Вроде бы лес как лес… Но появившееся с заходом солнца беспокойство не покидало, а, наоборот, только усиливалось по мере того, как путники забредали все дальше в чащу.

– Все! Больше не оглядываюсь и не прислушиваюсь! Что за чертовщина со мной творится?… – подумал Роман. И все-таки решив оглянуться в последний раз, он вдруг почувствовал, как кто-то ухватил его за лодыжку цепкими и мокрыми пальцами. Да, они были именно мокрыми, он ощутил это даже через плотные джинсы (если это были пальцы, а не что-то отвратительно непонятное). А чуть вдалеке, за деревьями, в холодном свете луны мелькнула вытянутая уродливая тень, мелькнула и исчезла. Крик чуть было не разорвал ночь, но Роман зажал рот рукой и, ломая с хрустом ветки, повалился на спину, вынимая из ножен охотничий нож.

Артем, резко остановившись, сперва хотел громко выругаться, но быстро поспешил товарищу на помощь. Андрей и Валера уже помогали Волкогонову подняться на ноги.

– Что случилось? – шепотом спросил Павлихин.

– За гнилую корягу он зацепился, – еще более тихим шепотом пояснил Андрей. – Я-то ее сразу увидел, Валере на нее показал, чтобы не грохнулся. А ты чего Романа не предупредил? – обратился он уже к Мазуренко.

– Я… Да я ему тоже на корягу показал, только он почему-то отвернулся и не увидел, а потом уже поздно было… – начал оправдываться Валера.

– Ногу не повредил? – Артем начал профессионально ощупывать левую ногу товарища.

– Я в норме. Ничего не болит, правда, – задыхаясь, ответил Роман, отряхивая с себя полусгнившие прошлогодние листья.

– Так, раз все в порядке, хватит шептаться и в путь, а то не успеем вернуться к сроку. – Артем посмотрел на компас и уверенно двинулся вперед.

Пробираться через лес ночью было гораздо труднее, чем при свете дня. Фонарики ребята старались пока не включать и пытались различать дорогу при свете луны, которая ярко светила из-за черных облаков. Ночные птицы и мелкие грызуны (а может, кстати, и не мелкие) порой заставляли путников вздрагивать и покрываться крупными мурашками. Еще через минут пятнадцать парни удалились от лагеря на приличное расстояние, теперь можно было перестать таиться: Палыч их услышать уже не мог, и Артем разрешил больше не шептать.

– Когда примерно мы вернемся? – спросил Мазуренко. Он ужасно устал днем во время долгого перехода и чувствовал, что еле-еле плетется за одноклассниками, мучительно борясь со сном.

– Ну смотрите, до бункера доберемся примерно за час при хорошем раскладе, – ответил Артем, освещая фонариком карту и компас. – То есть полтора на обратный путь. Вернуться лучше не позднее четырех, чтобы еще пару часов поспать и не выглядеть помятыми. У нас же подъем в семь-восемь. Не помните, во сколько Палыч собирался нас поднимать? – Все пожали плечами. – Получается, что на работу в бункере у нас час. Этого хватит. Главное, чтобы Палыч среди ночи не проснулся и не полез в палатки нас пересчитывать…

– Какой проснулся, – усмехнулся Роман. – Старик так выложился на маршруте, что еще во время ужина носом клевал.

– Ага, – добавил Мазуренко, прогоняя от лица назойливую мошку. – Чуть в миску с кашей не плюхнулся.

– Нам самим бы дай бог его разбудить утром, – сказал Андрей. – Он до обеда дрыхнуть будет. Пошли!

И парни двинулись вперед.

Но Палыч не спал, а следовал за парнями на некотором расстоянии, чтобы оставаться незамеченным. Благодаря многолетней подготовке, это ему давалось легко, несмотря на возраст.

Притвориться смертельно усталым и сымитировать храп ему не составило большого труда. Острый слух позволил еще днем понять, что его ученики собираются совершить ночью. Про «сокровища» Ахунского леса он тоже слышал много легенд, но в одиночку искать старые бункеры, наполненные драгоценными платами, не решился, а единомышленников не нашел. А тут такая возможность! И да, за мальчиками тоже надо было приглядеть. Мало ли, какие сюрпризы ждут их в лесу. Вместо хранилища, наполненного ящиками со списанными платами, неопытные туристы запросто могли провалиться в болото или в затопленный дот с полуразложившимися химикатами.

«Но, – улыбнулся Палыч сам себе, – лучше всего было бы проводить пацанов до бункера, позволить им там покопаться, запомнить место, а потом самому туда наведываться раз в недельку и захватывать по десяточку плат. При скромной учительской зарплате лишние денежки не помешают».

Первые полчаса ребята шли бодро: без рюкзаков двигаться оказалось куда проще. Однако окружающая темень не давала как следует рассмотреть, что творится под ногами, потому часто слышались шипение и тихие чертыхания – кто-то постоянно натыкался на деревья, выпирающие из земли корни, просто ветки, растущие чересчур низко.

– Артем, слушай, – не выдержал минут через десять Роман, – давай фонари уже включим, не видно же ни фига. На кой мы их с собой брали, если просто волочим, как балласт?

– Не хотелось бы привлекать лишнего внимания, – отозвался «следопыт».

– Да чьего внимания-то? Лисиц и белок? Мы уже нормально отошли от лагеря, Палыч нас точно не заметит, а расквасить нос или ногу вывихнуть как-то не хочется!

По правде говоря, Романа все никак не оставляло беспокойство после падения. Это мерзкое ощущение, что кто-то держит его за ногу липкими мокрыми пальцами, никак не проходило, а окружающая темнота, сопение друзей и сухой треск веток только нагнетали атмосферу. Он даже самому себе не хотел признаваться, что готов отдать руку на отсечение – его кто-то схватил за лодыжку, а не он сам споткнулся об узловатый корень. И хотя трусом Волкогонов себя никогда не считал, на душе было очень неспокойно.

– Ладно, – согласился Павлихин. – Включайте иллюминацию, пацаны.

Мрак перед ребятами тут же прорезали три желто-белых луча, разгоняя темноту и нервозность. Странно только было, что свет именно режет темноту, совершенно не рассеиваясь – светлые пятна были только там, куда попадал луч, все остальное пространство оставалось таким же чернильно-черным и непроглядным.

– Что за черт? – тихо выругался Андрей, поводив фонариком туда-сюда. – Никогда такого не видел.

Роман сделал пару быстрых шагов вперед, нагоняя товарища, и чуть не сбил с ног Валеру Мазуренко.

– Эй! – возмутился тот, но, поняв, что его негодование осталось без внимания, тут же сник и тоже подошел поближе к Масляеву.

– Смотри, Ромео.

Парень снова поводил фонарем перед собой. При быстром движении луча стало явственно заметно, что темнота не просто рассеивается перед светом, она будто шарахается от него, окутывая границы освещенного пятна.

– Что там у вас? – подал голос Артем. – Некогда цветочками любоваться, часы тикают.

– Да ты на свет погляди, командир, – недовольно буркнул Андрей, которого насторожило таинственное открытие. А тут еще этот умник со своими начальственными замашками. Пионер амазонских джунглей, блин.

– А что с ним?

Артем вынырнул из мрака, будто из-за шторы вышел, да так резко, что трое сбившихся в кучу парней даже вздрогнули от неожиданности.

– Вот что.

Масляев снова поводил фонарем – эффект получился тот же самый.

– Хм, – глубокомысленно отметил Павлихин, – фигня какая-то. Я такого здесь раньше никогда не видел. Может, где-то недалеко болото и от него туман просто, а в такой темнотище кажется, что он черный?

– Ну да, а в луче света он немедленно делается прозрачным, – скептически заметил Волкогонов.

Артем пожал плечами.

– Ну мало ли, что это за ерунда. Можно будет у Палыча спросить, может, он знает. А пока лучше шевелить конечностями, а то мы так до бункера никогда не доберемся.

Молчаливо согласившись, вся четверка снова двинулась в путь, только теперь ребята неосознанно старались держаться поближе друг к другу. Правда, беспокойство от этого не проходило.

Каждый старался не прислушиваться и не озираться, но получалось это плохо. В темноте, едва рассеиваемой светом фонарей, слух сильно обострился, и все звуки слышались очень отчетливо. Несколько раз Роман на пару секунд останавливался и мучительно вглядывался во мрак, потому что ему казалось, что за ними кто-то идет. Притом на человеческие шаги это было мало похоже – они были какие-то тягучие, шуршащие, словно существо волочет за собой ноги (или еще что). А еще они казались какими-то нереально широкими. Волкогонов бы не взялся объяснить, откуда у него возникло такое впечатление, но оно было очень стойким и навязчивым. Впрочем, когда он останавливался, шаги тут же стихали.