На этот раз сестра Карлотта спокойно отреагировала на неспособность инспектора оценить всю важность полученной информации.

– А откуда вообще берутся дети?

Инспектор удивленно воззрился на нее, словно она спрашивала, имея в виду буквальное значение фразы.

– Эти торговцы детскими органами, – разъяснила она, – откуда они берут детей?

Инспектор опять пожал плечами:

– Обычно все эти дети – результаты абортов на поздних сроках. Кое-кто договаривается с клиниками. Отказные дети. Все в таком вот роде.

– Это единственные источники?

– Трудно сказать. Кого-то, может, похищают. Но не думаю, что это основной источник, – не так уж много детей можно пронести мимо системы внутренней безопасности в родильных домах. Продажа собственных детей? Да, об этом поговаривают. Семья беженцев прибывает с восьмью детьми, а через несколько лет у них только шестеро. Они оплакивают умерших, но кто может что-либо доказать? Проследить все это довольно затруднительно.

– Причина, которая заставляет меня интересоваться, – сказала сестра Карлотта, – заключается в том, что это необыкновенный ребенок. В высшей степени необыкновенный.

– Три руки? – спросил инспектор.

– Талантливый. Умный. Он убежал из того места, когда ему еще и года не было. Он почти не умел ходить.

Инспектор некоторое время обдумывал информацию.

– Уполз, значит?

– Спрятался в туалетном бачке.

– Поднял крышку, хотя ему не было и года?

– Говорит, что поднять ее было трудно.

– Наверняка она была из дешевой пластмассы, а не фаянсовая. Вы же знаете, какую дрянь теперь ставят в сортирах.

– Поэтому вы понимаете, как важно для меня выяснить происхождение ребенка. Его родители должны обладать в высшей степени интересными генами.

Инспектор опять пожал плечами:

– Некоторые ребятишки сами по себе рождаются смышлеными.

– Всегда есть элемент наследственности. Такой ребенок должен иметь… поистине замечательных родителей. Родители гениев часто сами проявляют блестящие способности.

– Может быть. А может, нет, – ответил инспектор. – Некоторые из этих беженцев вполне могут быть гениями, но им сейчас нелегко приходится. Чтобы спасти других своих детей, могут продать одного. Кстати сказать, это весьма умно. Так что гениальность этого мальца вовсе не исключает возможности его происхождения от беженцев.

– Согласна, это возможно, – кивнула сестра Карлотта.

– Полагаю, больше вы ничего не узнаете. Потому что этот Пабло де Ночес ничего толком не знает. Он и название того испанского города, откуда приехал, и то еле-еле вспомнил.

– Он же был пьян, когда вы его допрашивали.

– И еще допросим, когда протрезвеет, – хмыкнул инспектор. – И вам сообщим, если что-то появится. А пока вам придется удовлетвориться тем, что я рассказал.

– Самое главное у меня уже есть. Мне достаточно знать, что этот ребенок – чудо и Бог хранил его для какой-то очень высокой цели.

– Я не католик, – сказал инспектор.

– Но Бог вас все равно любит, – жизнерадостно ответила сестра Карлотта.

– Зачем вы пытаетесь навязать мне этого пятилетнего беспризорника?

– Вы же видели его баллы.

– И вы думаете, я им поверю?

– Поскольку вся система воспитания в Боевой школе построена на идее непогрешимости нашей программы тестирования, то да, думаю, вам все же стоит обратить на них внимание. Я провел и кое-какие собственные изыскания. Ни один из известных мне детей таких результатов еще не показывал. Даже ваш «звездный мальчик».

– Я не сомневаюсь в эффективности тестирования. Я сомневаюсь в человеке, который проводил это тестирование.

– Сестра Карлотта – монахиня. Вряд ли вы найдете на свете другого столь же порядочного человека.

– Честные люди склонны обманывать самих себя. Отчаянно желая успеха после стольких лет безрезультатных поисков, в надежде найти одного-единственного ребенка, чья ценность перекроет все, что сделано за долгую жизнь…

– И она нашла его.

– Да вы только вспомните, как она его нашла. В первом своем докладе она расхваливает какого-то Ахилла, а этот Боб – вернее сказать, бобовое зернышко – только упомянут. Затем Ахилл исчезает, о нем больше ни слова. Он что, умер? Разве она не пыталась заставить нас вылечить ему ногу? Но нет, теперь ее кандидат – Пресвятой Зеленый Горошек.

– Он и сам себя называет Бобом. Как ваш Эндрю Виггин называет себя Эндером.

– Он не мой Эндрю Виггин.

– Точно так же, как Боб – не сын сестры Карлотты. Если бы она имела склонность завышать баллы и фальсифицировать результаты, то давно уже попыталась бы пропихнуть к нам кого-нибудь из своих воспитанников. Мы уже знали бы, что она ненадежна. Но она ни разу не была замечена в чем-то подобном. Она сама отбирает своих ребят, а затем подыскивает им места в земных школах или программах, которые не связаны с подготовкой командного состава. Я полагаю, вы просто раздражены, так как уже решили сфокусировать все свое умение и энергию на этом самом Виггине и не желаете отвлекаться по пустякам.

– Я что, ошибся дверью и попал на прием к психологу?

– Если я ошибся в своих выводах, прошу извинить меня.

– Конечно, я дам этому малышу шанс. Хотя ни на секунду не верю в эти его результаты.

– Нет, речь идет не о шансе. Его надо развивать, продвигать, проверять на прочность. Ставить перед ним препятствия. Не позволять ему лениться.

– Вы недооцениваете нашу программу. Мы развиваем, продвигаем и проверяем на прочность всех наших учеников.

– Но некоторые из них более равны, чем другие.

– Просто некоторые курсанты извлекают из программы больше, чем остальные.

– Что ж, я с радостью сообщу сестре Карлотте о вашем энтузиазме.

Сестра Карлотта в буквальном смысле слова обрыдалась, сообщая Бобу, что им пришло время расстаться. Боб не пролил ни слезинки.

– Я понимаю, что ты боишься, Боб, но бояться не надо, – говорила она. – Там ты будешь в полной безопасности и очень многому научишься. Ты с такой страстью поглощаешь знания, что скоро почувствуешь себя совершенно счастливым. Пройдет совсем немного времени, и ты уже не будешь страдать от нашей разлуки.

Боб поморгал. Разве он дал какие-нибудь основания думать, что боится? Или что будет по ней скучать?

Ничего такого Боб не ощущал. Когда они встретились впервые, он, вполне возможно, был склонен питать к сестре Карлотте нежные чувства. Она была добра. Она его хорошо кормила. С ней он чувствовал себя в безопасности, она подарила ему новую жизнь.

Но когда Боб отыскал Пабло, сестра Карлотта сразу вмешалась и не дала ему поговорить с человеком, который спас ему жизнь куда раньше, чем это сделала она. Кроме того, сестра Карлотта наотрез отказалась рассказывать что-либо о «месте, где было чисто».

С того самого дня он потерял доверие к сестре Карлотте. Боб понял, что все ее поступки – вовсе не ради его блага. Она его использует. Но для чего – он пока не понял. Может, знай он всю правду, он сделал бы точно такой же выбор. Но она ничего ему не говорила. У нее были секреты от него. Как у Ахилла.

За те месяцы, которые она была его учителем, Боб отстранялся от нее все дальше и дальше. Все, чему она его учила, он запоминал, как запоминал и то, чему она его не учила. Он выполнял все тесты, которые она ему давала, выполнял хорошо, но старался не демонстрировать того, что усвоил помимо ее уроков.

Конечно, жить у сестры Карлотты было куда лучше, чем на улице, так что возвращаться к своему прежнему существованию у Боба не было ни малейшего желания. Но все равно сестре Карлотте он не доверял. Все время держался настороже, как в свое время в семье Ахилла. Тогда, в самом начале, когда он открыто плакал перед сестрой Карлоттой, когда открывался ей, не думая о возможных последствиях… Он считал тогдашнее свое поведение ошибкой, которую больше никогда не повторит. Жизнь стала лучше, да, но Боб не чувствовал себя в безопасности. Не чувствовал себя дома.