«Польская операция» была самой лютой в Советской Украине – именно на тех землях, где намеренная политика голодомора уничтожила миллионы человек всего лишь за несколько лет до этого. Некоторые польские семьи, потерявшие мужчин во время Большого террора в Советской Украине, уже и так ужасно пострадали от голода. Ганна Соболевска, например, стала свидетельницей того, как в 1933 году от голода умерли пять ее братьев и сестер, а также отец. Один из ее младших братьев, Юзеф, был тем самым маленьким мальчиком, который перед смертью от голода повторял: «Теперь будем жить!» В 1938 году «воронок» увез одного из ее выживших братьев и мужа. О периоде Большого террора в польских селах Украины она вспоминала так: «Дети плачут, остались одни женщины».
В сентябре 1938 года методы проведения «польской операции» напоминали методы «кулацкой операции», когда НКВД был уполномочен сажать в тюрьму, убивать и депортировать без формального соблюдения законности. «Альбомный метод», каким бы простым он ни был, стал слишком громоздким. Хотя альбомы подвергались только лишь очень беглой проверке в Москве, они тем не менее прибывали быстрее, чем их можно было просмотреть. К сентябрю 1938 года более ста тысяч дел ожидали рассмотрения. В результате на местном уровне были созданы «специальные тройки» для чтения документов. Они состояли из местного партначальника, местного начальника НКВД и местного прокурора – часто это были те же люди, которые проводили «кулацкую операцию». Теперь их заданием было перечитать собравшиеся альбомы своей области и по каждому делу высказать свои соображения. Поскольку новые «тройки» обычно представляли собой лишь «двойку» плюс коммуниста, они только одобряли свои же собственные предыдущие рекомендации[203].
Рассматривая по нескольку сотен дел в день, разбирая дела, накопившиеся за приблизительно шесть недель, «специальные тройки» приговорили к смерти около семидесяти двух тысяч человек. В украинском селе «тройки» теперь работали, как во время «кулацкой операции», подписывая приговоры и расстреливая людей в огромных количествах и в большой спешке. В Житомирской области, что тогда находилась на западе Советской Украины, и возле Польши, «тройка» приговорила 22 сентября 1938 года ровно сто человек к расстрелу, на следующий день – сто тридцать восемь человек, а 28 сентября – четыреста восемь человек[204].
«Польская операция» в определенном смысле была самой кровавой главой Большого террора в Советском Союзе. Она не была самой массовой, но занимала второе место после «кулацкой операции». Хотя процентное соотношение смертных приговоров к количеству арестованных в ходе этой операции и не было самым высоким, но «польская операция» ненамного отставала от других, а сопоставимые с ней по летальности операции имели гораздо меньший размах.
Из 143 810 человек, арестованных по обвинению в шпионаже в пользу Польши, расстреляно было 111 091. Не все, но подавляющее большинство из них были поляками. Несоразмерно много поляков также пострадали во время «кулацкой операции», особенно в Советской Украине. Если принять во внимание количество смертей, соотношение смертных приговоров к количеству арестов и риск ареста, то этнические поляки пострадали за время Большого террора сильнее, чем какая-либо другая группа Советского Союза. По скромным предположениям, около восьмидесяти пяти тысяч поляков были расстреляны в 1937-м и 1938 годах, а это значит, что поляки составляли восьмую часть от общего количества жертв Большого террора (681 692 человек). Это поразительно высокий процент, учитывая, что поляки были крошечным национальным меньшинством в Советском Союзе и составляли менее 0,4% от общего населения. У советских поляков вероятность погибнуть во время Большого террора была примерно в сорок раз выше, чем у других советских граждан[205].
«Польская операция» стала образцом для серии других национальных операций. Все они были направлены на диаспорные национальности, «вражеские национальности», по новой сталинской терминологии, на группы с реальными или воображаемыми связями с иностранными государствами. В «латвийской операции» было расстреляно около 16 573 человек за шпионаж в пользу Латвии. Еще 7998 советских граждан были расстреляны за шпионаж в пользу Эстонии, а 9078 – в пользу Финляндии. Суммарно в ходе национальных операций (включая и «польскую операцию») было расстреляно 247 157 человек. Эти операции были направлены против этнических групп, которые – вместе взятые – составляли всего лишь 1,6% советского населения, однако составили не менее 36% от общего числа жертв Большого террора. Таким образом, у членов преследуемых национальных меньшинств вероятность быть расстрелянными во время Большого террора была более чем в двадцать раз выше, чем у обычных советских граждан. У арестованных во время национальных операций также был высокий шанс погибнуть: во время «польской операции» вероятность расстрела составляла 78%, а во всех национальных операциях, вместе взятых, эта цифра достигала 74%. Если у советских граждан, арестованных в ходе «кулацкой операции», были равные шансы на расстрел и ссылку в лагерь, то у арестованного в ходе национальной операции шанс быть расстрелянным составлял три из четырех. Пожалуй, это было скорее совпадением во времени, чем знаком особенно летального намерения: основная масса арестов в ходе «кулацкой операции» произошла раньше, чем основная масса арестов в ходе национальных операций. В целом, чем позже был арестован советский гражданин во время Большого террора, тем большей была вероятность его расстрела по той простой причине, что в ГУЛАГе не было мест[206].
Хотя Сталин, Ежов, Балицкий, Леплевский, Берман и другие связывали польскую этничность с советской безопасностью, уничтожение поляков не улучшило международного положения Советского государства. За время Большого террора было арестовано больше людей в качестве польских шпионов, чем немецких и японских шпионов вместе взятых, но мало кто из арестованных (а очень возможно, что вообще никто) действительно занимался шпионажем в пользу Польши. В 1937 и 1938 годах Варшава осторожно соблюдала политику равноудаленности от нацистской Германии и Советского Союза. Польша не вынашивала планов наступательной войны на Советский Союз[207].
Возможно, Сталин считал, что уничтожение поляков ничему не повредит. Он был прав, думая, что Польша не будет союзницей Советского Союза в войне с Германией. Поскольку Польша простиралась между Германией и Советским Союзом, она не могла быть нейтральной ни в какой войне за Восточную Европу: ей надлежало либо сопротивляться Германии и быть побежденной, либо же стать союзницей Германии и вторгнуться в Советский Союз. При любом варианте массовое уничтожение советских поляков не навредит интересам Советского Союза, пока интересы Советского Союза не имеют ничего общего с жизнью и благополучием его граждан. Даже такие циничные размышления были ошибочны: как отмечали озадаченные дипломаты и шпионы в то время, Большой террор оттянул на себя огромную часть энергии, которую можно было с пользой направить в иное русло. Сталин неправильно понимал положение и проблему безопасности Советского Союза, а более традиционный подход к вопросам разведки мог бы сослужить ему лучшую службу в конце 1930-х годов.
В 1937 году непосредственной угрозой казалась Япония. Японская активность в Восточной Азии была оправданием «кулацкой операции». Японская угроза была предлогом для проведения операций против китайского нацменьшинства в Советском Союзе, а также против советских железнодорожников, возвращавшихся из Маньчжурии. Японский шпионаж также оправдывал депортацию всего советского корейского населения (около ста семидесяти тысяч человек) с Дальнего Востока в Казахстан. Корея сама тогда находилась под японской оккупацией, поэтому советские корейцы стали своего рода диаспорной национальностью, имевшей связи с Японией. Шэн Шицай, клиент Сталина в восточной китайской провинции Синьцзянь, самостоятельно проводил террор, в котором погибли тысячи людей. Народная республика Монголия на север от Китая была сателлитом Советского Союза с момента ее основания в 1924 году. Советские войска вошли в союзную Монголию в 1937 году, и монгольские власти провели собственный террор в 1937–1938 годах, в ходе которого были расстреляны 20 474 человека. Все это было направлено против Японии[208].
