В оставшиеся вечерние часы и еще долго ночью его воспаленный мозг непрерывно проворачивал события последних шести месяцев. Его мозг теперь был сродни некоей мощнейшей ЭВМ, которая проворачивая огромное количество полученной извне информации, выдает в итоге необходимый алгоритм нужных действий.

Итак, нынешнее положение. Он разгильдяй, сачок, двоечник, в его зачетке сплошные "удочки".

Задача: в течение следующего семестра совершить кардинальное движение вверх, сдать предстоящую сессию на отлично.

Как воплотить? -- иллюзий здесь не было. Игнат знал прекрасно, что задача им поставлена неимоверно сложная. Да и многие ребята-старшекурсники утверждали однозначно, что он задумал практически невыполнимое. Тот же Мишка Кошелкин так говорил:

-- Здесь психология дюже большая заложена, зачетка твоя давит по-черному. Вот чуть запнулся ты, положим, на экзамене, препод он что? --- он первым делом глядь в зачетку, мол, что ты за фрукт?.. А та-ам!.. И сразу, сразу к тебе са-а-всем другое отношение.

Психология!

Уж кого-кого, а только не его Игната Горанского требовалось убеждать нынче в важности психологического аспекта в деле оценки преподавателем уровня знаний студента. В чем-чем, а уж в этом он за последних полгода убедился сполна.

3

Психология

Во вторую сессию предстояло четыре экзамена. С двумя (а ведь это даже арифметически целых полдела!) ситуация была достаточно ясной с точки зрения как раз психологии, ведь читала оба предмета на потоке Галина Максимовна. В тоже время было и ясно, что в свете поставленной задачи известные предыдущие события совершенно ничего не значат. Зацепиться, "спихнуть", лишь бы не вылететь -- сейчас это задачи вчерашние, нынче на кону совершенно другие цели. А, значит, и предстать в глазах преподавателя он должен совершенно другим.

На физфаке Галина Максимовна читала математические дисциплины уже много лет, и все прекрасно знали эту ее излюбленную манеру вести лекцию с подключением аудитории, делая легкую паузу в процессе диктовки, как бы ожидая подсказки. То, что к особо активным в этом смысле у нее на экзамене особое отношение Игнат убедился совсем недавно и сам на примере Семенковой Оксаны. Утверждали также факультетские всезнайки, что и к тем, кто сидит постоянно на первом ряду во время лекции, у Галины Максимовны также особое отношение на экзамене. Эти две вышеозначенные "психологические" особенности и были взяты Игнатом на вооружение в данном случае.

Что касается первого ряда, то тут сразу же возникли определенные трудности, потому как желающих воспользоваться этой известной психологической особенностью преподавателя оказалось на потоке предостаточно. Возникла даже некоторая конкуренция, поэтому теперь было важно даже не проспать, а встать пораньше, поторопиться, заскочить в аудиторию в числе первых.

Подобное было совершенно немыслимо всего лишь несколько месяцев назад, но после каникул Игнат явился в университет предельно собранным, целеустремленным, порой даже поражаясь этой удивительной особенности уже своей собственной психологии. Он! -- обожающий поспать всласть, "под завязочку", обожающий просто поваляться в ничего не делании вдоволь, впадающий периодически на длительное время в безразличную полусонную расслабуху, он, разгильдяй махровый вдруг предстал совершенно другим, и поразительная эта метаморфоза случалась с ним неоднократно по жизни и впоследствии. Случалась именно тогда, когда это было необходимо, когда вставал вопрос ребром, вставал вопрос о выполнении главного жизненного предназначения, или, той исходящей корнями из Бытия предыдущего, пронизывающей стержневой линии его судьбы.

Теперь, словно его организм в целом был запрограммирован на оптимальное решение поставленной задачи, сжимая властно в волевой неукротимый комок, повелевая действовать неукоснительно, действовать именно так, как необходимо. Вставать своевременно, не пропускать ни единой лекции, писать конспект, писать обязательно! -- пускай даже на полном автопилоте, прорабатывать тщательно лекции и практические после занятий.

И к своему немалому удивлению он вскоре ощутил отчетливо, что так жить не только не в пример надежней, устойчивей, но и куда увлекательней. Ведь такой образ жизни давал не только некий четко осязаемый интерес достижения поставленной цели, интерес сродни игровому, когда просто влечет занимательная сложная задача. Такой образ жизни придавал и твердую уверенность в студенческом будущем, наполнял существование подлинным смыслом, возвышал неизмеримо свою собственную значимость в глазах собственных, да и в глазах окружающих.

Заняв с течением времени на практических занятиях место в числе лучших, наблюдал Игнат подлинно изумление среди бывших соратников по разгильдяйскому цеху.

-- Никак, в отличники двигаешь? -- спршивали у него не без ехидства.

-- Имею право.

-- Ну-ну, поглядим. Что так вдруг, откуда порывы?

-- Таков мой каприз.

-- Это он с перепугу, видать! Опосля, как Круглова чуть-чуть не скушала.

Что же касается второго важного психологического аспекта, или выше упомянутой любви Галины Максимовны к "подсказкам" во время чтения лекции, то и здесь дело очень скоро приняло неожиданный оборот, причем в самом приятном смысле. Начали в огромной степени сказываться индивидуальные особенности памяти Игната, именно те, которые позволяют назвать его память, в своем роде, даже феноменальной.

Следует подчеркнуть снова, что его чисто механическая память была самая заурядная. Возможно, поэтому и новый учебный материал Игнату было, как правило, довольно непросто "подхватить на лету", в особенности материал громоздкий, насыщенный формулами. В этом случае, что бы разобраться основательно, требовалось непременно уделить время, привыкнуть, попытаться предельно упростить где-то там во внутреннем осознании, разложить внятно по ступенчатым полочкам.

Ведь "понять" --- что значит?

Это и значит упростить максимально, свести объемный, поначалу маловразумительный словесный массив к ряду четких осмысленных положений. Свести к той общей основе, исходя из которой, можно в случае необходимости выстраивать любые сколь угодно сложные частности по данной теме. И вот, когда это удавалось Игнату, то есть упростить понимание до такой вот основы, тогда эта главная общая основа оставалась в его памяти навсегда.

Навсегда! -- это сказано без каких-то преувеличений.

В прошлом семестре, решая неимоверное количество задач в яростной борьбе за спасительную кругловскую закорючку, обращаясь постоянно к теории, Игнат очень многое постиг именно таким образом, возведя понимание многих важнейших математических понятий в ясную четкую суть.

То есть, приведя именно к тому, что он забыть уже не мог никогда.

Такое понимание, закрепленное прочнейшим образом в памяти, оказалось превосходным подспорьем на обозначенном пути вверх. Теперь, например, математический анализ уже не воспринимался как некое беспорядочное скопище значков, формул и цифр, теперь многие обозначения и понятия стали привычными. Как следствие, новые лекции уже не наваливались одна вслед другой чугунной неподъемной тяжестью, теперь новые лекции как бы нанизывались последовательно в мозгу на базе знакомого, привычного, нанизывались в мозгу легко и естественно.

В сочетании с регулярной проработкой нового материала и молниеносной природной реакцией это позволяло частенько опережать в "подсказках" не только обычных, хорошо успевающих студентов, но даже и всевозможных стратегов наподобие той же Семенковой Оксаны с ее заранее заготовленным чужим конспектом на столе.