— Вы говорите, что в эту ночь дул ветер? Я полагаю, что он легко мог уничтожить всякие следы на песчаном берегу, — заметил я.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил лорд Регнолл.

— Хотя я не имею оснований утверждать что-либо положительно, но мне кажется, что ваша жена не утонула и жива в настоящее время.

— Но где она?

— Об этом надо спросить наших старых знакомых Харута и Марута, — ответил я.

— Вы думаете, что она похищена этими негодяями?

— Мне кажется, что это так, хотя «негодяи» — слишком сильное для них выражение. По-своему они честные люди. Не забывайте, что они служат своему богу, да еще такому, которому угрожает другой бог.

Тут я рассказал лорду Регноллу обо всем, что слышал Ханс от старой женщины в Безу, столице мазиту. Он слушал меня с глубочайшим интересом.

— Это удивительная история, — заметил он, когда я окончил свой рассказ. — Но не обратили ли вы внимание на то, что наш ребенок погиб от слона?

— Да, это странное совпадение сильно поразило меня, — ответил я; но, не желая дольше говорить об этом ужасном случае, я попросил лорда Регнолла продолжать свой рассказ.

— Рассказ мой близится к концу, — сказал лорд Регнолл. Утрата сначала ребенка, потом жены, которая была для меня всем, сильно потрясла меня. Жизнь потеряла для меня смысл и интерес, и я вскоре по возвращении в Англию решил покончить с собой. Я уже написал необходимые письма и приготовил пистолет, как вдруг у меня явилась искра надежды… Я позвал Сэвиджа и приказал ему взять места на первом почтовом пароходе, отходящем в Африку, затем приобрел у оружейников большой запас разнообразного оружия — и вот мы здесь.

— Да, — задумчиво повторил я, — вы здесь. И с вами запас снаряжения, которого, пожалуй, хватит на целый полк, — прибавил я, указывая на огромную телегу, доверху наполненную багажом, и целую толпу носильщиков-кафров с отдельными тюками, которые под предводительством Сэвиджа остановились у ворот моего дома.

Вечером, когда багаж был разобран и заперт в небольшом сарае, мы с лордом Регноллом продолжали наш разговор. Перед этим мы распаковали часть оружия — превосходный набор дорогих охотничьих ружей всех сортов, до годных для охоты на слонов включительно. Вид их, расставленных вдоль стен моей гостиной, привел старого Ханса в большой восторг. Он долго рассматривал их, поглаживая их рукой и давая каждому из них особое название, как будто это были живые существа.

— С таким оружием, — говорил он, — баас может убить самого дьявола. Пусть баас поставит к ним Интомби, — прибавил он.

«Интомби» было мое любимое ружье, почти игрушечное по размерам, однако не раз в прошлом сослужившее мне хорошую службу. Я перевел эти слова лорду Регноллу. Он расхохотался, чему я был весьма рад, так как давно не видел его даже улыбающимся.

Я должен прибавить, что, в дополнение к охотничьему ружью, в багаже было не менее пятидесяти военных крупнокалиберных винтовок системы Снайдерса с большим запасом патронов.

Лорду Регноллу едва удалось добиться их пропуска через таможню.

В этот вечер я перед сном рассказал лорду Регноллу о своем злосчастном председательстве в «Золотопромышленной Компании Доброго Доверия» и об ее печальном конце.

— Вы — величайший в мире стрелок, охотник и исследователь, — заметил лорд Регнолл, — но что касается таких дел, как коммерция… Однако я до известной степени благодарен этому мошеннику Джейкобу.

Затем он задал мне ряд вопросов, касавшихся этого дела, и сделал несколько пометок в своей записной книжке. Последнее мне показалось несколько странным, но я ничего не сказал.

Спустя несколько дней я понял причину этих вопросов и пометок.

Однажды утром я нашел на своем столе целый ворох писем, вид которых привел меня в ужас, напомнив мне о проклятой компании. Однако делать было нечего, я взял одно из них и распечатал его.

Оно было от того самого акционера, который на общем собрании предложил всем выразить мне доверие. Читая его, я чуть не упал в обморок. Вот его содержание:

Милостивый Государь! Когда я помещал свои деньги в «Золотопромышленную Компанию Доброго Доверия», я знал, что кладу их в надежное место. Теперь, получив от Вашего поверенного чек, по которому мне до фартинга уплачивается все, что я вложил в дело, я могу сказать одно: да благословит Вас Бог, мистер Квотермейн!

Я вскрыл другое письмо, третье, четвертое. Везде было приблизительно одно и то же.

Ничего не понимая, я вышел на крыльцо, где навстречу мне попался Ханс, державший в руках письмо, которое он попросил меня прочесть ему.

Письмо было от известного местного нотариуса.

«Посылая Вам, — писал он, — от имени Аллана Квотермейна, эсквайра, чек на шестьсот пятьдесят фунтов, каковая сумма числится на Вашем счету в книгах «Золотопромышленной Компании Доброго доверия», мы имеем честь просить Вас подписать и переслать нам обратно прилагаемую расписку».

И к письму был приложен чек на шестьсот пятьдесят фунтов!

Я объяснил Хансу, в чем дело, и прибавил:

— Ты получил свои деньги обратно, но я не посылал их и не знаю, откуда они.

— Это деньги, баас? — спросил Ханс, с подозрением разглядывая чек. — Это очень похоже на ту бумагу, за которую я заплатил деньги.

Я снова объяснил Хансу значение чека.

— Хорошо, — сказал он, — пусть баас спрячет эту бумагу у себя, иначе мне захочется купить джину.

— Нет, — возразил я, — ты должен выкупить свою ферму или купить себе новую. Теперь тебе незачем идти со мной в Страну Кенда.

Ханс на минуту задумался, потом решительно взял чек и хотел разорвать его. Я едва успел удержать его.

— Если баас хочет прогнать меня из-за этой бумаги, я сделаю ее мятой и проглочу ее.

— Ты старый глупец, — сказал я, отбирая у него чек.

Наш разговор был прерван появлением Самми, моего бывшего повара, торжественно начавшего благодарственную речь. Я обратился в поспешное бегство, но у ворот столкнулся с новым акционером, за которым шли еще двое. Я спасся от них в своей комнате, где среди кучи полученных писем увидел еще одно не вскрытое. Машинально я распечатал и пробежал его. Он слово в слово было тождественно с письмом, полученным Хансом, только вместо «Мистер Ханс Готтентот» стояло мое имя и приложенный к нему чек был на тысячу пятьсот фунтов, — сумму, которую я вложил в дело.

Мне стало все ясно.

Очевидно, феей, обратившей наши ничего не стоящие акции в банковские билеты, был не кто иной, как лорд Регнолл.

Тогда я поспешно разыскал его и торжественно объявил, что мне очень нужно с ним поговорить.

— Мой друг, если вы позволите называть вас так, — весело ответил мне лорд Регнолл, — мне было нетрудно сделать это, так как вся затраченная на это сумма меньше моего ежемесячного дохода. Мне очень хотелось, чтобы вы, отправляясь в наше опасное путешествие, были свободны от всяких денежных забот. Я прошу вас больше не вспоминать о таких пустяках. Смотрите на это как на прихоть богатого человека.

— Мне трудно согласиться с вами, лорд Регнолл.

— А вспомните, Квотермейн, как вы поступили с выигранными на пари двумястами пятьюдесятью фунтами, которые имели для вас в сто раз большее значение. Но, чтобы не поднимать больше об этом вопроса, я прошу вас считать эти деньги жалованием, уплаченным вам вперед за участие в рискованной экспедиции.

После этого мы приступили к обсуждению деталей нашего путешествия. Затраты теперь не имели значения, и нам можно было выбирать любой путь.

Не остановившись ни на одном, я открыл окно и свистнул. Через минуту в комнату вошел Ханс. Он уселся на корточках на полу в стороне от нас. Я предложил ему табаку, он набил им свою трубку и закурил ее. Затем я рассказал Хансу о нашем затруднении в выборе пути в Землю Кенда.

Он выслушал меня внимательно, потом попросил маленький стаканчик джину и, опорожнив его одним глотком, сказал: