— Ты ведь помнишь как здесь все было по — другому, — вздохнула я. — Ты же это видел, правда?

Шилд в моих руках согласно свистнул, поднял голову и уставился на меня тяжелым немигающим взглядом. Не в силах отвести глаза, я начала проваливаться куда-то, а потом пространство вокруг меня взорвалось светом, звуками и цветом.

В чашах светильников плескалось бездымное голубое пламя. В грандиозном камине гудел огонь, и глаза каменного дракона полыхали красным. Играла музыка. Я видела женщин, в цветных шелках и сверкающих драгоценностях, расположившихся около окон на небольших диванчиках, сновавших вокруг слуг с подносами, слышала негромкий смех. И совсем близко, почти рядом, медальный профиль мужчины, сидящего на Крылатом троне. Он наклоняет голову, улыбается, протягивая руку, и я вижу массивный перстень из мифрила со сверкающим багровым камнем… Мгновение, и порыв холодного ветра заставил меня очнуться. Сквозняки лениво колыхали старые знамена, тоскливо выл ветер в холодном камине. А Шилд, устроившись на запястье, подмигнул мне черным влажным глазом и застыл.

Видение было таким теплым и ярким, что некоторое время я не чувствовала холода и сырости. В реальность меня вернул звук хлопнувшей двери, в дальнем углу промелькнула какая-то фигура и тут же скрылась. Оттуда, потянулась тоненькая полоска ярко-желтого света, а в холодном воздухе запахло дымом и только что испеченным хлебом. Желудок моментально проснулся от вкусного запаха и решительно потребовал уделить внимание поиску еды.

Таисия Соколова

Ориентируясь на свет, я нашла еще одну бесконечную лестницу, ведущую вниз. Принюхиваясь и облизываясь, спустилась на несколько пролетов и оказалась еще в одном зале. Он так же поражал воображение своими размерами, но все-таки был немного меньше, чем тот, наверху. Мне даже удалось разглядеть потолок перечеркнутый темными деревянными балками. Холодный сумрак скрывал камин и несколько длинных столов, сдвинутых к стене, а единственный факел горел около небольшой двери на другом конце зала.

Теперь, когда я была так близка к своей цели, мне меньше всего хотелось наткнуться на кого-то из аборигенов, подозреваю, что они моментально отправили бы меня обратно в спальню, голодать. Я в нерешительности остановилась и чуть не получила по носу резко открывшейся дверью, из-за нее выскочило нечто всклокоченное с двумя ведрами и тут же исчезло в ближайшем коридоре.

— Кухня! — почти простонала я.

Действительность превзошла все мои ожидания… вместо стука ножей и дружных воплей «Да, шеф!», мертвая тишина.

Я осторожно закрыла за собой дверь и огляделась. Большая часть помещения тонула во мраке, а огонь в печи был едва жив, из последних сил облизывая прогоревшее полено. Неужели я встала настолько рано? Или тут вообще не принято завтракать? Расстроившись, я уселась на низенькую скамеечку. Вчера в зале я толкала речь перед кучей здоровенных мужиков и нордов. А судя по аппетиту Гру, поесть они любили! Уже почти совсем рассвело и по идее, здесь должна быть масса народа, занятая готовкой. Где все? Страдания о потерянном завтраке так захватили меня, что я не сразу поняла, что не одна.

В дверях стоял болезненно худой подросток. Интересно, чем он открыл дверь, если в двух руках у него ведра с молоком, а в зубах корзинка с яйцами?

В старых разношенных сапогах, коротких штанах, открывавших сбитые коленки и рваной рубашке, растрепанными волосами и торчащими из них соломинками, он живо напоминал Золушку, только что получившую разгон от злой мачехи. Мы смотрели друг на друга, глаза паренька становились все больше, а рот открывался и если бы я не подхватила корзинку, пол кухни украсила бы гигантская яичница.

Я как можно приветливее улыбнулась и только собралась поздороваться, как паренек, расплескав молоко, бухнулся на колени.

— Прошу простить, моя госпожа, — запинаясь, произнес он

— Встань, пожалуйста! Извини, что напугала. Да встань ты, ради бога, вон молоко все разлил! — и я подхватила одно из ведер, из которого выплеснулась почти половина.

— Госпожа очень добра, — мальчишка бросился убирать ведра и вытирать лужу.

— Как тебя зовут?

— Томи, госпожа, — он застыл рядом по стойке смирно.

— Расслабься! — я махнула рукой. — Скажи, тут что, голод? Или вы пост соблюдаете?

— Что?

— Где завтрак? — прищурилась я. — Молока нальешь?

Парень подался назад и часто-часто заморгал.

— Не нальешь, — вздохнула я.

— Леди, — взвыл мальчишка и моментально поставил на стол большую глиняную кружку.

— А хлеб есть? — обнаглела я.

Томи вздохнул и отрицательно помотал головой.

— Совсем?

— Вчерашний…

— Неси, — булькнула я, не отрываясь от кружки. Молоко было теплым, сладким и пахло жарким летним полднем на лугу.

— Все хорошо, госпожа, — торопясь отрезать мне горбушку, частил Томи. — Просто я тут совсем один. Только и могу, что поджарить мясо и испечь хлеб, и то не всегда получается. Конечно, эта не та еда, которую едят такие леди как вы, но я больше ничего не умею, — и у мальчишки предательски задрожали губы.

Я вздохнула, вспоминая вчерашнее, жесткое как подошва мясо.

— А остальные где?! Судя по размерам кухни, тут может уместиться с десяток поваров.

— О, гораздо больше, моя госпожа! Зимой в крепости мало людей, вот мастер Бертин с сыновьями и уехал на свадьбу к родичам, а лорд Хок посчитал, что я справлюсь…

— Ты давно здесь?

— Три года, госпожа.

— Похоже, уроков кулинарии у тебя было маловато! — улыбнулась я.

— Или ты не очень прилежный ученик?

Я не хотела смеяться над ним или обидеть, но Томи вздохнул, засопел и с преувеличенным старанием принялся переливать молоко в кувшин.

— Я не хотела обидеть. Не твоя вина, что ваш повар сквалыжничал со своими тайнами.

— Ты надо мной смеешься!? — сжал губы парень. — Тут как везде. У мастера Бертина четверо сыновей и куча племянников, никто меня учить и не собирался. Я должен быть счастлив, что меня пристроили на кухню и дали возможность отрабатывать свой хлеб, — последние слова он произнес, как заученную наизусть фразу.

Отвернувшись от меня, он принялся возиться с печью, отчаянно шмыгая носом.

Парня было жалко. Дыры на рубахе были такими большими, что все его ребра, синяки и ссадины были как на ладони.

— Золушка, блин, — фыркнула я.

Теперь, по законам жанра, я должна стать его феей-крестной. Вот попала!

— А много сейчас народу в крепости?

— Да нет, чуть больше сотни, да нордов десятка два, — буркнул он.

— И ты один всех кормишь?

— Как могу! — надулся он и непроизвольно потер скулу.

— Вам, леди, наверно лучше вернуться к себе, скоро сюда придет ночная стража, они не очень вежливые, — хмуро сообщил он. — Сожалею, но кроме мяса и хлеба, ничего предложить не могу. Вы потерпите! Скоро вернется Бертин, а он знает, как угодить госпоже.

— Зачем мне его ждать! Я конечно не Эктор Хименес Браво, но кое-что могу. Кого ты должен накормить первым?

— Тех, кто сменяется с ночного караула, леди. Они…, — он испуганно взглянул на меня и опять зачастил. — Я их не виню, они всю ночь проводят на холоде, а тут их ждет только это, — он кивнул на хлеб и несколько обгорелых кусков мяса в сковороде.

— Ну, не так уж это и плохо, знаешь ли, — неуверенно произнесла я.

— Я пробовал приготовить что-то другое, но выходило еще хуже.

Представляю, как радовались замерзшие и голодные мужики этим кулинарным шедеврам!

— Давай их удивим? Вместе? — я протянула ему руку. — Партнеры?

Вместо того, чтобы пожать мне руку, мальчишка опустился на одно колено и поцеловал кончики моих пальцев.

— Готов служить тебе, моя леди.

Это было так неожиданно, что я не ответила, а просто кивнула. Пока Томи возился с дровами и растопкой, я с удивлением рассматривала свою руку. Вот уж не думала, что мне когда-нибудь ее поцелуют. Шилд на запястье беззвучно смеялся, вытягивая губы трубочкой. Я показала ему язык и занялась готовкой.