— Дворец? Мы в моей потешной деревне, глупышка, — снова хихикнула девушка. — Ты скоро? Тебе пора выйти на воздух. От этих корсетов кровь приливает к голове. Как бы я хотела, чтобы мы всегда ходили в чайных платьях!

Подумав хорошенько, Луиза решила, что если этот дворец потешный, то ей вряд ли захочется домой. Она за всю свою жизнь не видела такой изысканной комнаты, где даже дверные ручки выглядели так, будто они сделаны из золота. Наверное, эта девушка ужасно богата.

Когда Луиза была маленькой, она однажды нарисовала детальный план игрового домика своей мечты. Там был садик с розами, потайные ходы, пруд с горкой и чайная комната. Она показала свои чертежи дедушке, и тот сказал, что он немедленно позовет кого-нибудь, чтобы его построить. Луиза не понимала, что он просто пошутил, и вправду поверила. Очевидно, когда эта девушка попросила построить ей домик для игр, к ней прислушались. Они всерьез отнеслись к ее просьбе, хотя она была всего лишь подростком, и построили ей самый сказочный игровой дом, даже более роскошный, чем жилые дома у большинства людей, в то время как Луиза строила в своем большом шкафу крепости из простыней и картонных коробок и угощала своих кукол Барби воображаемым чаем.

— Ваше высочество? — В комнату, отводя в сторону глаза и делая реверанс, вошла женщина в серебристо-алой форме и белом хрустящем переднике, вероятно служанка.

— Да? — небрежно откликнулась девушка.

Ваше высочество! Должно быть, это какая-то принцесса, а значит, Луиза состоит в дружбе с особой королевской крови. Обалдеть!

— Чай подан.

— Pardonnez-moi[41]. Письмо из Австрии от вашей матушки.

В комнату вошла еще одна служанка в алой форме и с легким реверансом протянула девушке с пышной прической серебряный поднос, на котором лежал плотный белый конверт, и та схватила его и небрежно разорвала. Она села на бледно-розовый диванчик и стала внимательно читать, медленно водя пальцем от буквы к букве, как будто чтение для нее было непростым занятием. Когда принцесса постепенно добралась до конца страницы, Луиза заметила в уголках ее серо-голубых глаз слезы. Внезапно принцесса в ярости швырнула письмо на пол и выбежала из комнаты.

Что случилось? Луиза украдкой подняла с ковра бумагу. Она быстро пробежала глазами письмо — очевидно, от матери принцессы, — написанное четким каллиграфическим почерком.

Ничего себе, вот уж точно не самое заботливое и чуткое послание от «любящей» матери. От этой юной девушки ждали, чтобы она задавала тон… в Версале, всего лишь одеваясь должным образом? Луизу слегка передернуло, когда это дошло до нее. Луизе, может быть, и доставалось иногда от матери за винтажную одежду, но это письмо просто дышало гневом! Но почему мать этой девушки пишет ей письмо? Неужели она не живет вместе с дочерью? Погодите-ка, а разве мисс Моррис не рассказывала о Версале? Луиза принялась вспоминать. Эта девушка казалась слишком юной, чтобы жить вдали от своей семьи, хотя, возможно, для нее это к лучшему, потому что ее мамаша, кажется, больше похожа на злую мачеху.

Луиза осторожно положила письмо на розовый бархатный диванчик и покинула комнату, чтобы попытаться найти принцессу. Может быть, ей удастся ее успокоить. Когда Луиза вышла в большой зал, выложенный черно-белой плиткой, у нее перехватило дыхание. Взгляд ее сразу уперся в позолоченное сводчатое зеркало, висевшее на противоположной стене над столом тикового дерева. Она не хотела в него смотреть, однако ничего не могла с собой поделать. Ее тянуло к нему, точно магнитом. И она медленно пересекла зал, чтобы посмотреть на свое отражение.

Хотя она того и ожидала, впечатление от увиденного оказалось крайне раздражающим. Из зеркала на нее смотрела двенадцатилетняя девочка, завитая, с высокой прической, в лиловом платье с широкой юбкой. Вид знакомого лица с брекетами во рту, которое пристально взирало на нее из тусклого зеркала, одновременно и успокаивал, и наводил тоску. Она еще не успела соскучиться по себе прежней, поэтому тут же спохватилась и, поглядев по сторонам, удостоверилась в том, что ее никто не видел.

Спасаясь бегством от своего отражения, Луиза выскочила из большой французской двери и оказалась в прекрасном саду, который словно сошел со страниц детской сказки. Там стоял круглый стол с изысканными фарфоровыми тарелками, чайными чашками розового цвета и изящным бело-голубым кувшином, полным свежесрезанных белых лилий и благоухающей фиолетовой сирени. Белая льняная скатерть была уставлена блюдами с булочками и горшочками с ярко-красным вареньем.

Вокруг сладкого малинового желе вились маленькие желтые пчелки.

За столом уже сидели две дамы. Одна из них казалась Луизиной ровесницей, у нее были бледная кожа, нежно-голубые глаза и светлые золотистые волосы, уложенные в менее эффектный вариант прически принцессы, которую частично прикрывала широкополая соломенная шляпа. На ней было такое же, как у Луизы, муслиновое платье, только бледно-зеленое. Другая женщина, гораздо старше первой, с тусклыми каштановыми волосами и холодными глазами стального цвета, была одета в более официальное чопорное бежевое платье с длинными рукавами. Она была грузная, а ее втиснутые в рукава запястья напоминали сосиски в шелковой оболочке. По-видимому, она была кем-то вроде компаньонки.

Луиза непроизвольным движением похлопала себя по голове, ощутив что-то вроде зуда, и с удивлением обнаружила у себя на макушке плотный ворох свалявшихся волос. Она просунула в него пальцы и вытащила застрявшую в нем хворостинку. Может быть, ей полагалось там быть? Почувствовав под рукой грубые спутанные волосы, Луиза подумала, что ей лучше не знать, когда эта Габриэлла в последний раз мыла голову.

— Ее нашел Бисквит! В гардеробной! — воскликнула принцесса, подходя к столу и вытирая со щеки последнюю слезинку; она небрежно бросила собачонку рядом с двумя другими, бело-коричневыми, которые с лаем резвились на лужайке. — Славно поиграли, правда? До чего же я люблю хорошие развлечения! Давайте еще поиграем после чая.

К поляне приковылял одинокий козленок, и принцесса, хихикая, скормила ему кусочек торта, который он жадно проглотил и слизал остатки с ее руки.

— Чудесно, — кивнула в знак согласия светловолосая девушка и захлопала в ладоши.

Луиза улыбнулась, стараясь вести себя так, словно ничего необычного не случилось. Как будто именно здесь ей и полагалось находиться. Эти девушки вполне могли сойти за учениц средней школы, однако они все еще любили играть в прятки и сидеть за чаем в саду огромного потешного дворца, любуясь на нарядных животных[42], которые паслись неподалеку на фоне идиллического пейзажа. Может быть, останься она здесь навсегда, ей не пришлось бы взрослеть. Она могла побыть еще ребенком. Даже когда ей исполнится тринадцать.

Они подождали, пока сядет принцесса, и только тогда начали разливать дымящийся чай и разбирать пирожные.

— В жизни не видела более прекрасного места для игр! — воскликнула Луиза, намазывая маслом круассан из слоеного теста.

— Да уж, что может быть чудесней? — вздохнула принцесса. — Как бы я хотела всегда жить здесь! Не хочу возвращаться в Версаль. Людовик знает, чего мне стоят все эти формальности и этикет, потому и сделал мне этот подарок В Малом Трианоне я бываю самой собой!

Луиза посмотрела по сторонам. Стол стоял на лужайке в огромном саду, а рядом, по краю большого тихого озера, к которому с одной стороны примыкал деревянный мостик, буйно цвели кусты шиповника и лилии. Коровы с овцами свободно бродили вокруг и громко жевали дикорастущую траву. Среди цветущих апельсиновых деревьев росли где придется кусты роз, но почему-то выглядело все это идеально. По ту сторону дороги женщина в длинном сером муслиновом платье и с серебристым металлическим подойником в руке вела корову на поводке из голубой шелковой ленты, завязанной бантом на шее у животного. Можно было подумать, что они сидят где-нибудь в английской глубинке, однако из письма Луиза поняла, что это Франция. Казалось, что этот чересчур совершенный деревенский пейзаж кем-то выдуман, что такого просто не может быть в реальной жизни.