Ну вот и конец.

Наверное, самая тяжкая из всех глав. Тоскливей всего ковыряться в чернухе тогда, когда в памяти только иное. И рад бы не трогать, и пожалел сотню раз, что ввязался. Но иначе нельзя, коль задача поставлена прямо, задача понять и увидеть причины начал.

Мы имеем две сути внутри, и мечтаем о том, чтобы было красиво всегда. Но объять этот Мир лишь одной красотой не получится, хочешь-не хочешь, а нужно взглянуть и с другой стороны.

И, взгромоздясь, наконец, на пригорок, кинем взгляды с его высоты.

ГЛАВАПЯТАЯ

"ЧЕЛОВЕК ЧЕЛОВЕКУ"

1

Особые черты

Когда Игнат читал книги, смотрел кинофильмы, он всегда всей душой своей переживал за персонажей положительных, "добрых" и ненавидел отрицательных, "злых". То же самое он может сказать и о всех своих друзьях, приятелях, знакомых детства с которыми обсуждал книжные и киносюжеты, даже о таких как Зэро, Лось и Антольчик. Тоже самое он может сказать и о всех тех, кого знал в будущем, когда стал взрослым.

Наверное, с того самого мгновенья, когда человек стал человеком, он, вместе с тем, приобрел внутренне и некоторые общие особые черты, животным вовсе несвойственные. И потому Игнат теперь непоколебимо уверен, что каждый на этом свете, даже самый отпетый злодей и преступник всей душой своей болеет за доброе и ненавидит злое, когда читает книги или смотрит кинофильмы.

Вместе с тем, с того же самого неуловимого мгновения человек приобрел внутренне и некоторые совершенно иные черты. И эти черты проступали наружу вне книг и кино, проступали всевластно в действительном мире, и потому почти каждый день наблюдал Игнат где-то там, в своем внутреннем "я" внезапную и необъяснимую перемену. Будто кто-то пинком нахальным и властным распахивал с грохотом настежь невидимую перегородку, и оттуда, потирая усмешливо лапки, а то и просто хохоча во все горло, выпрыгивало нечто ему совершенно несвойственное, циничное, безжалостное ? то, что до поры до времени таилось там тихо и незаметно, наверняка понимая, что суетиться особо и не нужно, его час и так непременно наступит.

И если бы Игнат, как некоем воображаемом реалити-шоу вдруг пристально глянул на себя со стороны, то убедился бы тотчас, что иногда в чем-то он даже и переплюнул с запасом тех самых "злых" отрицательных персонажей, которых так ненавидел -- когда читал книги, или смотрел кинофильмы.

Тем более, что вообразить ему это тогда было совсем нетрудно. Ведь он и сам в те годы не раз становился объектом самых различных и самых обычных в мальчишечьей жизни забав. "Гвардеец", "пацанчик" -- все это было так относительно за порогом своего класса, там за порогом класса был другой мир, была улица.

-- Эй ты, пацанчик, послушай сюда! -- обращались частенько к нему в этом мире.

Там в этом мире была своя иерархия.

Неизменным чаще всего было другое.

Даже в своем классе определенное место в иерархии, завоеванное в сотнях борцовских поединков на школьном дворике, необходимо было подтверждать постоянно. И не все здесь зависело только от себя самого. Тот же Славик Малько, например, в первом классе мог с любым из ровесников смело поспорить, и причислялся бесспорно к гвардейцам. Но потом он словно приостановился в росте. Через несколько лет Славик Малько был более, чем на голову ниже наиболее рослых ребят -- так вот совершенно неожиданно по какому-то внешнему фатуму он вдруг превратился в пацанчика, пацанчика безнадежного, забавляться над которым, как над весьма опасным прежде соперником было теперь для многих еще более в охотку.

Наоборот, одноклассник дружка лучшего Витьки по прозвищу "Генка-Артист" всего лишь за лето так вытянулся, что даже не узнать было.

-- Знаешь, кто у нас в классе теперь "самый здоровый"? -- поведал однажды как о диве каком-то тоже заметно повзрослевший Витька.

--- ... ?

-- Генка-Артист. А помнишь, рассказывал, как его дрючили!.. Зато теперь, психопат какой-то, кто б раньше подумал. Вчера вот об Сережку Матвеева в ощеп указку сломал.

-- Задаст он теперь вам перцу! -- заметил на это уверенно Игнат. -- Еще и не то увидишь.

И действительно, он уже не раз примечал, как бывший объект насмешливых "детских" забав, повысив и для себя неожиданно свой незадачливый статус, далее словно изо всех сил поспешает сполна компенсировать прежние мытарства... Нечто подобное, впрочем, Игнат наблюдал неоднократно впоследствии и в мире взрослых, когда "взрослые" забавы внешне, вроде бы и совершенно другие, но по своим первородным причинам и по сути глубинной те самые... Те же самые, "детские".

2

КРАСИВО, ВЕЛИЧЕСТВЕННО... и про свиней.

"Время, когда люди не будут убивать друг друга и животных, рано или поздно настанет, иначе и быть не может, и он воображал себе это время и ясно представлял самого себя, живущего в мире со всеми животными, и вдруг опять вспомнил про свиней, и у него в голове все перепуталось.

...ведь если их не резать, то они размножатся, знаетели, тогда прощайся с лугами и огородами. Ведь свинья, ежели пустить ее на волю и не присмотреть за нею, все вам испортит в один день".

А.П.ЧЕХОВ. "ПЕЧЕНЕГ"

Небо, солнце, звезды. Земля, вода, воздух и еще многое, многое... Все это было до него, было сейчас, и должно было быть, должно было быть еще неведомо сколько.

Появился на свет он почему-то в огромной могучей стране, где вот уже больше, чем полстолетия "строили коммунизм". Так было до него, так было сейчас, так оно и должно было быть. -- так беззаветно и искренне он тогда верил.

То, что говорили о коммунизме в школе, то, что писалось о нем в книгах было красиво и величественно, Красиво и Величественно, как сама Правда.

Его беззаветная детская вера была естественным откликом юной, чистым листом выброшенной в "незнакомый лес", настежь открытой души на простые и понятные идеалы и лозунги. Его беззаветная детская вера была ясным отзвучием, пламенным следствием главной "особой" черты, той главной особой, доброй и светлой черты, что появилась у человека именно тогда, когда он стал человеком.

Красота и Величественность так завораживают, уносят подчас в ослепительный мир, уносят подчас в гипнотический радужный транс, зовут за собой на решительный праведный бой без оглядки. Красота и Величественность уносят настолько в блистательный ангельский мир, что даже и вспомнить порой на ходу неуместно, что помимо доброго и светлого в нашей душе притаилось властительно и нечто с другой стороны.

Красота и Величественность уносят подчас беззаветно настолько в мечтательный солнечный рай у волшебной хрустальной реки, что даже и вспомнить никак неуместно в душевных порывах прекрасных про безнадежно немытые рыла каких-то "свиней", пускай они даже и рядышком с чистой парадной лужайкой. Пускай они рядышком так, что и ближе нельзя, в своем собственном хлеву, самых разных мастей и размеров.