Просматривая «Бюллетень», Сталин, естественно, особое внимание уделял статьям о собственной персоне, публикуемым почти в каждом номере. Через свой журнал Троцкий вел почти непрерывную дуэль с советским диктатором. Это было единственное русскоязычное издание в мире, в котором с глубоким знанием дела, мастерски, да еще и на базе марксистско-ленинской догматики разоблачалась диктатура «кремлевского горца».
Важнейшей своей задачей изгнанник считал анализ советских реалий, той системы, которая сложилась в СССР к концу 20-х – началу 30-х гг. В многочисленных книгах, статьях, письмах, а затем и в незавершенной работе «Сталин» Троцкий определил сталинскую диктатуру 30-х гг. как бонапартизм, имея в виду некоторые особенности власти и Наполеона I, и его «маленького племянника» Наполеона III.
Марксистское обществоведение, особенно в его ленинском обличье, очень любило щеголять терминами, связанными с революционной историей Франции, транспонируя их на события XX в., особенно в России. Спекуляции по поводу «бонапартизма» совершенно не соответствовали действительности. Он рассматривался вне всякого исторического контекста как режим, возникающий при некоем равновесии борющихся классовых сил, который прибегает к демагогии, включая обманные плебисциты или референдумы. С последними в попытках Троцкого применить понятие «бонапартизм» к сталинскому режиму выходила очевидная накладка, так как никаких «всенародных голосований» по поставленным вопросам Сталин никогда не устраивал. Единственное же «всенародное обсуждение» – проекта «Сталинской конституции» во второй половине 1935 г. – имело место на гребне Большого террора, между первым и вторым судебными фарсами над реальными и вымышленными бывшими сторонниками Троцкого, другими оппозиционерами, опять-таки бывшими, и попросту пристегнутыми лицами. «Всенародное обсуждение» было, по существу дела, вдалбливанием в головы населения мошеннического документа, когда вождь был абсолютно уверен, что никто уже не осмелится пикнуть. Понимая крайнюю хрупкость своей конструкции, Троцкий в виде псевдоплебисцита, причем только в рамках ВКП(б), однажды пытался представить выражение отношения коммунистов к Сталину – кто за него, тот в партии, кто против – вне ее.
Но даже и в таком понимании сталинского «бонапартизма» Троцкий не был последователен и настойчив; вроде бы придя к выводу, что таковой уже существует, он тут же заявлял в 1930 г., что предстоявший XVI партийный съезд – это «автоматическая подготовка бонапартизма»[35].
Можно полагать, что при всей остроте оценок, обилии достоверного и разнообразного фактического материала сущность Сталина и сталинщины Троцкий понять до конца не смог и даже порой, особенно в начале эмиграции, несколько идеализировал советского диктатора. «Сталин ведет борьбу с правыми под кнутом оппозиции», – писал он в первом номере своего журнала[36], явно переоценивая место и роль оппозиционной деятельности, с одной стороны, и представляя Сталина как «центриста», которого еще можно было исправить, – с другой.
Хотя детали аргументации Троцкого менялись, сущность ее, выраженная в статьях, письмах, книгах периода эмиграции, а затем и в работе «Сталин», оставалась неизменной. Он видел в Сталине представителя и выражение бюрократии, которой удалось захватить контроль над ходом революции и отвлечь ее от первоначальных, благородных целей. Основной причиной этого был тот комплекс фактов, что революция, происшедшая в социально-экономически отсталой России, не была поддержана на развитом Западе, не превратилась сразу же в «перманентную революцию», а российский пролетариат устал и истощился в борьбе за преодоление разнообразных трудностей. Пролетариат оказался не в состоянии сохранить контроль над бюрократией, последняя смогла установить свое господство, не разрушая социалистических потенций СССР.
Как отмечает исследователь сталинизма Г. Джилл, в стремлении преуменьшить роль личности в истории Троцкий рисовал Сталина лишь как представителя анонимных бюрократических сил, недооценивал независимую роль Сталина и поддержку его из небюрократических социальных источников[37]. «Сталин – продукт машины» – этот афоризм, написанный осенью 1939 г. (читатель встретит его в данном издании), в предельно лаконичной форме выражал понимание Троцким истоков сталинизма. Такая постановка вопроса, отмечает Джилл, не дает возможности понять всю совокупность сталинского террора, ибо он был направлен против самых разнообразных общественных сил, включая и саму бюрократию.
В то же время глубочайшая личная ненависть к хозяину Кремля, несмотря на марксистский догматизм и зашоренность верностью социализму, вступала в противоречие с «социологическим» объяснением сталинизма, заостряла видение конкретных фактов, связанных с личной властью в СССР. Троцкий был первым, кто во всеоружии фактов, последовательно и целеустремленно, приступил к разоблачению политики советского диктатора, не пренебрегая его личными качествами, а учитывая их. Сильной стороной его критики было великолепное знание коридоров кремлевской власти и личное знакомство с ее носителями, прежде всего с самим главным героем.
Трудно быть вполне уверенным в том, что Сталин действительно произнес знаменитую фразу, которую Троцкий неоднократно повторял: «Самое лучшее в жизни – отомстить врагу: хорошо подготовиться, нанести удар и… пойти спать». Скрытность и расчетливость Сталина могут поставить под сомнение подлинность этого высказывания. Но тот факт, что оно адекватно выражало важнейшую личную черту Сталина – бесспорно, и фиксация Троцким внимания на ней свидетельствовала, что Сталин был для него отнюдь не только «продуктом машины». С полным основанием американский историк писал, что Сталин «был наделен острым чувством политического времени и шестым чувством по отношению к слабостям своих оппонентов»[38].
Многие оценки Троцкого корреспондируются с этим мнением. Отлично понимая сущность личных качеств Сталина и их влияние на развитие событий в СССР, Троцкий тем не менее вновь и вновь характеризовал его лишь как посредственность, как фигуру, порожденную бюрократической машиной. Видимо, в такой оценке, помимо приверженности теоретическим схемам, содержалось еще стремление унизить своего главного противника и в то же время внушить себе самому чувство утешения, что, мол, не Сталин, а сложившийся ход исторического процесса обыграл его, отрешил его от власти, а затем и отправил в изгнание.
Фактически подготовку работы о Сталине Троцкий начал уже в первый год эмиграции, и свидетельством этого было появление обширных и содержательных статей «К политической биографии Сталина» и «Сталин как теоретик»[39]. В следующие годы Троцкий тщательно собирал фактический материал о разных этапах жизни и деятельности Сталина, особенно до 1922 г., ибо со времени, как тот стал генсеком, факты имелись в изобилии, и задача состояла в основном в том, чтобы их сгруппировать, изложить и объяснить. Разумеется, особое внимание при сборе фактов Троцкий обращал на те из них, которые тем или иным образом могли скомпрометировать нынешнего «вождя и учителя». Время от времени в «Бюллетене оппозиции» появлялись статьи Троцкого о пути Сталина к власти и в изобилии – о всех нюансах его текущей политики.
С весны 1938 г. Троцкий почти полностью сосредоточился на подготовке книги о Сталине. По его просьбе единомышленники в разных странах помогали ему в сборе данных. Благодаря посредникам были привлечены и обширные материалы, собранные известным историком российского революционного движения меньшевиком Б.И. Николаевским. Крайне нуждавшийся в средствах и стремившийся донести срочно свою работу до читателей, автор дал согласие на издание «Сталина» в двух томах с тем, чтобы первый вышел как можно скорее. Первый том был в основном завершен к августу 1939 г., работа над вторым была прервана в начале 1940 г., и Троцкий к ней уже не возвращался[40]. После гибели Троцкого от руки агента сталинских спецслужб американское издательство Harper and Brothers в 1941 г. опубликовало подготовленные главы и скомпонованные переводчиком Ч. Маламутом незаконченные фрагменты на английском языке[41]. Русское издание появилось через много лет[42].
