Дверной звонок проиграл первые такты песенки «На мосту Авиньон».

— Это Тернер, — сказала Мария. — Он немножко чудной.

— Это могут быть люди, о которых я говорил, — покачал головой Крейг.

Мария открыла ящик стола и вытащила оттуда полицейский револьвер.

— Оружие разбросано по всему дому, — сказала она. — Это просто сумасшествие.

Прежде чем Крейг успел ее остановить, она спустилась по лестнице, и он пошел следом. Эшфорд был прав. Им следовало уйти. Он не считал возможным прятаться у женщин и опять вынужден был прибегать к этому, вот уже второй раз за несколько последних недель.

— Кто там? — крикнула Мария.

— Полиция, — крикнул кто-то за дверью. — Откройте.

— Если вы из полиции, вам следует доказать это, — сказала Мария. — Иначе я вас не пущу.

— Здесь укрылись беглые преступники. Их автомобиль стоит у ваших ворот.

— Здесь их нет, — сказала Мария.

— Это убийцы.

Мария заколебалась, но Софи закричала:

— Все равно их здесь нет.

Мария крикнула:

— Покажите ваши удостоверения через щель почтового ящика, иначе я буду стрелять. Полиция, как бы не так! Вы думаете, что я дура?

Раздались тяжелые удары в дверь, Мария подняла револьвер двумя руками и выстрелила в притолоку. Удары прекратились.

— В следующий раз я прицелюсь пониже, — сказала она.

Наступило молчание, а затем сквозь щель почтового ящика протиснулся кожаный бумажник.

— Вот мое удостоверение, мадемуазель, — прокричал кто-то.

— Боже мой, — сказала Мария. — Это действительно полиция.

Софи побежала с Крейгом и Эшфордом наверх и провела их на лоджию, заросшую шпалерами виноградных лоз. Крейг и Эшфорд скорчились позади них, а Софи в развевающемся халате побежала обратно помочь Марии открыть дверь. Мария стояла перед двумя полицейскими. В руках у нее по-прежнему был полицейский револьвер.

— Мне ужасно жаль, — сказала она. — Честное слово, я даже не подозревала. Я имею в виду, что мы с Софи совершенно одни в этом доме и когда вы пришли и начали так страшно стучать… я имею в виду, что если бы я знала…

— Да, конечно, — сказал старший полицейский. — Теперь, если вы не возражаете, отдайте мне револьвер…

— Конечно, — согласилась Мария. — На самом деле я не очень люблю эти штуки.

— Чей это пистолет? — сказал полицейский и протянул руку. Мария неохотно вложила в нее револьвер.

— Мистера Тернера, — ответила она. — Он владелец этой виллы, и он очень любит оружие.

— Да, — кивнул инспектор, — я слышал. Мы хотели бы осмотреть дом, мадемуазель.

— Но здесь нет никого, кроме нас. Честное слово, — заверила Мария.

— Это очень большой дом, — сказал полицейский. — Здесь могут оказаться люди, о которых вы и не подозреваете.

— Боже мой, мы могли столкнуться с ними, — сказала Мария и взглянула на Софи.

— Возможно, вам тогда лучше осмотреть дом, — кивнула та.

— Я тоже так думаю. Меня зовут инспектор Сегюр. А это сержант Мартини. Мы беспокоимся о вас, милые дамы. Я сказал вам сущую правду. Люди, которых мы ищем… их машина стоит у ваших ворот.

— У ворот мистера Тернера, — сказала Мария.

— Трое этих людей… известно, что они очень опасны. Они вооружены.

— Трое? — спросила Софи.

— Это вас удивляет?

— Нет, — сказала Софи. — Если не считать… что мы, бедные девушки, могли бы сделать против троих вооруженных мужчин. Я очень рада, что вы пришли, инспектор.

— Я тоже рад, — сказал Сепор и поклонился, а затем заговорил с Софи на быстром провансальском наречии, по мере того как они переходили из комнаты в комнату. Когда они обошли весь дом, Сегюр послал Мартини с Марией вниз, а сам вместе с Софи вернулся в лоджию. Они стояли на каменном балконе и смотрели на море.

— Прекрасные виноградные лозы, — сказал он. — Какой замечательный ствол, он, наверно, в два этажа высотой.

— Отсюда вы можете увидеть собор Пресвятой Девы, — сказала Софи. — Подойдите сюда и взгляните.

— Я родом из Ниццы, — сказал Сепор. — Я вижу собор Пресвятой Девы по крайней мере один раз в году на протяжении последних пятидесяти трех лет. Но я в первый раз вижу виноградную лозу высотой в два этажа. — Он перешел на английский.

— За таким стволом легко может спрятаться человек. Будь у него пистолет, он мог бы убить меня.

— Будь он человеком такого сорта, — поправила Софи.

— Человек, о котором я думаю, уже совершил убийство сегодня вечером. Он убил бывшего полковника французской армии. Его звали Сен-Бриак. Мне сказали, что это было убийство. Я же думаю, что это была самооборона. Меня послали сюда арестовать этого человека и его друзей, но мне запретили осматривать место преступления. Полицейский не должен так работать. Вы знали Сен-Бриака?

— Нет, — сказала Софи.

— Он поддерживал, как бы это сказать, экстремистов в Алжире. Вы тоже их поддерживаете?

— Нет, — сказала Софи. — Из моих сверстников их поддерживают очень немногие. Нас уже тошнит от этого Алжира. Вы должны это знать.

— Да, я знаю, — кивнул Сегюр. — Мне тоже все это надоело. Вот почему я доволен, что этого человека здесь не оказалось. Вы же видели, что мы все осмотрели, не так ли?

— Да, конечно, — согласилась Софи, — вы все осмотрели очень тщательно.

— Я расскажу вам кое-что об этом Сен-Бриаке. Он был отвратительной скотиной. Конечно, вам придется поверить мне на слово…

— Этого вполне достаточно, — сказала Софи. — Совершенно ясно, что вы честный человек.

— Его сторонники — тоже мерзкие негодяи, — продолжал Сепор. — Меня уже тошнит от них. Они разыскивают тех троих, о которых я вам говорил, трех человек, которых здесь нет. Я очень боюсь, что они хотят их убить. Я надеюсь, что им это не удастся, но не могу им помешать. Мне не разрешают мешать им. Я уже однажды оказался в подобной ситуации. Это было во время войны. Только в тот раз убийцами были французы, а охотились за ними немцы. — Он пожал плечами. — Я сделал все, что мог. Мне хотелось бы сделать больше — я помню, что я сказал это себе тогда, в тот раз. — Неожиданно его вежливые манеры исчезли, и он в ярости воскликнул: — Я должен был сделать больше!

— Нет, — возразила Софи. — Вы были очень добры к нам. Мы вам за это благодарны.

— Я был настолько добр, насколько это было в моих силах, — покачал головой Сегюр. — Не думаю, что я заслужил вашу благодарность, но я выпил бы чего-нибудь, если вы не возражаете.

— Бренди внизу, — сказала Софи.

К нему вновь вернулись вежливые манеры, которые служили защитной оболочкой от приказов, которые он ненавидел.

— Давайте присоединимся к ним. Знаете, у меня есть странная привычка. Когда я уезжаю, я всегда даю два длинных гудка. Не могу понять, почему я это делаю.

Он вышел, а некоторое время спустя Крейг и Эшфорд услышали два длинных гудка, спустились вниз и прошли на кухню, где Софи сделала им омлет и салат и достала холодных цыплят из холодильника. Крейг обнаружил, что он чертовски голоден, и ел все подряд, запивая розовым анжуйским вином, которое подливала ему Мария. Софи с обожанием смотрела на него.

— Ну, разве он не великолепен? — спросила она. — Так и хочется съесть.

— Он — весьма привлекательная штучка, — согласилась Мария, — но что делать после того, как он будет съеден?

— Мы должны идти, — сказал Крейг.

— Дорогой мой, ты не в силах это сделать, — сказала Софи. — Эти люди все еще бродят где-то здесь, разыскивая тебя, так сказал инспектор, и они видели твою машину. Они должны понимать, что ты здесь, и Сегюр сказал, что у него есть приказ позволить им дожидаться снаружи. Я думаю, что тебе лучше всего остаться здесь с нами.

После этого она приготовила кофе, который он пил с бренди, а потом отвела его в спальню, уложила в постель, сбросила халат и устроилась рядом с ним. Ее сильные и ласковые руки обняли его, она положила его голову себе на грудь. Он слушал спокойное и ритмичное биение ее сердца, а потом она взглянула на его лицо и рассмеялась, и в ее голосе послышались насмешка и нежность, за которыми скрывалось отчаяние.