— Нисколечко, — бодро отвечает Петрик. — Вот вам журнал, «Звязда» и районка, а я побежал. Я мигом…

Как телеграфные столбы, гудят уставшие ноги. Теперь бы искупаться, выпить холодного молока и — в постель. Но впереди еще Выселки. Хат там не густо — всего двенадцать, но построились люди свободно, друг от друга метров за семьдесят, и как-то странно — только по одной стороне улицы. Правда, от тети Прузыны та улица поворачивает под прямым углом, так что назад можно будет подсократить дорогу — пробежать лугом.

Глядишь, искупаться еще можно успеть…

Надежда Павловна вошла в класс, поздоровалась, разрешила ребятам сесть, взяла из коробочки мел. Доска матово светилась, буквы бежали по ней ровными аккуратными цепочками.

По классу пролетел шорох. Захлопали крышки парт, защелкали замки портфелей. Сочинение…

Надежда Павловна кончила писать и отошла к столу, вытирая руки. На доске остались три строки:

1. Кем я хочу стать.

2. Мой любимый литературный герой.

3. Мой самый лучший друг.

— Выбирайте тему и пишите, — сказала учительница. — Спешить не нужно, времени у нас много — два часа. Кто окончит раньше, сможет сразу пойти домой: последнего урока не будет, я договорилась. Кто не успеет — обожду. Главное — пишите искренне, как думаете. Вопросы есть?

Вопросов не было.

Санька раскрыл тетрадь, посапывая от старания, вывел на первой странице: «Сочинение ученика 6-го класса «Б» Комиссарчика Александра» — и задумался.

Сочинение на свободную тему. Ни тебе учебников, ни шпаргалок. Заглядывай сам в себя, как в книгу, и пиши. Да чтобы было искренне. Так, как думаешь.

Какую же тему выбрать?

От первой, поразмыслив несколько минут, Санька решительно отказался. Потому что он, и вправду, еще окончательно не решил, кем быть. Интересных профессий тысячи, а выбирать-то придется одну. Вот и попробуй выбрать, если читаешь о космонавтах — и видишь себя капитаном звездолета. «Внимание! Внимание! Всем пунктам связи и наблюдения Земли! Звездолет «СССР-1» вышел на орбиту вокруг планеты Марс! Сообщаем данные наблюдений…» Хорошо? Еще бы!.. А потом книга об исследователях Антарктиды попалась, и — прощай, космос! Роберт Скотт, Амундсен, Беллинсгаузен, Лазарев, советские исследователи… Обсерватория Мирный, станция Восток… Загадочный ледяной континент, по которому разгуливают императорские пингвины в черных фраках и белых манишках. «Слушайте все! У рации — радист антарктической экспедиции Александр Комиссарчик. Величайшее открытие советских ученых…» Да… Тем более что до Антарктиды намного ближе, чем до Марса. И азбуку Морзе Санька с Витей Кочергой уже освоил. Витя тоже в Антарктиду собирается, хорошо бы — вместе. А разве плохо стать летчиком-испытателем, водолазом, археологом или геологом… «Выдающийся советский геолог Александр Комиссарчик открыл в отдаленном районе Якутии новую кимберлитовую трубку с богатейшим содержанием алмазов!..»

Вот ты и выбери! А тут еще дядя Гриша со своим «Москвичом». Почти целый километр разрешил машину самостоятельно вести по проселочной дороге. Конечно, старенький дребезжащий «Москвич» — не рация и не фотонный звездолет, а только почему-то ужасно захотелось стать шофером. Почувствовал, как послушна машина каждому твоему движению, — кажется, век баранку крутил бы.

Написать все можно. И что космонавтом мечтаешь стать, и радистом, и шофером… А еще учиться целых четыре года — мало кем тебе захочется… Достанет когда-нибудь Надежда Павловна твое сочинение и только головой покачает: «Где же, Саня, была твоя искренность?» Так что лучше с первой темой не связываться.

Куда легче поначалу показалась Саньке вторая тема. В свои двенадцать с половиной лет он прочитал множество книг. И столько у него любимых героев — перечислить трудно. Тимур и Павка Корчагин, Чапаев и Маресьев, Овод и капитан Немо, Том Сойер и Гекльберри Финн, д’Артаньян и Шерлок Холмс… Если б Надежда Павловна назвала тему немножко иначе: «Мои любимые литературные герои» — Санька на ней бы, пожалуй, и остановился. Написал бы понемножку обо всех. О том, что одних он любит за смелость и справедливость, других — за доброту и благородство, третьих — за верность, силу воли, веселый характер, сообразительность и находчивость. Но выбрать среди них кого-то одного… Санька растерялся.

А время между тем шло, и большинство ребят уже усердно скрипело перьями.

Оставалась последняя тема: «Мой самый лучший друг».

Санька искоса заглянул в тетрадь Вити Кочерги. С Витей он сидел за одной партой с пятого класса. Конечно же, они дружили. Да еще как! До вчерашнего дня. А вчера…

Вчера они собрались у Толи Железного, чтобы окончательно выяснить, кого все-таки, по-справедливости, можно считать чемпионом 6-го «Б» по шахматам: у Толиного брата, девятиклассника Жоры, есть шахматные часы, и ребята решили втроем провести блицтурнир. Дело в том, что на классных соревнованиях они набрали одинаковое количество очков, и все трое разделили три первых места. В школьной стенгазете о турнире поместили коротенькую заметку. Фамилии победителей, чтобы никому не было обидно, назвали в алфавитном порядке: Комиссарчик Александр, Кочерга Виктор и Петрушкевич Анатолий. (Петрушкевич — настоящая фамилия Толика, Железным его прозвали за привычку чуть не к каждому слову добавлять слово «железно». «Железно, первым пробегу стометровку», «Железно, приду на воскресник!», «Железно, вечером принесу книгу».) Между прочим, он так часто не сдерживал свое «железное» слово, что ребята над ним посмеивались.

Когда играли третью партию блицтурнира, Саньке показалось, что Железный жульничает. То кнопку часов нажмет, еще не сделав хода, то думает за чужой счет. Это значит, когда Санька сделает ход, а нажать на кнопку забудет. А Витька вступился за Толика. Ему что, он обоим проиграл, все равно выше третьего места не подняться.

Чуть не подрались они тогда, доказывая друг другу свою правоту. Хорошо, в хату дядя Гриша зашел — помирил. Даже пообещал быть судьей, если ребята перенесут свой турнир на воскресенье.

«Стоп! — спохватился Санька. — А разве есть у меня лучший друг, чем дядя Гриша?! Правда, он вчетверо старше меня, но дело ведь не в возрасте…»

Григория Леонтьевича Трояновского — дядю Гришу — в деревне уважают все: и дети, и взрослые, и даже совсем старые деды. Уважают за хозяйскую заботу о колхозном добре, за спокойную рассудительность и доброту. Сколько Санька себя помнит, дядя Гриша летом пасет колхозных коров, а зимой работает в мастерской. «Золотые руки у человека, — говорит про него Санькина мама, — да только здоровья нету». А здоровья нету потому, что дядя Гриша инвалид. На войне его тяжело ранило — пуля пробила грудь, чудом выжил.

Сразу после войны (об этом Саньке тоже рассказывала мама) Григория Леонтьевича назначили заведующим фермой. Проработал лет десять, поставил ферму на ноги, коров племенных завел, а потом сам попросился в пастухи.

Санька уважал дядю Гришу всегда. А вот подружились они по-настоящему только прошлым летом.

Как-то мама — она работает на ферме дояркой — попросила Саньку:

— Подмени, сынок, на пару дней Генку-подпаска. В город к своякам ему подъехать надо, трудно будет Григорию Леонтьевичу одному со стадом управляться.

Гена как уехал на «пару дней», так и не вернулся: поступил в какое-то училище. Но Санька на него не обижался. Даже радовался. Очень уж понравилось ему в подпасках. Да и чему тут удивляться! С дядей Гришей не соскучишься. И не знал, и не думал Санька, что будет ему так интересно. Сколько историй услышал он от пастуха, о каких людях узнал… Во время войны дядя Гриша прошел со своим артиллерийским дивизионом от Волги до австрийской столицы Вены, побывал чуть ли не в десятке разных стран. Да и теперь почти каждый год, едва ляжет снег, дядя Гриша то в санатории лечиться ездит, то к сыновьям в гости. Три сына у него, чтобы у каждого побывать, нужно почти весь Советский Союз объездить. Старший — Петро — аж в Красноярске инженером работает, средний — Василь — шахтером в Донбассе, а младший — Игнат — научный сотрудник, он живет в Минске.