По началу и это удивляло многих, однако вскоре превратилось в нечто обыденное. А для Галины Максимовны вдобавок еще и в то, что следовало непременно поощрять и приветствовать. Каждую его подсказку она воспринимала с обязательной улыбкой, бросая в его сторону благожелательный скорый взгляд:

-- Так, так...

А иногда и:

-- Молодчина, Горанский!

С Лебединским Андреем они теперь общались гораздо теснее, обсуждая не только отвлеченные высокие материи. Непонятки по учебному материалу подчас возникали даже у профессора будущего, тогда он с раскрытым конспектом подходил не к кому-нибудь в тринадцатой группе, а именно к Игнату, и они разбирались вместе, обсуждали и дискуссировали.

Таким образом, на обеих математиках с "психологией" дело наладилось скоро, двигалось к сессии в самом нужном направлении, вдохновляя надеждой. Оставалось лишь продолжать настойчиво, неуклонно, не сбавляя оборотов, и далее.

Однако в расписании предстоящей сессии значилось еще два экзамена. С одним из них также ситуация была более-менее ясной. Этим экзаменом снова была "История КПСС" с забавным старичком профессором в роли экзаменатора. Увы, в минувшую сессию получилась лишь "удочка", нынче совершенно неприемлемая, но ведь какова была ситуация! Сдавать пришлось без подготовки, зато на сей раз, вне чудовищного экстрима просто неизбежен другой результат.

Итак, оставался четвертый последний экзамен. И наиболее непредсказуемым дело виделось лишь касательно этого экзамена. Непредсказуемым именно, именно с учетом психологических особенностей будущего экзаменатора.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ЕДИНСТВО И СМЫСЛ

1

Пришло время сказать

Безусловно, психологическим особенностям будущих экзаменаторов необходимо было отвести важнейшее место. Однако это было лишь из области тактики, неких уловок, весьма действенных лишь при наличии определенной фундаментальной основы. Нужны были глубокие прочные знания, и для этого необходимо было сконцентрировать волю в единый могучий кулак. Это! -- сейчас виделось наиважнейшим стратегически.

Получится ли?

Желание было огромное, но решала теперь воля. Воля и воля, прежде всего.

* * *

У слова "воля" "имеется несколько достаточно контрастных значений. Об одном из них в значении свободы выбора человеческой личности мы уже неоднократно говорили в романе. Теперь же по ходу развития действия возникла необходимость поговорить и о другом значении этого слова. Сказать о воле в том смысле, что значился в последних фразах предыдущего абзаца:

-- Но решала теперь воля. Воля и воля, прежде всего.

Сейчас возникла необходимость сказать о воле как о характеристике твердости характера человека, о его способности держаться всеми силами принятого решения, добиваться намеченной цели. Довести неуклонно, последовательно свои действия до нужного результата.

Это значение слова "воля" нам особенно важно потому, что в нем именно отчетливо проявляется принципиальное единство обоих Высших начал этого глобального Бытия. Единство начал положительного и отрицательного, или по Святому Писанию начал Божественного и дьявольского.

В Святом Писании оба этих начала разделены предельно контрастно, разделены как начала полностью антагонистические. И это понятно в свете поставленной на тот момент Цели.

Какова тогда была Цель?

Была Цель задать человечеству ясный направляющий толчок в истинном направлении, в направлении Доброго и Светлого начала в душе нашей.

Была Цель исполнить это предельно доступно на тогдашнем мировоззренческом уровне, предельно доступно для всего человечества в целом. Предельно доступно как для мужа ученого, "книжника", так и для человека простого, рыбака и мытаря, человека даже неграмотного. Была Цель исполнить это предельно доступно на все времена, поскольку это контрастное разделение человечества на два слоя по "учености", то есть по интеллектуальному развитию, было, есть и будет всегда. Так, например, в настоящее время это разделение сохранилось и даже принципиально возросло.

Употребив здесь слово "принципиально", я имею ввиду следующее. В те времена представления о Высших силах у крайних слоев общества (в интеллектуальном смысле) не различались существенно. Конечно, были отдельные мыслители со своим особенным взглядом, но обычно положительное Божественное начало олицетворялось в виде некоего благообразного мужа или седовласого старца, восседающего где-то там на "небесах". Начало же отрицательное рисовалось злобным образом Сатаны с внешностью также человеческой, но и добавлением некоторых известных характерных деталей в виде рогов, копыт и т.д.

Вне всякого разделения на слои по учености и интеллекту тогда верили слепо в чудеса Высшие, верили как в нечто бесспорное. Верили как в чудеса сказочные, как бы по мановению волшебной палочки.

Однако в настоящее время имеется резкое различие в данных представлениях. Так, у нынешних масс оно и сейчас мало чем отличается от прежних представлений с прежней почти детской верой в могущество всевозможных гадалок, "колдунов" и т.д., то есть, по сути, в чудеса сверхъестественные. Зато у нынешних "книжников", интеллектуальной элиты положение совершенно иное. Разнообразие нынче здесь неисчислимое от "неверия" полного до самых, что ни есть изощренных эзотерических построений.

Принципиальное отличие в интеллектуальном смысле нашло глубоко символическое отражение и в культуре. Культуру, искусство сегодня можно очень четко разделить на два совершенно разных вида. На культуру "элиты", культуру интеллекта, отражающую этот Мир во всем его сложнейшем, непостижимом многообразии и культуру "массовую".

В произведениях великих, вечных, классических и душа человеческая представлена как принципиальное отображение этого Мира, когда оба начала переплетены подчас неразделимо. Когда человек способен проявить себя, подчас совершенно неожиданно, как с положительной, так и с отрицательной стороны. А вот в творениях "массовых" два начала разделены предельно контрастно, в этих творениях действующие лица обычно разделены на карикатурно "злых" и почти ангельски "добрых". И необходимо это именно для доступности, для восприятия именно "массового" во имя его величества рейтинга, а значит, соответственно, и для кассы.

Что же касается данного романа, то он в отличие от творений массовых рейтинговыми соображениями никак не повязан. Мой читатель особый, и одного на миллион из толпы не меняю; соответственно, и говорить мы можем гораздо глубже в деталях, говорить доступно лишь избранным.

В чем главное предназначение романа?

Кинуть взгляды с высоты ушедших тысячелетий, кинуть взгляды с высоты накопленных знаний. Обозреть единый Мир с нынешней горки предельно вообще, используя универсальный метод соответствующих аналогий.

Немедленно подчеркну, что говорить детальнее Святого Писания мы можем лишь в частностях. Сие и есть истинное предназначение творца в вечности: преломить, отразить порой в деталях доступных лишь избранным Великую Книгу.