Крейг покачал головой.

— Он знал меня просто как Джона. Я знаю его фамилию потому, что он представлялся шотландским стрелкам.

Лумис проворчал и задумался. Немного погодя он сказал:

— Мне кажется, тут все правильно. Но мне хочется, чтобы ты рассказал это еще кое-кому, прежде чем я приму решение.

— Кому?

Лумис насмешливо посмотрел на него.

— Психиатру.

— Вы думаете, я сошел с ума? — спросил Крейг. — Я не собираюсь убивать его. Я просто хочу поговорить.

— Мне наплевать, сумасшедший ты или нет, — сказал Лумис. — Мне ты нужен такой, какой ты есть. Если ты считаешь себя чайником, можешь им и дальше оставаться до тех пор, пока работа не будет закончена. И, видишь ли, разговор с Маклареном может как-то изменить ситуацию. А я не могу рисковать. — Он повернулся к Грирсону: — Пойди и найди Уэтерли.

Уэтерли присоединился к ним в баре. Это был маленький румяный и белокурый человек, очень напоминавший Пиквика, известного героя романа Диккенса; он выпил пинту черного бархатного пива и выслушал историю про Макларена, Лумис тем временем отодвинулся в сторону и читал затрепанный роман в бумажной обложке «Смерть в пурпурном ордене». Немного погодя психиатр оставил Крейга и оторвал Лумиса от его книги.

— Всегда одно и то же, — пожаловался он. — Вы требуете, чтобы я ответил через несколько минут, когда мне нужно несколько дней, чтобы разобраться.

Лумис задумчиво посмотрел на обложку книги. Да, действительно, там были изображены пурпурные ордена.

— Ну, ладно, — фыркнул Уэтерли. — Он достаточно здоров, но находится под воздействием большого эмоционального напряжения, скорее всего, страха. Человек, которого зовут Макларен, важен для него в определенном смысле, который мне трудно объяснить. Можно сказать, что он представляет для него какого-то супер-Крейга — реализацию всех надежд и забот Крейга.

— Мне нет дела до вашей научной каббалистики, — сказал Лумис. — Это нужно срочно.

Уэтерли вздохнул.

— Вы используете все те же слова, что и я, но они имеют другое значение, — сказал он. — Ему недостает его жены, ему недостает его друзей, он боится потерять свою девушку. Он очень горячий, вспыльчивый человек. Людям, которые столкнутся с ним, может крепко достаться.

— Это случится, как только я найду этих людей, — сказал Лумис. — Так что делать с этим Маклареном?

— Если он действительно является воплощением супер-Крейга и жизнь у него тоже не сложилась, то Крейг будет чувствовать себя не так плохо. Если же он преуспел…

— Что вы имеете в виду, когда говорите «преуспел»?

— Крейг думает, что он может быть школьным учителем. По его оценкам это означает высокую степень успеха. Если это так, то я не советовал бы проводить эту встречу. С другой стороны, если с точки зрения Крейга он потерпел неудачу, то встреча может оказаться полезной для ваших целей.

— Я выясню, чем он занимается, — сказал Лумис, все еще разглядывая обложку своей книжки.

— Он дал мне адрес Макларена.

Лумис не глядя протянул руку.

— Это не имеет никакого значения, — заметил Уэтерли, — но я могу заверить вас, что с анатомической точки зрения такое строение этой молодой женщины совершенно невозможно.

Казалось, что это огорчило Лумиса.

— У нас у всех есть мечты, — сказал он. — Да, у всех. Иначе у вас не было бы работы.

В тот же вечер Грирсон вез Крейга на своей «лагонде» в студию «Экспресс Телевижн Компани». Рука у него только что перестала болеть и настроение было отвратительным. Он ненавидел Крейга и то, с каким легким презрением тот швырнул его и чуть было не покалечил, и теперь для него было делом чести добиться, чтобы тот был поражен, если не запуган.

Большой мягко мурлыкающий автомобиль должен был по всем стандартам произвести впечатление, и такое же впечатление производило водительское умение Грирсона, когда он гнал машину в сторону Хемпстеда сквозь усиливающееся движение по улицам Лондона; затем через Хит и к северу в сторону магистрали А1, заставляя стрелки компрессора, таксометра и спидометра карабкаться все выше и выше до тех пор, пока они не достигли отметки в сто миль и продолжали подниматься выше; автомашина, которая была достойна умелых рук, находилась в умелых руках. «Ну, погоди, подонок», — мысленно кричал Грирсон на Крейга. И он проходил повороты так, что все четыре колеса шли юзом, а таксометр только чуть вздрагивал, а он все жал и жал на педаль газа. Крейг, который все это время молчал, прислушиваясь к работе двигателя, повернулся к Грирсону.

— Вам следует почистить клапана, — сказал он.

Какой-то миг Грирсон был настолько зол, что чуть было не разбил машину, а затем, ослабив нажим своей правой ноги, рискнул взглянуть налево. Крейг явно смеялся над ним.

Грирсон снова резко нажал на педаль газа, и машину бросило вперед, потом он ослабил нажим, и они оба расхохотались.

— Очень хорошо, — сказал он. — Сдаюсь. Полагаю, что вам приводилось водить и «Лe Ман».

— Нет, — покачал головой Крейг. — Мне хотелось, но не пришлось. Обычно я водил «ягуар» типа «Е», но потом поменял его на «бристоль». Моя жена… — он поколебался, — предпочитала крышу над головой. У вас тоже неплохая игрушка.

— Сто десять миль — это ее потолок, — сказал Грирсон. — При ее возрасте грешно требовать большего. — Он еще немного сбросил скорость. — Теперь запоминайте. Я — парень, присланный рекламной компанией, потому что они хотят взять меня на работу, а я сказал, что хочу просмотреть запись. А вы — мой старый приятель, который оказался здесь, потому что я вас пригласил. Это означает, что все будут обращать внимание только на меня.

— Меня это устраивает, — сказал Крейг. — Представьте себе. Старый Макларен. Старый телевизор, — в его голосе звучала ирония, и Грирсон снова взглянул на него. Крейг не выглядел рассерженным; просто это его немного забавляло или вызывало сожаление.

— Как вас зовут? — спросил Грирсон.

— Джон Рейнольдс.

— Профессия?

— Директор компании, — сказал Крейг. — Продаем всякие большие игрушки.

— Как называется рекламная компания?

— «Дженсен, Кальдекорт и Трю».

— Роджер, — сказал Грирсон. — Когда все закончится, у Макларена будет вечеринка. Я договорился, что мы подъедем к нему, если ты не против.

— Посмотрим, — кивнул Крейг.

— Дайте мне знать, — сказал Грирсон. — Теперь расскажи мне подробнее о твоей компании, ты, грязный подонок.

Студия компании «Экспресс Телевижн» представляла собой большое здание с застекленным фасадом, расположенное среди лужаек, фонтанов и цветов. Вокруг было довольно много рощиц типа хертфордширских, которые создавали соответствующее обрамление и скрадывали некоторую угловатость здания, и сейчас весенним вечером его стеклянные стены излучали тепло многочисленных огней. У входа стоял швейцар в форме, которая представляла нечто среднее между формой офицера флота и патрульного королевских бронетанковых войск; широкие двери — безукоризненно чистые стеклянные поверхности — открывались автоматически, в лифтах пахло гвоздикой, а работники студии были так преданы своей работе, так поглощены ею, так счастливы от того, что они служат катодной трубке, что двое мужчин просто почувствовали стыд, что ничего не знают о телевидении.

Одному из сотрудников, Слетеру, было поручено просветить их. Он ввел их в курс дела в течение пятнадцати минут, затем пригласил в свой кабинет, где налил по большой порции розового джина, а потом повел в студию — через путаницу осветительных кабелей, звуковых установок и камер — в укромный уголок, из которого они могли и почтительном молчании наблюдать, как делается запись.

Крейг наблюдал за длинной процессией исполнителей: танцовщицы, одетые как райские птички; два комика в футболках; четверо молодых людей, целиком состоявших из зубов и электрических гитар, и шотландец по имени Арчи Макфи, который рассказывал шотландские анекдоты мягким голосом горца и философствовал на тему о стремительности городской жизни и о том, как плоха она по сравнению с журчанием ручья, в котором водится форель, и криками выпи посреди вересковых зарослей. Настоящее имя философа было Макларен.