А уже тот, кто говорил дело, ощущал себя настоящим победителем. Возвышенная радость победы, неутолимая жажда пережить ее вновь и вновь превращали в итоге самый обычный урок, решение одной-единственной задачи в азартнейшее соревнование, захватывающую викторину идей, и даже самые безнадежные члены мафиозной цепочки, хоть и разумея ничтожно по сути, следили за этим соревнованием с неотрывным вниманием.

На дом Сергей Петрович задавал обычно одну задачу из учебника и одну свою. Не раз так было, что из всего класса решить ее удавалось одному Игнату. Решить, переворошив сверху вниз и снизу вверх целую гору учебных пособий, разрисовав вперемешку черновые тетрадки чередами изорванных формул.

И уже после, лежа в постели, до прихода сна с наслаждением воображал он, как назавтра утром в ответ на долгожданный вопрос учителя: "Ну что, ребята, как там наша задачка?" -- победно вскинется лишь одна, одна-единственная его рука.

4

Сомнения вера

В самые первые годы своего земного существования Игнат, по сути, лишь реализовывал данное ему Свыше, реализовывал то, что дано нам изначально, "дано неизвестно за что и неизвестно за какие слуги". И в крохотных рамках, так же полученной им Свыше общественной миниячейки, ограниченной строго луговыми околицами маленького провинциального поселка, ему было очень просто выделиться среди сверстников, а иногда даже и добиться всеобщего восхищения.

Но... незаметно прошли годы.

Кончилось детство.

Пришла тревожная пора решающих перемен.

Чем, чем таким уж, "особенным", выделялся он среди сверстников теперь?

Ну, отличник... и что?

Только в одном его классе было еще три девчонки-отличницы, причем у них тех самых нелепых проколов, побочных следствий так называемого "рационального подхода" к учебе никогда не было. В различных предметных олимпиадах он также хоть и множество раз участвовал, но никогда далее районной не пробивался. А вот та же Галина Изотова и на республиканской сражалась успешно. Правда, на контрольных по математике и физике его пятерка не раз была единственной на все параллельные классы, не раз его лучшие сочинения с восторгом зачитывали учителя, но... Опять же, все это были заметные достижения лишь в мизерных рамках крохотной захолустной провинциальной "ячейки".

Поступи он, предположим, на физфак, и кем? -- кем он будет вот там? Там, среди избранных, преодолевших успешно жесткий экзаменационный отбор? Там, на фоне умниц и вундеркиндов, победителей союзных и международных олимпиад?

Огромные сомнения одолевали Игната.

И все же она была! -- была вера в свои силы, вера в свои возможности. И вдохновляли, поддерживали эту веру именно уроки физики.

Ведь теперь он познал, познал по-настоящему, что значит решить ту задачу, которую никто не решил, осилить победно вершину, которая поначалу казалась до неприступности сложной. Возможно, заполночь уже воскликнуть "эврика!" -- чуть слышно, и долой мгновенно все сомнения, лишь ясность и вера... Крылатая вера, высоких стремлений могучая сила, и тотчас подвластны любые вершины, стоит лишь по-настоящему захотеть.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

НЕ ЗА МОРЕМ-ОКЕАНОМ

1

Минирейхстаг

В раннем детстве под влиянием возвышенных фраз, что, казалось, насквозь пронзали всю идеологическую атмосферу вокруг, под аккомпанемент задорный ежедневных газетных и телерадиоуспехов Игнат верил по-настоящему, верил всерьез, верил без всяких сомнений.

Верил и надеялся втайне, что однажды утром в советской стране вдруг триумфально объявят коммунизм, и тогда мгновенно, разом, сбудутся надежды и мечты, сбудутся разом и навсегда, как в чудесной волшебной сказке после ее счастливого конца.

Но годы шли, а коммунизм так и не объявляли.

И с каждым годом сквозь ярко-алый покров звонкогласых возвышенных фраз, через конвейер набатный небывалых трудовых достижений все отчетливей и явственней стало проступать нечто совершенно иное и даже противоположное. И отнюдь не где-то там, неведомо где "за" морем-океаном в неведомых далях, а тут же, рядышком.

Например, в их районном городке, что в двадцати километрах от поселка, и где Игнату приходилось бывать по различным делам довольно часто. Там на автостанции возле посадочных площадок возвышалось тогда массивное угловатое построение для известных людских потребностей. Это было самое первое, что бросалось в глаза, стоило лишь выйти из автобуса. Каменное, серо-зеленого, казематного цвета оно издали очень напоминало то ли минирейхстаг на картинах его последнего решающего штурма, то ли еще какое-то крупное оборонительное сооружение, что по каким-то непонятным причинам осталось нетронутым еще с войны.

-- Х-хе, додуматься! -- бормотнул однажды куда-то в сторону их учитель математики. -- Под самый нос, считай, впёрли.

Они тогда возвращались в поселок с районной олимпиады. Автобус в тот теплый майский день "по техническим причинам" задерживался -- долго, томительно долго вдыхали они насквозь пронизывающую, спертую "амбру"... И вот впоследствии, заслышав снова привычно, что в их самой первой на планете социалистической стране все так "разумно и правильно", Игнат почему-то невольно и тотчас вспоминал эту поездку, слова учителя, его, перекошенное омерзительной гримасой, усталое лицо.

2

"Насосная" станция

На самом деле это была не насосная станция, а спасательная. Работал на ней Игнат во время летних каникул после восьмого класса.

Место это разыскал Витька. Как уже говорилось ранее, каждое лето ему приходилось искать, где подработать. Мешал он раствор, таскал кирпичи на стройках, был подсобником у мелиораторов и даже геологов. Геологические партии тогда частенько наведывались в поселок.

Витька уже знал, где и как искать. И вот однажды он предложил:

-- Хочешь деньжат подработать? Есть тут одно блатное местечко.

-- Кто ж не хочет! А где это?

-- На спасательной, слышал? Два матроса на сезон надо. Восемьдесят рэ в месяц на брата. А всего за лето стольника полтора чистыми выйдет.

Сто пятьдесят!

Целое богатство, если еще и десятки живой не держал в руках отроду. И хоть Игнату было несравненно проще выпросить у матери деньги на новый костюм или туфли, однако лишних денег в семье не было, и он прекрасно знал это. Что-что, а приодеться на сто пятьдесят рублей в те времена парню можно было с ног до головы, и не только на летний сезон.

И еще. Это были бы его первые, впервые заработанные собственными руками свои деньги. И познать то, как они достаются по жизни, казалось ему непростым испытанием, испытанием первым такого рода и уже потому интригующим.