Гиммлер издал приказы (очевидно, 9 и 12 октября) о том, что вся Варшава должна быть разрушена – здание за зданием, квартал за кварталом. В этот момент огромные районы города уже лежали в руинах: гетто, прилегающий район Воля и здания, в которые попали немецкие бомбы в сентябре 1939-го или в августе 1944 года, когда немецкие самолеты бомбили Варшаву, делая вылеты из ее собственного аэропорта. Но большая часть города все еще стояла и многие ее обитатели все еще были живы. Теперь немцы эвакуировали выживших во временный лагерь в городе Прушкове, откуда около шестидесяти тысяч человек будут отправлены в концлагеря, а еще около девяноста тысяч – на принудительные работы в Рейх. Немецкие подрывники, оснащенные динамитом и огнеметами, имея опыт разрушения гетто, сожгли их фирмы, школы и дома[642].

Решение Гиммлера разрушить Варшаву служило определенному видению нацистского Востока, но не поддерживало цели немецкого военного дела во Второй мировой войне. Эрих фон дем Бах-Зелевски демонстрировал желание завербовать Армию Крайову как будущего союзника в финальном сражении против СССР; он отменил гиммлеровский приказ убивать в середине августа, не имея на то, казалось бы, достаточных полномочий, а затем согласился вести переговоры с командованием Армии Крайовой как с побежденным противником в конце сентября. По условиям сдачи в плен 2 октября 1944 года офицеры и солдаты Армии Крайовой, мужчины и женщины, должны были получить права, предоставляемые военнопленным согласно международному закону. По этим же причинам Бах противостоял тому завершению восстания, которое предпочитал Гиммлер, – полному разрушению города.

Вряд ли Бах мог найти многих союзников в Варшаве по тем же причинам, по которым нашел мало союзников в Беларуси: действия людей Дирлевангера и других немецких антипартизанских формирований были слишком незабываемо кровавыми. Немецкая реакция была такой невероятно разрушительной, что у польских бойцов не было другой альтернативы, кроме как ждать советского освобождения. Один из солдат Армии Крайовой написал в своем стихотворении: «Мы ждем тебя, красная чума, / Как избавления от черной смерти». Как и Бах, Вермахт противился гиммлеровской политике. Немецкие войска удерживали Красную армию на Висле и надеялись использовать Варшаву как крепость или, по крайней мере, ее здания в качестве укрытий. Все это не имело значения. Бах был переведен, армию проигнорировали, Гиммлер настоял на своем, и европейская столица была разрушена. В тот день, когда в Варшаву вошли советские войска, немцы сожгли последнюю библиотеку[643].

Ни у какой другой европейской столицы не было подобной судьбы: она была разрушена физически и потеряла почти половину своего населения. Приблизительно сто пятьдесят тысяч польских граждан были уничтожены немцами только в августе и сентябре 1944 года – за время Варшавского восстания. Приблизительно такое же количество польских неевреев из Варшавы уже погибли в концлагерях, в местах экзекуций в гетто, от немецких бомбардировок или в бою. Количество погибших варшавских евреев было большим в абсолютных цифрах и в процентном отношении. Процент погибших евреев из Варшавы (более 90%) превосходил процент погибших неевреев (около 30%). Только судьба городов, расположенных дальше на восток, таких как Минск и Ленинград, была похожа на судьбу Варшавы. Всего около половины обитателей погибли в городе, чье довоенное население составляло примерно 1,3 миллиона человек[644].

Размежевание на поляков и евреев для некоторых жертв было искусственным. Людвик Ландау, например, мог быть убит немцами потому, что был офицером Армии Крайовой и эффективным пропагандистом за независимую Польшу. Но случилось так, что он был убит как еврей. Некоторые судьбы были крепко переплетены. Еврейский историк Эмануэль Рингельблюм секретно создавал архивы внутри гетто, на основании которых в будущем станет возможно воссоздать историю евреев в военной Варшаве. Его забрали в концлагерь после поражения восстания в гетто, но он был спасен с помощью офицера Армии Крайовой. Его приютили поляки в Варшаве, пока другой поляк не выдал его немцам. Затем его и поляков, которые укрывали его у себя, расстреляли на руинах Варшавского гетто. Представители Армии Крайовой разыскали и убили поляка, предавшего этих людей[645].

Тем не менее, когда восстание завершилось и на смену польской власти пришла немецкая, бедственное положение евреев вновь стало явственным. После разрушения города им в буквальном смысле слова не было где спрятаться. Они старались раствориться в колоннах высылаемых гражданских или в некоторых случаях найти советские войска и присоединиться к ним. До Варшавского восстания около шестнадцати тысяч евреев все еще прятались вместе с поляками за пределами бывшего гетто. После восстания в живых оставалось приблизительно двенадцать тысяч[646].

* * *

Немцы выиграли вторую битву за Варшаву, но политическая победа досталась СССР. Немцы применили ту же тактику, которую использовали в Беларуси, подчиняясь приказам практически той же цепочки людей: Гиммлер – Бах – Дирлевангер. На этот раз антипартизанская война сработала не потому, что патриоты Армии Крайовой были менее решительными, чем беларусские партизаны, а потому, что они были более изолированы. Советский Союз поддерживал партизан-коммунистов, которых мог контролировать, и действовал против тех некоммунистических бойцов, которых контролировать не мог. Польские войска сражались против немцев, но еще и за свою свободу. Они были обречены на гибель. Сталин с радостью поддерживал значительно меньшую по численности Народную Армию – коммунистическую силу, которая также сражалась в восстании. Если бы восстание возглавила не Армия Крайова, а Народная Армия, его отношение могло бы быть совершенно иным.

Однако тогда сама история Польши была бы совершенно иной. Народная Армия имела некоторую поддержку среди населения, но гораздо меньшую, чем была у Армии Крайовой. Польская политика сместилась влево во время войны, как это случилось по всей оккупированной Европе. Однако коммунизм не был популярен. Поляки испытали на себе советский коммунизм во время самой войны на восточной половине страны. Суверенная Польша никогда бы не стала коммунистической. Варшавское восстание, уничтожив многих самых ярких и самых смелых представителей поколения, сделало будущее сопротивление гораздо более трудным. А еще, как и надеялись некоторые из самых прозорливых (и хладнокровных) его командиров, Варшавское восстание привлекло внимание американцев и британцев к сталинской жестокости. Американский дипломат Джордж Кеннан был прав: сталинский цинизм по отношению к Армии Крайовой был пощечиной его британским и американским союзникам. В этом смысле Варшавское восстание было началом конфронтации, которая будет иметь место после окончания Второй мировой войны.

* * *

Пока Красная армия медлила на востоке от Вислы с начала августа 1944 года до середины января 1945 года, немцы убивали евреев на западе от Вислы. В течение тех пяти месяцев Красная армия находилась менее чем в ста километрах от Лодзи – города с самым большим к тому времени еврейским населением, оставшимся в оккупированной Польше, и менее чем в ста километрах от Аушвица, где польских и европейских евреев все еще уничтожали в газовых камерах. Остановка Красной Армии на Висле обрекла на смерть не только польских борцов и гражданское население Варшавы, но и евреев Лодзи. Их количество очень уменьшилось после серии депортаций в Хелмно с декабря 1941 года по сентябрь 1942 года. Но в 1943-м и 1944 годах число евреев было относительно стабильным: оно составляло около девяноста тысяч еврейских работников и членов их семей. Немецкие гражданские власти, которые иногда предпочитали убивать людей посредством каторжной работы, держались тут значительно дольше, чем в других местах. Евреи Лодзи изготавливали оружие, поэтому Вермахт тоже предпочитал, чтобы они жили.