Он стоял на носу лодки, лохматые волосы спускались ниже ушей, а кожа стала смуглее, чем я когда-либо видела. Когда лодка замедлилась и подошла ближе, он подошел к борту, взял с палубы моток веревки и перекинул ее через разделяющую нас воду ко мне.

– Можешь не торопиться, – сказала я. Он уехал всего четыре дня назад, но мне они показались неделями.

– Скучала по мне?

Правый уголок его рта приподнялся в усмешке. Двигатель замолчал, и Чейз закрепил свой конец веревки, пользуясь только правой рукой.

После ранения, которое едва не забрало его жизнь, прошло только три месяца, и, хотя доктор из Приюта подтвердил его выздоровление, меня все еще беспокоило, что Чейз бережет левую руку.

Я закончила привязывать первую веревку к якорю на причале, как меня научил Сэл, перевозчик до Мексики. Низкий мужчина без рубашки перепрыгнул с кормы лодки через борт и закончил задание в два раза быстрее, чем мы.

– Я скучала по Сэлу, – сказала я. Перевозчик ухмыльнулся, показав ямочки на щеках, и свистнул мне.

– Te amo^[2], – крикнул он, театрально схватившись за сердце.

– Все ясно, – сказал Чейз, привязывая вторую веревку. Мой желудок сделал сальто, когда бриз заставил мокрую рубашку облепить его грудь, очерчивая рельефные мышцы под ней.

– Как все прошло? – спросила я.

Приехав в Приют, мы с Чейзом вызвались помогать перевозчикам переправлять беженцев через границу. Было время, когда мы и сами хотели уехать, но так и не решились. Теперь я управляла пунктом прибытия в Тампе, а Чейз поддерживал связь с мексиканской границей.

– По плану, – сказал Чейз, перекидывая длинные ноги через борт и наконец-то встав на причал. Я машинально потянулась ему помочь – привычка, оставшаяся после первых дней ранения, когда он нуждался в этом.

Твердо встав на ноги, он поднял руки и взял мое лицо в ладони. Я тоже прикоснулась к нему: к шершавым щекам, к прямой линии челюсти, вниз к подбородку. Он поймал мой взгляд, и я вспомнила десятки раз, когда мир вокруг замедлялся, как сейчас.

Когда мне было шесть лет и он провожал меня по улице после дома с привидениями. Когда он в первый раз поцеловал меня в лесу, вернувшись из Чикаго от Джесса. В моей спальне, в ночь перед тем, как его призвали.

В палатке в лесу. В грузовике внутри Красной зоны. В заброшенном здании, в ночь перед тем, как мы отправились за Ребеккой.

На сеновале в конюшне Стойкости.

И сейчас. Я добавлю этот момент в свою коллекцию и всегда буду носить с собой, как когда-то он носил мои письма, как сейчас я ношу его кольцо. Наше когда-нибудь – это сейчас, а не какая-то далекая точка на горизонте. Этому я научилась, едва не потеряв его.

Чейз улыбнулся, той легкой, загадочной улыбкой, которую берег только для меня.

Я облизала губы, приготовившись к тому, что он придвинется ближе, обнимет меня и поцелует, но в следующую секунду меня перевернуло в воздухе, и я с тяжелым выдохом приземлилась на плечо Чейза. Я лихорадочно цеплялась за его спину.

– Что ты делаешь? – верещала я. – Поставь меня обратно!

Чейз подошел к краю причала. Сквозь упавшие на глаза волосы я видела, как вода тихо плещется о заросший водорослями бетон. В десяти футах внизу.

– Нет, подожди, – сказала я. – Подожди, стой.

– Не скучала по мне, а?

– Скучала! – захихикала я, без толку дергая ногами в воздухе. – Я скучала по тебе, ладно?

Я плюхнулась в воду ногами, а через полсекунды Чейз прыгнул следом. Отплевываясь, я вынырнула и увидела, что он улыбается во весь рот. Скоро мы, брызгаясь, поплыли на мелководье. Ощутив под ногами дно, я накинулась на Чейза.

Он не отпустил меня.

Вода была теплой, как в ванне, и, когда я откинула волосы с лица, Чейз притянул меня к себе. Я обхватила ногами его бедра, а он обнял меня за талию. В воде воротник моей футболки открылся, и Чейз поцеловал уголок моего шрама. Метку, которая напоминала мне, что я всегда останусь Пятой статьей.

Каким-то образом, когда Чейз прижался к ней губами, я гордилась тем, за что ее получила.

Его губы проложили вверх по шее дорожку соленых поцелуев и нашли мои. Я почувствовала, что лечу, моя кровь закипела, и я прижалась еще ближе, сильнее обняв его за шею.

– Эй, уединитесь где-нибудь! – прокричал кто-то с берега.

Мы отстранились друг от друга, и Чейз улыбнулся мне в висок. На пляже стояла лошадь в белых чулочках, в седле сидела Ребекка. Ее светлые волосы отросли уже до плеч. Прислонившись к ее ноге, стоял Шон и ржал над своим замечанием.

Он поднес ладони ко рту и сложил их рупором:

– Мы будем сегодня завтракать или как?

Я хихикнула Чейзу на ухо:

– Если на него не обращать внимания, он уйдет.

Чейз повернулся ко мне и снова поцеловал.