Лицо Беатрисы оставалось все таким же любезным и ничего не выражающим, но мысли обгоняли одна другую.

Это было бы не плохо. Но она не решится, это одни разговоры… Зачем она явилась? Настроить меня против Уолтера?

— Фанни, но почему вы думаете, что такая страшная развязка может обрадовать его? У нас в семье уже случилось одно самоубийство. Разве это может принести кому бы то ни было душевный мир и спокойствие? Если вы несчастливы с Уолтером, разве не благоразумнее было бы каждому жить своей собственной жизнью? У него достаточно здравого смысла, он никогда не станет вам мешать, если у вас будут свои интересы и свои друзья. Я уверена, он желает вам только счастья.

— Счастья! Неужели, по-вашему, я не понимаю, что загубила его жизнь? Не женись он на мне, он мог бы найти какую-нибудь хорошенькую девушку, и у них были бы дети. Вы не знаете, что значит быть бездетной и нежеланной. Вам повезло — у вас есть дети.

— Да, что и говорить, мне очень повезло, и я должна благодарить судьбу.

— Но я… я старше Уолтера. А мужчины уж так устроены — одной любви им мало, им подавай молодость, красоту.

Сейчас, подумала Беатриса, пойдут намеки на темное прошлое Уолтера.

Доктора и священника она уж, наверно, потчевала всем этим. Выведем ее на чистую воду.

Должно быть, вы много испытали на своем веку, Фанни, что так думаете о людях.

— Ах, дорогая, вы всегда жили под чьим-нибудь крылышком. Откуда вам знать жизнь, как я ее знаю? Беатриса скромно опустила глаза.

— Да, боюсь, что у меня нет никакого опыта. Я ведь вышла замуж девятнадцати лет, прямо из родительского дома, и с тех пор вечно занята детьми, хозяйством, так что я и в самом деле совсем не знаю мужчин, если не считать Генри и Уолтера. Но они ведь оба очень хорошие люди, правда?

Фанни пожала плечами.

— Ну, Уолтер не хуже других, только он очень слабохарактерный. Если бы он не был под дурным влиянием…

— Вот как? Вы меня пугаете. Я и не подозревала. Под чьим же?

— Этот Повис… — Фанни не договорила.

— А я и не знала, — промолвила Беатриса. — Так по-вашему… вы думаете, это он мешает Уолтеру оценить вашу привязанность?

Фанни украдкой бросила на нее пытливый взгляд: нет, это не насмешка, просто самая обыкновенная тупость. И почему это все воображают, что Беатриса умная? Она улыбнулась было, но тут же покачала головой и вздохнула.

— Вам это кажется невероятным? Повис — опасный человек. моя дорогая, вы и не подозреваете, что он за человек. Он всегда был злым гением Уолтера.

Она выразительно помолчала.

— Только помните, это строго между нами. Кроме вас, я никому не могу довериться. Вам никогда не приходило в голову, что у него может быть какая-то тайная власть над Уолтером? Вам никогда не казалось, что Уолтер его боится?

Беатриса поспешно опустила глаза, чтобы этот подстерегающий взгляд не заметил в них вспыхнувшей догадки.

Боится? Да это она сама боится. Как же я раньше об этом не подумала? А может, она Пенвирна тоже боится? Почему же? Надо выпытать у нее побольше.

Она вновь подняла глаза.

— Вы подозреваете, что Повис что-то знает об Уолтере, чего мы не знаем, и извлекает из этого какую-то выгоду? Вы это хотите сказать?

— Я не подозреваю, я в этом уверена.

— И… вы знаете, что это за секрет?

— Точно не знаю, но догадываюсь. На лице Беатрисы все еще были написаны простодушное удивление и растерянность.

«Я должна узнать все до конца. Вела она еще с кем-нибудь подобные разговоры? Со священником? С леди Маунтстюарт? С доктором?..»

— Фапни, эго ведь очень серьезно. Если кто-то шантажирует Уолтера, ему нужна наша помощь. Может быть, вы скажете, в чем дело?

Фанни на секунду замялась.

— Пожалуй, лучше уж я вам скажу. Была одна женщина… молодая девушка.

Это случилось в Лиссабоне; по-моему, она утопилась. Тут замешан какой-то француз. Я знаю, что Уолтер привел к нему эту девушку. Француз, кажется, выдавал себя за доктора; они часто так делают; на самом деле они, конечно, никакие не доктора. Во всяком случае, француз, как видно, ничем ей не помог, потому что она бросилась в реку. Повис тогда был там, — это я знаю, — и у него в то время были какие-то дела с Уолтером. Потом он исчез, а через два года выследил Уолтера в Вене и каким-то образом навязался к нему в услужение. О, за этим еще много чего кроется, можете мне поверить.

— Как вы узнали об этом, Фанни?

— Ну, связываешь одно, другое… и потом…

— Какие-нибудь письма?

— Да— Да… было одно письмо… по-французски, и подпись — «Элоиза».

Потом есть еще рисунок карандашом — девушка, с виду иностранка, а на обороте подпись «Элоиза с книгой» и дата… Беатриса, но только вы никому не говорите, что вы об этом знаете. Я рассказала одной только вам. Хоть Уолтер и сделал меня несчастной, я ему верная жена, и его доброе имя для меня священно. Я ни за что никому ни полслова не сказала бы, кроме вас.

Ага! Стало быть, она нашептывает об этом всем и каждому. Интересно, далеко ли она зашла?

— Вы думаете. Повис вымогает у него деньги, угрожая рассказать про самоубийство этой девушки?

— Если только это было самоубийство.

— Если?

— Ах, Беатриса, это так ужасно. Я не могу поверить, что Уолтер в самом деле столкнул ее.

Так вот, значит, куда зашло. Теперь начнутся угрозы. Чего ей надо?

Денег? Напугать меня, а через меня Генри?

С минуту Беатриса молча, напряженно думала.

— Скажите, — начала она. — Неужели вы действительно так думаете? У вас есть основания подозревать… Фанни опять закрыла лицо руками.

— Ах, не знаю. Не знаю, что и думать! И я так люблю его. Она вся подалась вперед и схватила Беатрису за руку.

— Ведь вы верите мне, верите? Вы ведь никогда никому не скажете? Я рассказала вам только ради него… только чтоб спасти его от этого ужасного Повиса. Вы ведь верите, что я всем сердцем люблю его…

— Прошу прощенья, тетя Беатриса, мистер Повис…

Фанни вздрогнула, быстро подняла голову, пальцы ее несольно впились в руку Беатрисы.

Тетя Беатриса!

Да это же один из мальчишек Пенвирна.

Беатриса сделала мальчику знак подождать.

— Одну минуту, Артур… Фанни, вы знаете Артура Пенвирна? Мы с Генри усыновили его. Он будет жить с нами в Бартоне.

Фанни в упор смотрела на мальчика; он — на нее. Все молчали. И вдруг Артур крикнул:

— Нет— Нет! Пускай она вас не трогает. Она злая, злая!

Охваченный ужасом, он кинулся между ними и, не помня себя, стал торопливо отталкивать Беатрису, стараясь оторвать от нее эту нечистую руку.

Беатриса удержала его.

— Тише, милый, успокойся. Она не может сделать мне ничего плохого.

Да— Да, я понимаю.

Он тотчас послушался. И молча, остановился подле нее все еще дрожа, уцепившись за ее руку. Другой рукой она обняла его и, поднявшись, обернулась к невестке.

— Вы задали мне вопрос. По-моему, Артур ответил на него.

Фанни тоже встала, ноздри ее трепетали.

— Беатриса, вы… вы заманивали меня. Вы… вы нарочно…

— Я хотела знать, как далеко вы способны зайти. Да, это не очень красиво с моей стороны. Порядочные люди не расставляют ловушек. Но Уолтер должен знать, что вы роетесь в его письмах и за его спиной клевещете на него. Вам не кажется, что самое разумное для вас — уехать отсюда, пока я ему еще ничего не рассказала?

Фанни вся побелела. Медленно пошла она к двери.

— Вы провели меня. Чтоб вам сдохнуть под забором! И этому… этому нищенскому отродью тоже.

Стоя у окна, они молча смотрели, как она уезжает.

— Как видите, — объясняла Беатриса за обедом, — у меня не было иного выхода, оставалось только сделать вид, что я ей верю, и поощрять ее откровенность, пока она не раскроет свои карты. Она уже совсем было отбросила всякую осторожность, но тут вошел Артур. Но она и так рассказала достаточно. Куда проще иметь дело с обвинениями, чем с намеками.

— Но… но. — Генри недоумевал, он даже не мог найти слов. — Какие же обвинения? Против Уолтера? Что за нелепость! В чем она может его обвинить?