— В девять, через два часа. 121, дом 23864, квартира 12-А, записал, — подтвердил Чанг.

— Тебе Чарли объяснил, в чем дело?

— Да, объяснил. — Чанг...

— Да?

— Я на тебя надеюсь...

Турбовинтовой самолет прибыл в Лос-Анджелес. На этот раз Рикардо не остановился ни в «Королевской», ни в «Колумбии». Он выбрал плохонький третьеразрядный отель, расположенный далеко от центра. Позвонил на центральную АТС отеля и попросил разбудить его ровно в семь утра. И тут же заснул. И сон, который ему привиделся, пожалуй, как нельзя более подходил ко всему тому, что случилось накануне. Ему приснилось, что он бредет по улочке в Бруклине (Бруклин всегда пах бойней), кровь обильно течет из носа, и он с силой тянет на веревке труп какого-то мужчины. Потом он вдруг увидел себя на Восточном шоссе, том самом, что мягко скользит среди холмов и равнин. День стоял теплый, моросило, он лежал навзничь на асфальте, и по лицу стекали струйки воды. Он хотел встать, но лишь слабо пошевелил пальцами и открыл глаза. Сейчас проедет грузовик или авто и раздавит его.

И вдруг он уже не на шоссе, а словно в замедленной киносъемке бежит по какому-то мосту; он узнает ого, очень похоже на Кохимар — там, в окрестностях Гаваны, только почему-то не видно моря. Йоланда сидит, прислонившись спиной к дереву, метрах в ста от него. Он ей улыбается и жестом приглашает подойти. Вот-вот он и сам подойдет к ней, коснется ее пальцами, вот и она простирает к нему руки. И вдруг она исчезает, а на ее месте сидит этот тип, наставив на него револьвер. И стреляет.

Весь в поту, он проснулся. Звенел телефон. Это ему звонили из бюро обслуживания известить, что пробило семь утра. Он что-то пробормотал в ответ и повесил трубку.

Все тело болело, и, казалось, совсем уже не было сил. В ванной он взглянул в зеркало: губа вздулась, около носа появился темный синяк. Он принял душ, оделся и спрятал револьвер в карман пиджака. Потом-спустился в холл, выпил кофе со слив-ками и позвонил в аэропорт. Рейс на Майами будет в 12.00 пополудни. Сегодня пятница, а завтра, в субботу, Гавана получит его шифровку с планом нападения на порт Сьенфуэгос.

Но Йен Чанг уже летел самолетом, следующим рейсом до Майами, Флорида..,

Без пятнадцати двенадцать в ту же пятницу, 9-го, Майк Норман сидел в приемной Стюарта Дьюка. Машинистка, повернувшись к нему спиной, перепечатывала какой-то документ. Норман решил развернуть свой корабль носом к ветру, направить его прямо в сердце бури. В любом случае, рано или поздно, старик об всем узнает.

В восемь утра он заехал в госпиталь, и доктор Клюгер сказал, что жена Сан Хиля вне опасности (и главное — ее никто не может видеть: после операции, когда ей извлекли пулю из плеча, доктор сумел так устроить, что ее поместили в изолированную палату в западном крыле здания, предназначенном для родственников служащих агентства). Клюгер солгал в регистратуре; он записал эту женщину как свою свояченицу, указав в карточке, что она случайно попала себе в плечо, прочищая охотничье ружье. Норман успокоил его, заверив, что сегодня же вечером женщину перевезут в частную клинику на Кинз.

— Она сегодня вечером сможет дать показания? — беспокойно спросил он.

— Она сможет говорить, как только пройдет действие наркоза, — ответил Клюгер.

— Хорошо, Вилли: ты усыпи ее, если она проснется. Но мне она будет нужна в восемь вечера.

Грязное дело, но Вилли стольким был обязан Норману, что не смог отказаться.

— Около половины восьмого я приеду и заберу ее. Не уезжай из госпиталя.

Клюгер попытался было слабо запротестовать, но Норман уже повернулся к нему спиной и вышел.

В десять утра он появился в морге. Труп Павелчака сторожил человек, приставленный Максом. Заведующий моргом, невзрачный человечек с расплывчатыми чертами лица, толстыми очками и прилизанными по лысому черепу прядками светлых волос, был преисполнен волнения, ибо чувствовал себя причастным к «государственным секретам», заговорам и так далее. Когда же «первый помощник палаты» представил ему Нормана как «большого начальника», он совсем растерялся.

Норману не стоило большого труда объяснить человечку, в чем дело, тем более что он вообще ничего не объяснял. Лишь смутно упомянул о «государственной безопасности», и, казалось, человечек вот-вот вытянется по стойке «смирно». Норман заверил его, что в четыре часа дня они заберут трупы Сан Хиля и Павелчака, и попросил (почти приказал) сделать вскрытие.

В 11.30 Норман позвонил Чарли Мелтону и поручил ему все связанное с Павелчаком: известить семью, организовать все в похоронном бюро и заняться похоронами. Ему же он поручил и жену Сан Хиля: найти место в хорошей частной клинике на Кинз и в 7.30 вечера ждать его с каретой «Скорой помощи» у госпиталя управления.

Было без пяти двенадцать дня. Норман погасил сигарету.

— Пройдите, пожалуйста, мистер Норман, — сказала секретарша.

— Сони нет, — нервно бросил Хосеито Менокаль.

— А что еще ты смог разузнать? — спросил Фико Таблада, выпуская дым через нос.

— Какого черта, Фико? Убили Роберто — вот что сейчас главное.

Таблада снова вспомнил свой вчерашний телефонный разговор с Роберто Сан Хилем: «Ортис хочет меня видеть». «Он в Нью-Йорке?»

«Нет, мне позвонил некий... Рамон Сьерра. Ты его знаешь?» «Никогда о нем не слышал».

Сан Хиль обещал позвонить ему после семи вечера. В десять Фико охватила тревога, и он позвонил Хосеито Менокалю и попросил его съездить на Парк-авеню. В двенадцать ночи Хосеито перезвонил и сказал, что квартира Сан Хиля не отвечает.

Рано утром на следующий день Хосеито снова вернулся на Парк-авеню и нашел там группу полицейских и кареты «Скорой помощи». Он смешался с толпой зевак и увидел, как на носилках выносили тело Сан Хиля и еще какого-то незнакомого ему человека.

Он бросился к Фико Табладе. Но где же Соня, жена Сан Хиля?

— Думаю, что толстяк Ортис должен кое-что объяснить нам, — пробормотал Фико. — Который час?

— Девять тридцать.

— В двенадцать я буду ждать тебя в аэропорту. Если придешь раньше, возьми два билета на Лос-Анджелес.

Без пяти двенадцать. Стюарт Дьюк сидел в кабинете, молча покусывая кончик сигары. Он размышлял о том, что сказать Майку Норману. Видимо, случилось серьезное, потому что Майк

рано утром позвонил его секретарше и срочно попросил встречу на двенадцать дня.

Он откинулся назад на вертящемся стуле с высокой спинкой и положил палец на красную кнопку вызова, но не нажал ее.

С того самого мгновения, когда утром секретарша сказала, что Майк Норман прибудет ровно в полдень для какого-то сверхсрочного сообщения, Дьюка охватило чувство легкой тревоги. Он так и не сумел справиться с ним. Отчего такое нервное напряжение? Раньше он даже не вспомнил бы о встрече до того самого момента, пока не нажмет кнопку и не попросит секретаршу пропустить посетителя в кабинет. Но это в прошлом. Сегодня же все утро в голове теснились какие-то смутные мысли. Да, уверенность в себе и закалка остались позади. И вовсе не потому, что он, Стюарт Дьюк, вдруг мгновенно состарился (хотя он действительно постарел). Просто слишком быстро изменился мир и оставил его в хвосте.

Наконец он решился.

Крепко прикусил зубами сигару и нажал кнопку. Минуту спустя, побледневший, но как всегда подтянутый и самоуверенный, Норман вошел в кабинет.

Они летели над белым ковром облаков. Самолет забрался более чем на пятикилометровую высоту, внизу проплывали горы. Сейчас 12.40 дня, в 14.00 они прибудут в Майами.

Рикардо машинально листал купленный в аэропорту номер «Таймса», но его взгляд скользил, не задерживаясь, до строчкам. Мысли блуждали далеко.