– А где твои дети? Почему ты не водишь их в эту столовку?
Старший хотел было ответить ему какой-то похабщиной, но женщина у дверей выжидающе вскинула брови.
– Значит, ты тоже присматриваешь за какими-то малышами? – спросила она, явно рассчитывая на утвердительный ответ.
Как бы ни был глуп этот громила, он знал: со взрослыми, ведающими распределением еды, лучше дружить. А потому ответил:
– Еще бы, конечно!
– Что ж, приводи их сюда, как это делает папа Ахилл. Мы с радостью принимаем малышей.
– Самых маленьких они тут пускают в столовку первыми, – пискнул Боб.
– Отличная мысль, – подхватила женщина. – Надо сделать это правилом. Ну а теперь пора начинать. Мы задерживаем детишек, а они жутко проголодались.
Проходя в столовую, Боб даже не взглянул на Ахилла.
Позднее, уже после завтрака, когда они выполняли ритуал подношения хлеба Ахиллу, Боб снова попытался протянуть ему свой ломоть, хотя тут и присутствовала опасность напомнить остальным, что Ахилл никогда раньше не брал у него из рук пищу. Но сегодня, когда Боб проявил ум и смелость, ему надо было выяснить отношение Ахилла к себе.
– Если все начнут таскать сюда малышню, нам никакой похлебки не хватит, – холодно бросил Ахилл. Его глаза не выражали ровно ничего, что само по себе можно было считать дурным предзнаменованием.
– Если все они станут такими же, как ты, папами, нас никто не будет стремиться убить, – возразил Боб.
При этих словах глаза Ахилла немного оттаяли. Он протянул руку и взял ломоть Боба. Надкусил корку и оторвал ее чуть ли не целиком. Почти половину ломтя. Потом сунул ее в рот, медленно разжевал и только тогда вернул остатки хлеба Бобу.
В результате Боб в тот день остался голодным, но дело того стоило. Происшедшее вовсе не означало, что Ахилл раздумал его убивать, зато он больше не отделял его от остальных. Что же до хлеба… если говорить по правде, раньше о таком количестве еды Боб и мечтать не мог – это была его недельная норма.
Боб поправлялся. На ногах и руках снова появились мышцы. Он уже мог без труда перейти улицу и держался на равных с другими ребятишками. Да и у всех прибавилось сил. Они стали заметно здоровее по сравнению с тем временем, когда у них не было «папы». Другие хулиганы теперь даже могли вербовать их в свои банды.
Сестра Карлотта была вербовщиком рекрутов для Межзвездного флота по детской программе. Орден осуждал ее деятельность, но ей все же удалось отстоять свое положение, напомнив руководителям ордена про Соглашение о защите Земли. С ее стороны это была слабозавуалированная угроза. Если бы сестра Карлотта доказала, что орден мешает ей работать на МФ, его сразу лишили бы налоговых льгот и ограничили приток новых членов. Сестра, однако, прекрасно понимала, что, когда война кончится и Соглашение потеряет свою силу, она превратится в бездомную монахиню, которой не будет места среди сестер ордена Святого Николая.
Самым важным делом своей жизни сестра Карлотта считала заботу о детях. И согласно ее представлениям, если жукеры выиграют последнюю битву с людьми, то все дети на Земле обязательно будут уничтожены. Разумеется, Господь не даст этому случиться, но, как она была уверена, Господь вряд ли желал, чтобы Его служители сидели без дела в ожидании, когда же Он начнет творить свои чудеса. Нет, Господь требовал, чтобы Его слуги трудились не покладая рук, дабы приблизить торжество справедливости. Поэтому ее личный долг как одной из сестер ордена Святого Николая заключается в том, чтобы максимально эффективно использовать свои знания в деле воспитания детей для укрепления обороноспособности Земли. И если МФ считает важным рекрутировать особо одаренных детей и воспитывать из них командиров грядущих сражений, она поможет Флоту находить таких детей, которых, возможно, пропустили другие вербовщики. Вряд ли Флот будет тратить деньги на столь бесперспективное дело, как обход трущоб перенаселенных городов с целью поиска среди вечно голодных и одичавших детей, которые там воруют, клянчат и умирают, тех самых одаренных кандидатов. Ибо шанс найти таких – умных, годных по характеру и способностям для поступления в Боевую школу – невероятно мал.
Для Бога же такое деяние особого труда не составляет. Разве не сказал Он когда-то, что слабые станут сильными, а сильные – слабыми? Разве не родился Иисус в семье скромного плотника в захолустной Галилее? Блестящие способности детей, родившихся в богатстве и славе или даже просто в зажиточных семьях, вряд ли свидетельствуют о вмешательстве чудесных сил. А вот ей надо искать то самое чудо. Но ведь Господь создал человека – женщину и мужчину – по образу и подобию своему. И никакие жукеры с других планет не смогут низринуть то, что сотворил Господь.
Однако в последние годы энтузиазм (но не вера) сестры Карлотты слегка потускнел. Она не нашла ни одного ребенка, тестирование которого выявило бы способности намного выше средних. Таких детей тоже забирали с улиц и обучали, но не в Боевой школе, так как на роль спасителей мира они не годились. Поэтому сестра Карлотта стала думать о своей работе как о другой ипостаси чуда – ипостаси, дарующей надежду, спасающей хороших детей из гибельных болот, привлекающей к таким детям внимание местных властей. Теперь она искала ребятишек с хорошими данными, заносила их в список и сообщала о них властям.
Некоторые из ее ранних «находок» уже оканчивали колледжи.
Они считали, что обязаны своей жизнью сестре Карлотте. Но она-то знала, что они обязаны ею Богу.
И вот теперь пришло сообщение от Хельги Браун из Роттердама, которая извещала сестру Карлотту о кое-каких событиях среди детей, посещавших благотворительную столовую. Браун называла эти события зарождением цивилизованности. Дети вдруг сами по себе стали более цивилизованными.
Сестра Карлотта примчалась сразу же, чтобы посмотреть на то, что представлялось ей чудом. И в самом деле, она даже глазам своим не поверила. Очередь за завтраком у дверей столовой была буквально запружена малолетними детишками. А старшие ребята, вместо того чтобы отшвыривать малышню с дороги или запугивать, чтобы тем и в голову не пришло заявиться сюда вторично, приводили их к столовой группами, защищали и следили, чтобы каждый малыш получил свою порцию еды. Хельга сначала запаниковала, боясь, что у нее не хватит провизии, но скоро поняла, что потенциальные филантропы, увидев поведение детей, увеличат пожертвования столовой. Не говоря уж о том, что от добровольных помощников отбоя не будет.
– Я была на грани отчаяния, – рассказывала она сестре Карлотте. – В тот день, когда мне рассказали, что «грузовик» налетел на одного из старших мальчиков и переломал ему ребра. Разумеется, это была ложь. Причем сам он валялся на мостовой в двух шагах от очереди. Его даже не потрудились спрятать от меня. Я решила бросить это дело, бросить благотворительность, положившись на милость Господа, и уехать с сыном во Франкфурт, где правительство свободно от обязательств принимать беженцев из прочих частей света.
– Я рада, что вы этого не сделали, – сказала сестра Карлотта. – Нельзя бросать их на милость Бога, если Господь уже передал их в наши руки.
– Да-да, странная вещь произошла. Видимо, драка в очереди открыла детям глаза на ужасы их жизни, так как на следующий день мальчик из тех, кто постарше, но самый слабый из них, с искалеченной ногой… его зовут Ахиллом… кажется, я сама когда-то дала ему это прозвище, поскольку у настоящего Ахилла пятка была слабым местом… Так вот, этот мальчик появился в очереди с группой малышей. Откровенно говоря, он попросил у меня защиты, предупредив, что случившееся с тем беднягой, у которого переломаны ребра (того зовут Улиссом, он кочует от одной благотворительной столовой к другой, и он все еще в больнице, у него половина ребер сломана, можете вообразить такую жестокость?), так вот, Ахилл предупредил, что нечто подобное может произойти и с малышами. Я предприняла кое-что – стала приходить раньше, а потом уговорила полицию отрядить мне одного полицейского за половинную плату – из тех, кто оттрубил свою смену и хочет подзаработать. Теперь-то у нас уже организованы регулярные дежурства. Вы скажете, мне следовало еще раньше навести порядок в очереди, но понимаете ли… Это все равно ничего бы не дало. В моем присутствии хулиганы никогда не запугивали детишек, они это делали там, где меня не было, в укромных переулках. Дело в том, что в очередь пролезали всегда самые крупные, самые злобные негодяи. Да, я понимаю, они тоже дети Божьи, и я кормила их и старалась учить добру, пока они ели, но мне не хватало терпения – такие они были бессовестные и бессердечные. А этот Ахилл взял под свое крыло целую группу малышей, включая самого крошечного, какого мне когда-либо приходилось встречать на улицах. У меня от его вида чуть сердце не разорвалось… даже ребятишки зовут его Бобом – такой он крошечный. Выглядит он года на два, но я потом узнала, будто он думает, что ему четыре, а говорит так, словно ему все десять. Такой милый! Наверное, именно это и помогло ему дожить до дня, когда Ахилл усыновил его. Но все равно, как говорят в народе, это были только кожа да кости… Да, такое выражение вполне подходило к Бобу. Не знаю, как он мог ходить или стоять, – ножки и ручки тоненькие, как у муравьишки, совсем без мускулов. Да что это я говорю! Сравнивать это дитя с жукерами! Впрочем, следует говорить не «жукеры», а «муравьеподобные»; «жукеры» – по-английски это ведь ругательное слово, хотя английский – это не всеобщий язык МФ, тот только происходит от английского, правда?..
