-вперед по крыльцу. Ботинки мои топали в точности как папашины после рабочего дня на цементовозе.

Три секунды. ТИК-ТАК.

– А что мама сделала, когда вернулась из магазина домой?

– Она взяла из сарая лопату и пошла в лес. Наверное, хотела похоронить папу.

– Она закопала футболку Мисти?

Джоди посмотрела на меня с любопытством:

– А зачем ей это делать?

– Она взяла с собой майку Мисти? – не отставал я.

– Не знаю. Из собачьей будки мне было не видно.

– А как мама вернулась, ты видела?

– Да.

– И чем она занялась?

– Она поставила лопату в сарай и вошла в дом. Потом полиция приехала. Ты злишься на меня?

– Почему ты не сказала полицейским, что Мисти была дома, когда мама застрелила папу?

– Они меня не спрашивали.

Две секунды. ТИК-ТАК. А с чего бы им спрашивать? Пока патрульный разыскивал девчонку, мама во всем призналась.

– Тебе плохо, Харли? Ты ужасно бледный. Как тогда у мамы в тюрьме.

– Со мной все в порядке, – улыбнулся я сестре и прерывисто вздохнул.

Одна секунда.

Внезапно я обнял Джоди и прижал к себе. Она в ответ обняла меня. Я закрыл глаза и увидел, как Донни на пламенеющей машине преграждает путь Мисти в окровавленной футболке с подсолнухом и разносит на миллион кусков.

Эмбер вернулась в субботу утром. Я как раз срезал остатки папашиной антенны. Гляжу, подъезжает машина, из нее выходит сестра и с чемоданом в руках направляется к дому. На меня старается не смотреть.

Рядом трусит Элвис, машет хвостом и принюхивается. Даже я чувствую запах секса и мак-маффина с яичницей.

Вид у Эмбер усталый. На шее под подбородком синяк.

– Где же Прекрасный принц? – ору я.

– Пошел ты.

– Я сдал твою комнату постояльцам. Тебе придется жить в собачьей будке.

Она замахнулась на меня чемоданом, уронила и вслед за ним сама грохнулась на землю.

– Это временно. – Она поднялась, потирая колено сквозь дырку в джинсах. – Смоюсь отсюда, как только представится возможность.

– Господи, Эмбер, да что с тобой такое?

Я сжал и разжал кулаки. Больно. Ранки от заноз нарывают. Может, попросить Келли высосать из них гной?

– Если тебе взбрело в башку убежать из дома, мне тебя не остановить. Но почему именно сейчас? За что ты на меня так взъелась?

– Я больше не хочу с тобой жить. Вот и все. Буду жить с Диланом.

– С Диланом, – процедил я. – А как у тебя получится жить с ДИЛАНОМ? Его родители не заметят, что в постели сына появилось неучтенное тело?

– На следующей неделе он заканчивает школу, и они с парочкой приятелей вскладчину покупают трейлер.

– Здорово-то как. Просто замечательно. Жить в трейлере с тремя парнями. Будешь их принимать по очереди или всех сразу?

– Ненавижу тебя.

Она снова ухватилась за чемодан, сморщилась. Похоже, ей таки досталось. Сужу по своему опыту. Просыпаешься утром после папашиной трепки и обнаруживаешь на теле синяки в самых неожиданных местах.

– Что он с тобой вытворял?

– Ничего.

– Эмбер…

Она измученно вздохнула. Даже птица колибри у нее на джинсах казалась сегодня не такой ярко-зеленой, как всегда.

– Что ты связываешься с такими мудаками? – Я чуть понизил голос. – Они ведь, чтобы тебя завоевать, палец о палец не ударили.

– Они меня хотят, – ответила Эмбер безразличным тоном.

– Понятно, хотят. Неужели этого достаточно, чтобы тебя поиметь?

– Не тебе судить.

И она потащилась в дом, словно разговор со мной отнял у нее последние силы. Я представил себе сестру в душе: синяки на теле типа импрессионист расстарался, вся кожа в сине-зеленых, желтых и лиловых мазках. Но почему-то мне хотелось убить ее, а не его. Свернуть ей шею и покончить со всей этой историей прямо сейчас, прервать плохую телепередачу на середине.

День выдался холодный. Пока работал, взмок, а теперь озноб пробирал. Май был теплый, значит, в начале июня, скорее всего, польют дожди. Небо над холмами закрыли свинцовые тучи.

Я опустился на колени и продолжил пилить. Элвис притащил из леса ветку в два раза больше его самого.

Открылась и закрылась входная дверь. Я как раз вошел в рабочий ритм. Вот спилю трубу, присыплю землей и навалю камень вроде как на могилу.

В поле моего зрения появились сиреневые кеды Джоди. Она протягивала мне банку «Ред Дога».

– Откуда пиво? – спросил я.

– У Эмбер в чемодане много. Она сказала отнести тебе баночку. Ты был прав. – Джоди уселась на траву, скрестив ноги по-турецки. – Ему была нужна только ее подушка.

Я сделал хороший глоток.

– И сколько же у нее пива?

– Говорю, много. Сегодня вечером устроим девичник. Я, Эмбер и Мисти. Так Эмбер сказала. Разложим на полу спальные мешки, будем есть попкорн, смотреть телевизор, рассказывать страшные истории и красить ногти.

– Мисти? – удивился я.

– Она рада, что Эмбер вернулась. Говорит, своим бегством от тебя она ничего не решила.

– Какого черта? Ты что, рассказала Мисти, о чем мы с тобой говорили вечером на крыльце?

– А о чем мы говорили?

– О большой ссоре между мамой и папой. О том, что Мисти была в это время дома.

– Она и так знает, что была дома.

– Я не об этом. Ты сказала ей, что я в курсе?

– Нет. А ты хочешь, чтобы я сказала?

– Нет, не хочу.

– А почему нет?

– Не хочу, и все.

– А если она меня спросит?

– С чего это?

– Ты же спросил.

– Вообще с ней не разговаривай.

– Почему?

Элвис перестал грызть ветку, поднял голову и наставил уши. С дороги донесся шум мотора. Я вскочил на ноги. Неужто ДИЛАН набрался храбрости и приехал за ней? А может, за своим пивом?

– Это Эсме! – радостно воскликнула Джоди. – Мы едем в гольф-клуб!

И помчалась по двору, изо всех сил размахивая рукой.

А мне что делать? Накануне в свой обеденный перерыв я смотался к дому Келли. Ее не было. В «Шопрайт» она тоже не заглянула, хотя был вечер пятницы, в это время она обычно делала вылазку в магазин. Избегает она меня, что ли?

Непохоже. Тогда бы не брала Джоди в гольф-клуб. Я поеду с ними. На мини-гольфе ничем таким не займешься, но могла бы проявить добрую волю. Или хоть притвориться.

Джип «гранд чероки» ее мужа свернул с дороги к нашему дому. Сам муж сидел за рулем.

Плохо дело. Не задался день. Усилием воли мне пока удавалось выбросить Келли из головы – я ведь знал, что до понедельника ее не увижу, и собирался заглянуть к ней на часок пообедать, – но сейчас она полностью завладела моим воображением. Вот она, наклонившись, помогает Заку прицелиться. Вот она лижет мороженое из рожка. Пожалуй, я бы и с этим справился, с удвоенной энергией пилил бы трубу. Но тут муж вышел из джипа.

Внутренности у меня завязались узлом, и я одним махом высосал остаток пива. Было бы здорово, если бы он знал про нас. Если бы мы сошлись на кулаках, я бы не сплоховал. А вот как вынести разговор о погоде?

Я застыл посреди двора, ожидая, чтобы архангел вострубил. Этот мужик не уступает сложением Шварценеггеру? А может, вокруг него вертятся купидончики, словно вокруг Зевса? Ведь у него права на Келли Мерсер. Каждую ночь он спит в одной кровати с ее обнаженным телом. Каждый вечер ест ее свиные отбивные. В каком-то смысле он – мой идол. Гигант.

Я изучал его во всех подробностях: правильные черты лица, темные, коротко стриженные волосы, не богатырь. Не высокий. Не маленький. Не старый. Не молодой. Для банкира одет скромно, для вахлака – расфуфырен. Дорогие желтые походные ботинки, новые джинсы, грубая красная рубаха поверх серой футболки.