— Четверо детей… — говорю я. — Ведь они остались у вас на руках совсем маленькими. Как вы, одинокий человек, справлялись с ними, делали все, что для них было нужно?

— Я ведь живу в коммунальной квартире, — говорит он простодушно. — Там народу много. Каждый старался понемногу помочь…

Он нерешительно смотрит на меня, и я читаю в его взгляде опаску, что я задам еще один вопрос.

И я сдаюсь. Разговор наш снова возвращается к вопросам медицины.

Собеседник мой с увлечением говорит о своей любимой науке, а я киваю головой, но думаю совсем о другом. Я думаю о том, что этот застенчивый, добрый, чистый человек в трудных условиях вырастил и воспитал четырех ребят, вложил им в душу чувство долга и чести, научил трудолюбию и дружбе, вывел на большую дорогу жизни четырех порядочных людей, тружеников и строителей.

Мне вспоминаются приходящие в редакцию письма с жалобами на соседей по квартире, рассказы о мелких квартирных стычках и ссорах, о мусоре, которым люди засоряют свою жизнь, — и я думаю о других людях, живущих в такой же коммунальной квартире, людях, которые помогали, как могли, вырастить четырех чужих ребят.

Я думаю и о научных работах, которые этот человек писал и пишет, о воле и организованности, которые нужны, чтобы работать, невзирая ни на что, не делая себе ни малейшей поблажки. Если правду сказать, то вспоминались мне в эти минуты бездельники и лоботрясы, которые выросли в семьях его иных коллег, где их баловали, сдували с них пылинки, осыпали всеми дарами земли, а вырастили людей нищих душой, бездарных и бесчестных…

И еще я думала о том, что живет Павел Нилович, человек с доброй, как в новогодней сказке, фамилией Ягодка, врач, ученый, живет до сих пор все в том же старом доме на Малом Николо-Песковском, довольный и тем, что дали ему с ребятами комнату чуть побольше, чем прежняя, где они жили раньше. И никого не просит, никому даже и не жалуется. А ведь он и по характеру работы и по всей своей жизни, по ее удивительному, бесхитростному подвигу заслужил право, чтобы позаботились и о нем.

— Здравствуйте, доктор! — сказала усталая и грустная женщина, и я не могу забыть ее глаз, полных доверия, благодарности и тепла.

— Здравствуйте, доктор, здравствуйте, Павел Нилович! — говорю и я. — Желаю Вам от всего сердца счастья. Как рада я, что могла рассказать сегодня эту обыкновенную и необычайную историю, рассказать о Вас, человеке большой, щедрой души. Огромная советская наша семья богата такими людьми, богата добротой и верностью — и это одно из самых светлых богатств, какие есть на земле.

Воспитание нового человека — процесс сложный и длительный, он требует бережного отношения к человеческой душе, долгого, вдумчивого труда.

Утверждение коммунистической морали, освобождение сознания человека от сорняков, которые веками сеялись в его душу, очищение нашего общества от всего того, что мешает счастью, движению вперед, — огромная и благородная задача. Думается, никогда, еще не ощущали мы так глубоко и полно, как сейчас, общность наших стремлений, нашего труда, направленного к достижению светлой цели, начертанной в Программе партии, в великом плане построения коммунизма.

Нравственные принципы человека формируются постепенно. Немало зависит от того, какие зерна были посеяны в нем в самые ранние годы. До седых волос, до глубокой старости помнят люди первого своего учителя, первый урок справедливости и правды, первую ложь, с которой столкнулись на земле.

Как часто мы узнаем в облике, в чертах лица взрослых людей то детское, неисчезающее, что когда-то, в раннюю пору жизни, натура, как скульптор, проложила своим резцом…

Но в поступках зрелого человека, в его отношении к своему труду, к себе самому и к товарищам мы точно так же, бывает, распознаем без ошибки ростки тех зерен, которые были посеяны в его душе много лет назад.

Существует старая восточная поговорка, утверждающая, что каждый человек должен в течение своей жизни обязательно совершить два поступка: посадить дерево и убить ядовитую змею.

Думается, к этой поговорке, где дерево и змея названы, как поэтические символы рождения новой жизни и борьбы со злом, стоят добавить еще одну строчку: каждый человек должен посеять доброе зерно в душе ребенка — будь то его сын или чужое дитя.

Недавно я услыхала историю, что случилась с двумя маленькими людьми. Мне хочется рассказать ее вам.

В деревне, в летний день, очень маленькая девочка, которую родители привезли сюда из города, заглянула в колодец. Есть неизъяснимое очарование для детского сердца в бездонном блеске уходящего вглубь ствола, в запахе воды и ночи, в грозной и таинственной игре мрака, отсветов, отраженных звуков, что таятся там, где сверкает ледяное неподвижное око воды…

Перегнувшись, маленькая девочка глядела вниз, точно завороженная. Она наклонялась все дальше и вдруг, потеряв равновесие, с коротким изумленным вскриком упала в колодец.

Поблизости были только ребята немного постарше, чем она.

Кинувшись к колодцу, они увидели, что девочка плавает на воде, словно кувшинка. Пока она летела по глубокому стволу вниз, широкое ее платьице надулось, точно парашют, и удержало ее на поверхности. Хрупкость этого случайного чуда была очевидна: в любой миг девочка могла пойти ко дну.

Один из ребят — мальчик лет одиннадцати — решил спуститься в колодец.

Он сел в ведро, и товарищи стали спускать его на веревке. Но веревка оборвалась, и мальчик упал в колодец тоже.

Он умел плавать и не растерялся. Вынырнув, он оказался возле девочки: платье ее, постепенно отяжелев от воды, сворачивалось, как лепесток, и она погружалась все глубже.

Подхватив ее, мальчик поплыл вдоль стен колодца. Вода была ледяной, он плыл изо всех сил, стараясь разогреться, кружась вдоль скользких черных стен. Уцепившись за него, девочка молчала; ему казалось, он чувствует, как колотится ее сердце, словно он зажал его в кулаке. Так, не сдаваясь, не слабея, не теряя мужества, маленький человек кружился в ледяном колодце, крепко держа ребенка, пока не приспели на помощь взрослые.

Они спустили в колодец пожарную лестницу, и мальчуган, усадив девочку на плечи, вылез наверх.

Когда я размышляла над этой историей, она как бы раскололась для меня на две части.

В том, что маленький человек бросился спасать утопающую, проявилась его смелость, решимость, благородный порыв.

Но грозная секунда, когда он впервые увидел лицом к лицу смертельную опасность и осознал ее, высветила, как мгновенная яркая вспышка света, все доброе, что было заложено в его душе.

Порыв переплавился в стойкость, смелость — в осознанное мужество; на смену решимости пришла самоотверженность.

Как уместилось все это в юной, еще не окрепшей душе, от которой жизнь вдруг потребовала недетскую силу?

По праву могут гордиться родители, воспитавшие такого сына; по праву могут гордиться им педагоги, товарищи, все, кто посеял в его душе добрые зерна.

Я не называю имени мальчика, так же, как не назову имен других детей, о которых расскажу дальше. На мой взгляд, делать этого не надо.

Речь идет не о том, чтобы всенародно поставить им «отметку» за добрый или дурной поступок. В поступке ребенка всегда можно угадать того, кто послужил ему примером, почувствовать, как воспитывает, чему учит, от чего удерживает его взрослый человек.

Вот о взрослых я и хочу поговорить.

В Ленинграде в один из новых домов переехал полковник в отставке, пожилой, одинокий человек.

Говорили, что жену и детей он потерял во время войны. По виду полковник был суров, малообщителен; прямой, как штык, он, прихрамывая, проходил через двор, подставив ветру худое морщинистое лицо, ни с кем не вступая в беседу. Вместе с ним переехала его собака — бородатый, шумный эрдельтерьер по кличке Дружок, и кошка с разноцветными глазами.

В первые же дни полковник, проходя по двору, молча и решительно вырвал рогатку из рук мальчугана, стрелявшего в котенка. Быть может, и следовало бы сопроводить этот акт поучением, но полковник, видимо, считал, что выражение его лица было и без того красноречивым.