— Ты думаешь, что это отвлечет ее?

Голос Тэйе дрогнул.

— Передай ей, — нахмурился я. — Мою благодарность!

— Обязательно, — кивнул Гру. — Как только допоет, так сразу и передам.

Песни она поет! Скучает! Любит! Она не имеет на это права!

— Милорд, я спешу сообщить, что леди вполне способна прочесть завещание самостоятельно, правда пишет она не так уверенно, как читает, но все же… Я, признаться, не ожидал от нее таких успехов, — Дикон, как всегда неожиданно, появился рядом.

— Я восхищен ее многочисленными талантами! Ты еще не слышал, как она поет?!

— Тебя это не устраивает, мой лорд? Это только придает девушке ценности, как оправа драгоценному камню.

Я резко остановился.

— Ювелир?

Дикон кивнул.

— Мастер Райлах, прибыл вчера.

Прекрасно! Пора заявить о своем праве и надеть ей на руку браслет, а как только это произойдет, скучать ей больше не придется.

Мне никогда не нравился мастер Райлах. Что забыл этот южанин в Серых Башнях? Но он год за годом появлялся в канун Средзимья, привозя с собой изящные дорогие вещицы.

— Я так долго ждал этого момента мой господин, — снисходительная улыбка искривила тонкие губы. — У меня есть множество вещей, которые порадуют вашу избранницу и украсят ваше оружие.

— Я пришел сюда не за этим. Я хочу, чтобы вы заменили камни в этом браслете, — достав из кармана отцовский подарок, я положил перед ювелиром.

— Прекрасная работа! — восхитился Райлах. — Только зачем же менять эти камни?

— Цвет не подходит.

— И какой же цвет предпочитает господин?

— Синий.

— Какого рода синий, господин? У этого цвета множество оттенков.

Я повернулся к окну, взглянув на стремительно темнеющее небо, как мне объяснить ему?

— Быть может, если я увижу девушку, то смогу подобрать камень, достойный ее красоты?

Наглец! Как может мертвый камень передать красоту ее глаз?

— Вы увидите ее за ужином, мастер. У леди Агомар доброе сердце и она лично приветствует тех, кто прибыл в крепость.

Он сам пришел ко мне, на следующий день, склонился в поклоне, пряча холодную усмешку.

— Я видел леди, господин. Она драгоценна как глоток воды в пустыне, дуновение ветра в зной, бутон в каплях росы. Мечта.

— Ты заменил камни? — Мне была неприятна сама мысль о том, что этот южанин смотрел на нее и эти его сравнения…

— Это была трудная задача, господин. Леди слишком…необычна. А эта ее трогательная худоба!? О, господин, я не сомневаюсь, что в скором времени она превратится…

— Ты забываешься! — рука сама потянулась к кинжалу.

Райлах улыбнулся.

— Девушка об этом?

— Ты хочешь остаться без языка, мастер?

Ювелир вздохнул и протянул мне обожжённую ладонь.

— Это не тот браслет что я дал тебе!

— Но этот подходит леди гораздо больше, господин и достоин руки принцессы.

Я нехотя кивнул, переплетение стеблей и листьев, скрывавших в себе руны моего имени. Ни одного камня, чистый мифрил.

— Твои руки, мастер. Целитель поможет, эти ожоги болезненны, — я забрал браслет и кинул на стол кошелек.

— Господин уже не хочет отрезать мой язык? — прищурился Райлах.

— Агами может сделать и то и другое.

— Хочешь тронуть розу — рук иссечь не бойся, — ответил ювелир с загадочной улыбкой. — Я найду способ помочь себе.

Он найдет способ! Если бы и для меня все было так же просто. Чем ближе приближался праздник, тем тяжелее становилась драгоценность, которую я носил в кармане.

Совсем скоро соберутся родовые вожди, леди Тэйе прочтет завещание лорда Фредегарда, а потом…, потом должен буду отдать ей этот браслет. Что я буду делать, если она не примет его? Эта мысль не давала мне покоя, я злился и ссорился с ней, запретил покидать комнаты. Неопределенность и беспокойство ужасно раздражали. Почему лорд Фредегард не потрудился воспитать свою внучку, как подобает! Я предложил бы браслет, а она скромно опустив глаза, приняла бы его и оставалась бы на женской половине. Ничто не отвлекало бы меня. Думал бы о делах, обучении новобранцев, ремонте нижних залов и корме для лошадей. Выслушивал жалующихся друг на друга родовых вождей, инспектировал мифриловые рудники, сидел на собрании старейшин… А она помогала бы мне расслабиться после тяжелого дня. Картина, которую заботливо нарисовало мое воображение, была удивительно привлекательна и отвратительно скучна.

Зачем было грубить ей? Изображать из себя деспота? Девчонка упряма и независима. И я не верю, что там, откуда она пришла у нее не было поклонников. Она может украсть сердце и у слепого, сказав пару слов.

Она приходит на общую трапезу и сидит за столом, похожая на луну в беззвездном небе или море в штиль. Перламутровая кожа, сапфировые глаза, лунный шелк волос. Вокруг нее люди, но она одна. Думает, что если будет держать всех на расстоянии вытянутой руки то останется свободной? Никто не свободен.

— На что вы смотрите, леди? — спросил я.

— На свои разбитые мечты, лорд, — зябко поводя плечами, ответила она.

Я навредил сам себе, она была рядом и очень далеко. Никаких споров, только вежливость сводящая зубы. И она почти ничего не ест. Больна?

— Я хочу знать, что с ней! — Агами даже не поднял голову, увлеченно копаясь в каких-то корешках.

— Ничего. Леди грустит. Девушке такого склада трудно оставаться в четырех стенах. Ей нечем заняться. Она угнетена. Ей трудно, — Агами бормотал все это, не отрываясь от своего занятия. — Если вы и дальше будете держать ее на женской половине, ситуация только ухудшиться. Апатия перерастет в раздражение и злость.

— Нечем заняться? До праздника остались считанные часы, пусть готовится. Платья, драгоценности, прическа…

Старик оторвался от своего сена и удивленно посмотрел на меня.

— Вы считаете, что это займет ее? Вы неправильно думаете о ней, лорд. Ее вышивка украшает вашу руку, какая бы из наших леди сделала такое? Тэйе не тепличный цветок, она, она…, — Агами ткнул пальцем в один из сосудов стоящих у него на столе.

— Отличное сравнение, мастер, — осклабился я, разглядывая тонкое хрупкое стекло.

Целитель фыркнул и, размахнувшись, швырнул сосуд на каменный пол. Я отшатнулся, закрывая глаза от тонких осколков.

— Она не разбилась?

— Это шуичи — драгоценное стекло Акадзомэ, — поджал губы старик. — Оно тверже стали милорд.

Тэйе диа Агомар

На редкость неудачный день. Похоже все вокруг сговорились и по очереди читали мне нотации. Наибольшее порицание вызывал мой разговор с Хоком. Криста назвала его «истерикой не достойной высокой леди», а Гру сказал, что на месте лорда выпорол бы меня. Мей ворчала, выметая из углов многочисленные осколки, Алтея вздыхала: «Как можно было разбить такую красоту!?». Лентолет молчал, сверкая фиолетово-черным синяком. Томи хмурился. Эконом укоризненно качал головой, а Бертин отказал мне в сладком.

Устроившись около айсенгардского окна в башенке, я хмуро провожала взглядом падающее за заснеженный склон солнце. Мей и Алтея шептались и хихикали внизу, Гру дремал около камина (как всегда), а Криста что-то тихонько наигрывала, перебирала струны местной гитары. Я улыбнулась, знакомая песня. Бабушка часто ее пела.

— Такой красивый голос, леди, — Алтея поднялась в мою башенку. — Мне всегда нравилась эта баллада, может, ты споешь еще?

— Может быть потом, — улыбнулась я. — Ты что-то хотела?

— Там принесли подарок, — лукаво улыбнулась она.

— Мне? Кто?

— Лорд Хок, — отчего-то покраснела девушка.

Я отлепилась от окна. Он принес мне подарок! Простое «спасибо» было бы гораздо приятнее.

— Леди, — Криста стояла рядом с креслом, прямая как палка.