– Нет проблем, мама! – заверила ее Франя. – За меня ходатайствовал сам маршал Донец, и как только я получу гражданство...
– Получишь что?! – рыкнул Джерри.
– Советское гражданство. В Москве все решено, но, пока документы не придут в школу пилотов, они формально не могут...
– Ты сделала это без моего разрешения? – хрипло спросил Джерри.
– Я взрослый человек, отец, и твоего разрешения не требуется, – отрезала Франя. Затем гораздо мягче добавила: – Кроме того, маршал Красной Армии не может ходатайствовать за человека, у которого нет советского гражданства. Это выглядело бы смешно, если не хуже...
– Ты сделала это, чтобы потрафить долбаному русскому генералу? – заорал Джерри.
– Я... я думала обрадовать тебя, отец, – сказала Франя страдальческим голосом.
– Чем обрадовать? Что приняла советское гражданство и лижешь волосатую задницу русского генерала?
– Джерри, прекрати!
– Папа, я хотела тебя обрадовать: у меня есть шанс оказаться на борту твоего «Гранд Тур», может быть, пилотом! – Франя едва сдерживала гнев и обиду. – Ты же говорил мне: мы с тобой на ГТН летим к Луне, к Марсу...
Франя еще не договорила, но Соня поняла, что отец сейчас взорвется. Худшего нельзя было придумать. Джерри в последние дни себя не помнил, когда затрагивали эту тему. Но такой злости она от него не ожидала. Лицо его позеленело, руки сжались в кулаки, глаза наполнились слезами.
– Мой «Гранд Тур»! – закричал он прерывающимся от рыданий голосом. – Проклятые русские украли у меня проект. Я не полечу на своем корабле из-за проклятых русских! Я никогда не увижу Луны! Русские свиньи украли у меня жизнь! Ты мне противна, Франя! Мне тошно тебя слушать!
– Джерри!
– Отец!
Но он уже выскочил из гостиной и захлопнул за собой дверь.
...Итак, после всех этих бедствий и драм, они сидели вдвоем в гостиной и в очередной раз ругались из-за Роберта и Франи. Вторая чашка кофе остыла, как их супружеское ложе. Соня сидела на огромном диване, обтянутом голубой кожей, Джерри намеренно пересел в кресло по другую сторону кофейного столика.
– Умоляю, Джерри, – говорила Соня. – Ты должен помириться с Франей. Ты не можешь оттолкнуть от себя дочь!
– Тогда ты должна помириться с Бобби! – огрызнулся он.
– Я уже говорила, как только ты извинишься перед Франей, я позвоню Роберту и все улажу. Более того, если ты согласен помириться с Франей, я могу позвонить Роберту первой.
– Это она должна извиниться передо мной!
– За что? За то, что поступила в школу пилотов и кое-что вынуждена была для этого сделать?
– Чем это лучше того, что сделал Бобби?
Соня вздохнула.
– Ничем. Я тоже была неправа. Но я хочу все исправить. Ты просто упрямишься, Джерри, ты сам это видишь. Ты злишься на Вельникова, а вымещаешь злость на первом попавшемся русском, и этим человеком оказывается твоя дочь. Не говоря уже...
Зазвонил телефон, Джерри нажал кнопку ответа.
На экране мелькнул советский флаг. Сменился лицом молодой женщины.
– Почему-то думаю, это тебя, – проворчал Джерри, уступая Соне место перед аппаратом.
– Соня Гагарина-Рид?
– Да, я.
– Мне поручено передать, что вам необходимо явиться в четверг к трем часам дня к помощнику советника заместителя начальника политотдела советского посольства Ивану Иосифовичу Лигацкому.
– А вам... вам не поручено сообщить, по какому вопросу?
Молодая женщина посмотрела – или сделала вид, что посмотрела, – на скрытую от камеры бумажку.
– По вопросу членства в партии, – сказала она. – Постарайтесь не опаздывать.
Соня ошеломленно смотрела на погасший экран.
– Что это было? – ядовито спросил Джерри. – Тебе приклеят очередную красную ленточку?
Соня посмотрела на него и по тому, как переменилось его лицо, догадалась, как она сама сейчас выглядит.
– Что-то серьезное? – мягко спросил он, глядя на нее с неподдельным участием, чего с ним не было уже очень давно.
– Очень серьезное, – мрачно ответила Соня. – Похоже, случилось то, чего я боялась, когда Роберт принял американское гражданство. Я знала, что Шорчева повернет этот факт против меня, но так...
Джерри подошел к ней и опустил руку на спинку кресла, не касаясь, однако, ее плеча.
– Это связано с КГБ?
В другое время Соня рассмеялась бы, услышав такой вопрос.
– Хотела бы я, чтобы было так. КГБ сейчас не может влиять на руководство «Красной Звезды»; хватило бы двух звонков Ильи, чтобы они отстали. Нет, это... это гораздо хуже.
– Хуже, чем КГБ? – нервно переспросил Джерри. – Разве что-нибудь может быть хуже?
Его гнев прошел, в голосе чувствовалась искренняя озабоченность. Возможно ли, чтобы он еще мог по-настоящему за нее тревожиться?
– Все, что связано с принадлежностью к партии, – ответила Соня. – Шорчева не успокоится, пока я не выложу партбилет.
– Они действительно могут так сделать?
– Может быть, и нет. Но бесследно ничто не проходит, а в моем личном деле и без того хватает черных пятен.
Джерри положил руку ей на плечо.
– Неужели вся эта бюрократическая возня имеет какое-нибудь значение?
Соня посмотрела ему в глаза и кивнула:
– Очень большое.
Они смотрели друг на друга, и Соня видела, чего стоило Джерри произнести следующие слова:
– Может быть, твой Пашиков сумеет помочь?
Он сказал это без малейшей иронии, и ей стало стыдно.
– В таком деле – нет, – ответила она. – Любая попытка только запятнает его характеристику.
– А этим ты рисковать не можешь! – снова взорвался Джерри.
– Да, не могу. Это было бы несправедливо по отношению к Илье, – сказала Соня.
Она словно кричала сквозь стену. Между ними стояла глухая стена непонимания.
Обращение к Конгрессу народов
Делегации народов Европы, борющихся за обретение государственности, собрались сегодня на четырехдневную встречу в Пор-Мейо. Они намерены выработать обращение к проходящему в Париже Конгрессу народов по вопросу так называемых «национальных меньшинств». На встречу прибыли делегации басков, шотландцев, украинцев, валлонов, словаков, валлийцев, баварцев, узбеков, корсиканцев, каталонцев и бретонцев.
Отмечая разногласия в отношении конечных целей движения, большинство участников сошлись на том, что представители всех национальностей, не имеющих собственных государственных формирований в рамках Объединенной Европы, должны объединить усилия. Только вместе можно добиться осуществления лозунга: «Европа народов, а не Европа наций».
«Ле Монд»
Как ненавидел Джерри Рид тесную камеру своих иллюзий!
Когда Корно выделил ему неприглядный кабинет, в котором не было даже окон, Джерри не придал этому большого значения, хотя понимал, что в системе бюрократических ценностей это кое-что значит. Главное, что в кабинете были стол, кресло, компьютер на столе – а что еще надо ему для работы?
Положение консультанта имело свои преимущества. Он был избавлен от бюрократической суеты, не имел ни подчиненных, ни начальников, ему не вменялось в обязанность представлять регулярные отчеты. Его вообще никто не трогал, и он мог спокойно заниматься чертежами.
Проект находился еще в самой начальной стадии, и, пока остальные разрывались между бесчисленными совещаниями, Джерри имел возможность не спеша проверить на компьютере свои предварительные наработки и подготовить чертежи узлов. К тому времени, когда его номинальный начальник Штайнхольц с командой сообразили, как должны выглядеть маневренные системы, у Джерри Рида эта конструкция была детально проработана, и можно было заключать договора с подрядчиками.
Пожалуй, имело смысл подойти к Штайнхольцу и отхлестать его по морде папкой с результатами работы. Вместо этого Джерри передал папку Патрису Корно.
– Я вижу, ты временя зря не терял, Джерри, – сказал Патрис и похлопал его по плечу. – Кое-что из этого мы, наверное, используем. Я передам бумаги Вельникову и попрошу, чтобы он показал их Штайнхольцу.
