Не знаю, почему мне пришло в голову сохранить про себя эту тайну. К чему было мне рассказывать Кетчвайо, что Умбулази был доведен отчаянием до самоубийства? К чему раскрывать позорный поступок Садуко?

— О Кетчвайо, — сказал я, — случайно я видел конец Умбулази, Он не был убит врагом. Он умер от разрыва сердца на скале над рекой, а если хочешь знать, что случилось потом, пойди спроси Тугелу, в которую он упал.

Кетчвайо на мгновение прикрыл глаза рукой.

— Уф! — сказал он потом. — Я снова повторяю, не будь Садуко, сына Мативаана, который воспользовался случаем отомстить Умбулази за женщину, то, может быть, и я умер бы от разрыва сердца на скале, над рекой. О Садуко, я в большом долгу у тебя и заплачу тебе хорошо. Но я не сделаю тебя моим другом, а то мы тоже можем случайно поссориться из-за женщины и мне придется умереть от разбитого сердца на скале над рекой. О брат мой Умбулази, я оплакиваю тебя. Ведь мы играли с тобой, когда были маленькими, и любили друг друга. И в конце поссорились из-за игрушки, которую зовут троном. Ты умер, брат мой, а я остался в живых. Однако кто знает, может быть, в конце концов, твоя участь счастливее моей. Ты умер от разбитого сердца, Умбулази, а кто знает, от чего умру я?

Я подробно описал эту сцену, так как она послужила тому, что и за пределами Земли Зулу распространился слух, что Умбулази умер от разрыва сердца.

Видя, что Кетчвайо был мягко настроен и относился ко мне дружелюбно, я решил воспользоваться этим случаем и попросить разрешения уехать. Но пока я размышлял, как бы получше подъехать к нему, случилось нечто, помешавшее мне выполнить мое намерение.

Услышав шум позади себя, я оглянулся и увидел толстого, жирного человека в пышном боевом наряде. В одной руке у него было окровавленное копье, а в другой — головное украшение из страусовых перьев. Он шел и кричал:

— Пропустите меня к сыну короля! Мне нужно сообщить кое-что победителю Кетчвайо.

Я вытаращил глаза. Сомнений не могло быть, это был Умбези, Гроза Слонов, отец Мамины. В несколько секунд, не дожидаясь разрешения приблизиться, он перешагнул через трупы воинов и остановился только для того, чтобы одного ударить ногой по голове, а другого выругать самым бесстыдным образом. Очутившись перед Кетчвайо, он стал скакать перед ним, громко восхваляя его подвиги.

— Кто этот дуралей? — сердито спросил Кетчвайо. — Прикажите ему не шуметь, иначе его глотка замолкнет навсегда.

— О Лев с Черной Гривой, я Умбези, Гроза Слонов, главный помощник Садуко Хитроумного, который выиграл для тебя битву. Я отец Мамины Прекрасной, на которой женился Садуко и которую украл этот мертвый пес Умбулази.

— А, — сказал Кетчвайо, зловеще щуря глаза. — Что же ты мне скажешь, Гроза Слонов и отец Мамины, которую мертвый пес Умбулази отнял у твоего господина, Садуко Хитроумного?

— Вот что, могучий владыка, вот что, Гроза Земли: это я избавил тебя от твоего главного врага, от самого Умбулази.

Садуко, казалось, очнулся от своей задумчивости и вскочил с места, но Кетчвайо резко приказал ему молчать. Не замечая ничего, безумец Умбези продолжал свой рассказ:

— О могучий победитель, я встретился с Умбулази в пылу битвы, и, увидя меня, он бежал. Да, сердце его сделалось мягким как воск при виде меня, чью дочь он украл.

— Значит, Умбулази испугался тебя, который до сегодняшнего утра был одним из его шакалов? — спросил Кетчвайо. — Что же случилось дальше?

— Он бежал от меня, как ветер, о Лев с Черной Гривой, а я бежал за ним еще скорее. Он забежал далеко в лес, пока не дошел до скалы над рекой, и там он вынужден был остановиться. Там мы вступили с ним в бой. Он бросился на меня, но я перепрыгнул через его ассегай, вот так. — И он подпрыгнул в воздухе. — Он снова на меня набросился, но я нагнулся, вот так. — И он неуклюже присел. — Он устал и кружился по скале, а я ударил его ассегаем раз, и другой, и еще раз в спину, пока он не упал, прося пощады. Потом он скатился со скалы в воду, и я при этом вырвал его перо. Смотри, разве это не перо мертвого пса Умбулази?

Кетчвайо взял головное украшение и осмотрел его, затем показал его нескольким военачальникам, сидевшим возле него, и все они серьезно закивали головами.

— Да, — сказал он, — это боевое украшение Умбулази, любимца короля, опоры королевского дома. При виде этого пера у многих дрожали от страха колени. И это ты убил его, Гроза Слонов? Какую же награду должен я тебе дать за этот подвиг, о Умбези?

— Великую награду, о грозный владыка, — начал Умбези, но громовым голосом Кетчвайо приказал ему замолчать.

— Да, — сказал он, — великую награду. Слушай, шакал и предатель! Твои собственные слова свидетельствуют против тебя. Ты осмелился поднять руку на того, в чьих жилах текла моя кровь. Ты гнусным своим языком покрыл ложью и оскорблениями имя великого умершего.

Только теперь понял Умбези и стал лепетать что-то в свое оправдание, уверяя, что весь его рассказ с начала до конца был ложью. Жирные щеки его ввалились, ноги дрожали, и он упал на колени.

Но Кетчвайо только плюнул на него, как он всегда делал в моменты бешенства, и обвел глазами вокруг себя, пока взгляд его не упал на Садуко.

— Садуко, — сказал он, — убери этого убийцу, который хвастается тем, что обагрен кровью моего брата, и, когда он будет мертв, брось его в реку с той скалы, на которой он заколол сына Мпанды.

Садуко дико оглянулся и колебался.

— Убери его, — загремел Кетчвайо, — и до наступления темноты вернись ко мне с отчетом.

Затем, по знаку Кетчвайо, воины набросились на несчастного Умбези и поволокли его прочь, и Садуко последовал за ними. Проходя мимо меня, Умбези крикнул мне, чтобы я спас его ради Мамины. Я мог только покачать головой и вспомнил предупреждение, сделанное мною ему однажды о судьбе предателей.

Этот трагический инцидент имел еще продолжение. Оказалось, что Садуко отказался стать палачом своего тестя Умбези, так что воины сами выполнили приказ Кетчвайо, а Садуко они привели обратно пленником.

Когда Кетчвайо узнал, что Садуко ослушался его приказа, выраженного в обычной и страшной формуле «Убери его», он пришел в настоящую — или, может быть, притворную — ярость. Я, в общем, убежден, что он искал только предлога для ссоры с Садуко. Он считал его очень могущественным и боялся, что при удобном случае он поступит с ним так, как поступил с Умбулази. Кроме того, он опасался, что теперь, когда Умбулази умер и большинство сыновей Мпанды были убиты в битве, Садуко сможет в будущем претендовать на трон в качестве мужа дочери короля. Но он боялся или считал неполитичным сразу убрать со своей дороги командира многих полков, которые сыграли такую важную роль в битве. Поэтому он приказал содержать его под стражей и отвести в Нодвенгу, где все дело должно было быть разобрано Мпандой, который все еще считался королем, хотя с этих пор только номинально. Кетчвайо отказался также разрешить мне уехать в Наталь, сказав, что я должен отправиться в Нодвенгу, так как мои свидетельские показания могли понадобиться.

Таким образом, не имея выбора, я отправился в Нодвенгу. Очевидно, мне было суждено увидеть финал драмы.

По прибытии в Нодвенгу я захворал и пролежал в моем фургоне около двух недель. Какая у меня была болезнь, я в точности не знаю. Вероятно, это была нервная лихорадка, которая явилась результатом переутомления от сильных переживаний и волнений. Болезнь эта осложнилась еще и странными головными болями, вызванными раной, полученной мною в битве.

Когда я начал поправляться, Скауль и мои приятели зулусы, приходившие навещать меня, сообщили мне, что по всей стране происходили страшные беспорядки и что за приверженцами Умбулази все еще охотились и их убивали. Некоторые из партии узуту даже настаивали, чтобы и я разделил их судьбу, но на этот счет Мпанда был непреклонен. Оказывается, он публично заявил, что тот, кто поднимет оружие против меня, его друга и гостя, тем самым поднимет его против него, короля, и что это будет причиной новой войны. Таким образом, узуту оставили меня в покое, считая, может быть, более благоразумным довольствоваться достигнутыми ими результатами.