— Нет, господин, здесь бывает много слонов, — ответил Марут, указывая на следы на земле, — говорят, что они ходят умирать к озеру и это — один из путей, по которому они идут на смерть. Это — место, по которому не смеет ходить ни одно живое существо.

— Ох, — воскликнул я, — значит то, что я видел в видении в Англии, было правдой?

— Да, господин. Мой дядя Харут однажды, когда был молодым, заблудился на охоте и видел то, что его ум показывал тебе в видении и что мы увидим теперь, если доживем до того.

Марут был прав; много слонов проходило этой тропой, а один из них совсем недавно. Я, опытный охотник на этих животных, не мог ошибиться в этом.

Мы шли часа два, в продолжение которых встретили всего одно живое существо, большую сову, пролетевшую над самыми нашими головами. Эта сова, по словам Марута, была «шпионом Джаны». Мы достигли вершины подъема, откуда нашим глазам открылся печальный пейзаж, уже знакомый мне по видению в Регнолл-Кастле.

Он был еще пустыннее, чем представлялся мне тогда. Впереди лежало темное, спокойное озеро, поросшее по краям тростником. Вокруг него на значительном протяжении тянулся тропический лес. На востоке от озера лежала каменистая равнина.

Вид этой местности наполнил мою душу необъяснимым страхом.

Вспоминая подробности своего видения, я содрогался от одной мысли о необходимости пройти по берегу этого озера.

Я осмотрелся кругом.

Если идти налево, мы либо упремся в озеро, либо должны будем идти вдоль него, пока не достигнем леса, где наверняка заблудимся.

Направо вся земля была покрыта терновником и густой травой, непроходимой для пешеходов, особенно в ночное время.

Я оглянулся назад. Там, в нескольких сотнях ярдов от нас, за низкими мимозами, смешанными с растениями, похожими на алоэ, появилось и исчезло что-то, похожее на хобот слона.

Тогда, отчаявшись сделать наилучший выбор и желая поскорей прийти к определенном решению, мы начали спускаться к озеру слоновой тропой. Минут через десять мы пришли к его восточному концу, где шепот тростника, колеблемого ночным ветром, придавал некоторую жизнь этому месту.

Кругом была бесплодная земля, на которой, казалось, ничто не могло произрастать. Повсюду лежали останки многих сотен слонов, из которых некоторые пали уже много лет назад, некоторые совсем недавно. Судя по клыкам, это были все старые животные. Их кости покрывали около четверти акра, и если бы удалось унести отсюда только хорошо сохранившиеся клыки, то можно было бы сделаться очень богатым человеком. Не будь я старый охотник, Аллан Квотермейн, если, избегнув теперь опасности, я не попытаюсь сделать это!

Потом мое внимание было привлечено тем, что я видел в видении — умирающим недалеко от нас от старости слоном.

Это престарелое, исхудавшее животное оглядывалось кругом, ища удобного места, и, найдя его, остановилось на минуту.

Потом умирающий слон поднял свой хобот, трижды протрубил и, опустившись на колени, затих. По-видимому, он был мертв. Я отвел от него глаза и вдруг ярдах в пятидесяти за ним увидел на скале очертания того самого дьявольского слона, которого видел в видении!

Ох, что это было за животное! Объемом и высотой оно вдвое превосходило самых больших слонов, виденных мною доселе.

Это был огромный до сверхъестественного представитель особенной породы, переживший, вероятно, Всемирный Потоп. Его черно-серые бока были испещрены шрамами. Один из его чудовищных клыков ярко блестел при свете луны; другой, сломанный наполовину, был неправильной формы, будучи отогнут не вверх, а книзу и немного вправо.

Перед нами стоял настоящий библейский Левиафан![138]

Я присел на корточки за покрытым мхом скелетом слона и, глядя на это необыкновенное животное, мечтал о крупнокалиберном ружье.

Что сделалось с Марутом — я не видел; кажется, он лежал простершись на земле.

В продолжение минуты, или более того, разные мысли приходили мне в голову.

Я думал, что трубный звук, произведенный умирающим, привлек сюда этого гиганта, который, вероятно, был царем среди слонов, призывавших его в час своей кончины.

Постояв с минуту и потягивая воздух, Джана (я буду так называть его) направился к тому месту, где лежал слон, которого я считал уже мертвым. На самом деле он был еще жив и при приближении Джаны поднял хобот, как бы приветствуя его.

Но Джана, так же, как было в моем видении, бросился на умирающего и ударом в бок прикончил его.

Сделав это, не знаю, от злобы ли, или из желания прекратить страдания умирающего, он остановился и как будто задумался.

В это время я, к своему удовольствию, заметил, что ветер, тихо колебавший тростник у озера, дул по направлению от Джаны к нам.

Но точно по злобе судьбы, ярдах в ста справа от нас, среди камней промелькнула какая-то тень, похожая на слона.

Джана насторожил свои широкие уши, задрожал всем своим огромным телом и начал тщательно обнюхивать воздух.

— Господи! — подумал я. — Он почуял нас…

Чтобы утешить себя, я надеялся, что наше присутствие еще не открыто.

Но напрасно!

Джана был стреляный воробей.

Он захрюкал и двинулся, как товарный поезд, по направлению к нам, тщательно обнюхивая со всех сторон землю и воздух.

Десять раз я прицеливался в него из воображаемого ружья, делая это совершенно автоматически.

— Что будет со мною? — думал я в это время. — Пронзит ли он меня своими клыками, подбросит ли высоко в воздух или раздавит тяжелыми ногами?

— Жрецы Джаны велели ему убить нас, — дрожащим шепотом сказал Марут, — но прежде чем умереть, я хочу сказать, что леди, жена лорда…

— Тише, — прервал я его, — Джана услышит нас.

Я посмотрел на Марута и только теперь заметил, какая перемена произошла в его лице. На нем уже не было обычной улыбки. Оно побледнело и осунулось, как у покойника, умершего по крайней мере три дня тому назад.

Я был прав. Джана почуял нас. Он шел прямо к нам, вытянув вперед свой чудовищный хобот.

Марут не мог вынести этого зрелища. Он вскочил и бросился бежать к озеру, надеясь найти спасение в воде.

Ох, как он бежал!

За ним со скоростью паровоза помчался Джана, трубя в свой хобот.

Достигнув озера, Марут бросился в воду и поплыл от берега.

— Теперь, — думал я, — ему удалось спастись, если он не попадется крокодилам.

Но Джана был тоже хорошим пловцом.

С сильным всплеском он бросился в воду и поплыл за Марутом.

Увидев это, Марут быстро повернул к берегу, выиграв немного времени этим маневром.

Выбравшись на берег и лавируя между скалами, Марут, к великому моему ужасу, побежал прямо ко мне. Не знаю, сделал ли он это случайно или в безумной надежде найти около меня защиту…

Вдруг он остановился и, повернувшись лицом к настигающему его Джане, крикнул ему что-то вроде проклятия, в котором я разобрал лишь одно слово: Дитя!

Странно, но это произвело известный эффект.

Джана остановился в нескольких шагах от Марута и, казалось, понял эти слова, которые привели его в необыкновенную ярость.

Издавая ужасные крики, он бешено хлестал себя хоботом по бокам, злобно вращая своими красными глазами. Пена била из его открытого рта.

Потом он бросился вперед…

На мгновение я закрыл глаза, и, когда я их снова открыл, Марут был уже высоко в воздухе; в следующий момент он упал вниз, с ужасным звуком ударившись о землю.

Джана подошел к нему и, убедившись, что он мертв, осторожно поднял его своим хоботом.

Я молил Бога, чтобы он поскорей удалился со своей жертвой.

Но тщетно!

Медленно шагая и покачивая тело бедного Марута, как нежная кормилица ребенка, чудовище направилось прямо ко мне, вероятно все время чуя мое присутствие.

В продолжение некоторого времени, показавшегося мне целым столетием, слон стоял надо мной, как бы изучая меня.

Озерная вода освежающей струей лилась из его хобота прямо мне на спину.