Джерард предложил Гаю сигарету из пачки, как отметил Бруно, далеко не первой свежести, и Гай закурил.

Бруно увидел, что Гай раздраженно сдвинул брови, что в высшей степени отвечало положению.

— Время от времени он говорил со мной о клубе «Пальмира».

— А еще о чем?

Гай посмотрел на Бруно. Тот с безразличным видом, настолько безразличным, что его можно было принять за беспечный, грыз ноготь на пальце правой руки, которой подпирал подбородок.

— Трудно сказать, — ответил Гай.

— Он говорил с вами об убийстве вашей жены?

— Да.

— И в каком плане он вел разговор? — участливо спросил Джерард. — Я имею в виду убийство вашей жены.

Гай почувствовал, что заливается краской. Он снова глянул на Бруно — как мог бы взглянуть любой, подумал он, любой другой человек, когда речь идет о третьем, который сидит тут же, но выключен из разговора.

— Он часто спрашивал, не знаю ли я, кто мог это совершить.

— А вы знаете?

— Нет.

— Вам нравится Чарлз?

Жирные пальцы Джерарда слегка дрожали, что было несообразно. Он принялся вертеть в руках пакетик спичек, постукивая о лежащую на столе книгу записей.

Гай вспомнил, как в поезде Бруно тоже вертел в пальцах спички, пока не уронил их в тарелку с бифштексом.

— Да, нравится, — удивленно ответил Гай.

— Он вам не докучает? Не навязывает вам свое общество слишком часто?

— Да не сказал бы, — сказал Гай.

— Вас огорчило, что он явился на вашу свадьбу?

— Нет.

— Чарлз вам говорил, что ненавидел отца?

— Говорил.

— Говорил, что хотел бы его убить?

— Нет, — ответил Гай все так же сухо.

Джерард достал из ящика письменного стола книгу, упакованную в коричневую обертку.

— Вот книга, которую Чарлз собирался вам отправить. К сожалению, сейчас я ее вам не верну — она еще может понадобиться. Каким образом ваша книга оказалась у Чарлза?

— Он сказал, что нашел ее в поезде.

Гай разглядывал сонную загадочную улыбку Джерарда. Тень ее он увидел в тот вечер, когда Джерард приходил к ним домой, но то была только тень. Улыбка, призванная вызывать неприязнь. Улыбка — оружие профессионала. Каково это, подумал Гай, изо дня в день встречать такую улыбку? Он непроизвольно посмотрел на Бруно.

— Но в поезде вы не встречались? — спросил Джерард, переводя взгляд с одного на другого.

— Нет, — сказал Гай.

— Я говорил с официантом, который приносил вам обед в купе Чарлза.

Гай не отвел взгляда от Джерарда. Голый стыд уничтожает скорее, чем чувство вины, подумал он. Он сидел прямо, глядя в лицо Джерарду, и в то же время чувствовал, что уничтожен.

— Ну и что? — взвизгнул Бруно.

— А то, что мне интересно — с чего бы вам двоим пускаться на такие ухищрения, — Джерард с довольным видом покачал головой, — лишь бы внушить, что вы познакомились на несколько месяцев позже. — Он выждал, чтобы дать им время проникнуться сказанным. — Ответа я от вас не услышу. Что ж, ответ напрашивается сам собой. То есть один ответ в виде предположения.

Сейчас все трое размышляют об этом ответе, подумал Гай. Ответ висит в воздухе, связывая его с Бруно, Бруно — с Джерардом, Джерарда — с ним самим. Ответ, до которого, по заверениям Бруно, никто бы не мог додуматься, навек недостающее звено.

— Не хотите ли его сформулировать, Чарлз, вы же прочли столько детективных романов?

— Я не понимаю, куда вы клоните.

— Через несколько дней, мистер Хайнс, убили вашу жену. Через несколько месяцев — отца Чарлза. Мое первое, оно же самое очевидное, предположение — оба вы знали о готовящихся убийствах…

— Ну и чушь, — вставил Бруно.

— …и обсуждали их. Понятно, это всего лишь предположение. Если исходить из того, что вы познакомились в поезде. Так где вы познакомились? — улыбнулся Джерард. — Мистер Хайнс?

— Да, — ответил Гай, — мы познакомились в поезде.

— А почему вы так боялись в этом признаться? — Джерард ткнул в него веснушчатым пальцем, и в самой прозаичности Джерарда Гай опять почувствовал его способность внушать ужас.

— Сам не знаю, — сказал Гай.

— Не потому ли, что Чарлз признался вам в своем желании, чтобы отца убили? Вы потому и тревожились, мистер Хайнс, что знали об этом?

Это и есть главный козырь Джерарда? Гай медленно произнес:

— Чарлз ни слова не сказал об убийстве отца.

Взглянув на Бруно, Джерард успел заметить быструю довольную ухмылку.

— Понятно, это всего лишь предположение, — сказал Джерард.

Гай с Бруно вместе вышли на улицу. Джерард одновременно их отпустил, и они, пройдя длинный квартал, вместе дошли до скверика, где находились станция подземки и стоянка такси. Бруно оглянулся на высокое узкое здание, в котором они только что побывали.

— Ладно, доказательств-то у него по-прежнему нет, — сказал Бруно. — Как ни верти, а нету — и все.

Бруно был мрачен, однако спокоен. До Гая внезапно дошло, с какой невозмутимостью тот парировал все наскоки Джерарда. А он-то всегда считал, что под нажимом Бруно устроит истерику. Он покосился на его высокую сутулящуюся фигуру, и его захлестнуло буйное, безрассудное чувство товарищества, как в тот день в ресторане. Но сказать ему было нечего. Конечно, подумал он, Бруно должен сообразить, что Джерард не собирается делиться с ними всеми своими открытиями.

— А знаешь, что самое смешное? — продолжал Бруно. — Джерард охотится не за нами, он за другими охотится.

Просунув палец между прутьями, Джерард помахал им, к вящему ужасу птички, которая трепыхалась в противоположном конце клетки, и тихо насвистел одну ноту. Анна — она стояла в центре комнаты — тревожно следила за ним. Он только что сообщил ей, что Гай лжет, и тут же отошел пугать птицу; ни то ни другое не понравилось Анне. Последние четверть часа Джерард ей решительно не нравился, а ей казалось, что в первый его приход он ей, напротив, понравился, и разнобой в оценках ее раздражал.

— Как зовут птичку? — спросил Джерард.

— Певунчик.

Анна слегка наклонила голову и смущенно повернулась вполоборота. В новых открытых туфельках из крокодиловой кожи она казалась себе очень высокой и элегантной. Туфли были куплены сегодня; она думала, что Гаю они понравятся и он невольно улыбнется, когда они присядут перед обедом пропустить по коктейлю. Но приход Джерарда все испортил.

— Как вы считаете, почему ваш муж хотел скрыть, что познакомился с Чарлзом в позапрошлом июне?

Когда убили Мириам, опять подумала Анна. Только этим ей и запомнился позапрошлый июнь.

— Для него это был трудный месяц, — ответила она. — Тогда погибла его жена. Он легко мог забыть про остальное, что было в тот месяц.

Она нахмурилась, почувствовав, что Джерард слишком уж раздувает свое маленькое открытие, что не так уж оно и важно, раз Гай после этого целых полгода даже не встречался с Чарлзом.

— Но только не об этом, — небрежно заметил Джерард, снова усаживаясь. — Нет, я полагаю, в поезде Чарлз говорил с вашим мужем о своем отце, говорил о том, что желает ему смерти, а может быть, даже рассказал, как он намеревается устроить…

— Я не допускаю, чтобы Гай стал такое выслушивать, — прервала Анна.

— Не знаю, — мягко продолжал Джерард, — не знаю, но у меня сильное подозрение, что Чарлз был в курсе готовящегося убийства и, возможно, поделился этим с вашим мужем тем вечером в поезде. Чарлз из тех молодых людей, кто на такое способен. А ваш муж, как мне кажется, из тех, кто сохранил бы это в тайне, но впредь постарался бы избегать общества Чарлза. Вы не согласны?

Это многое объясняет, подумала Анна. Но одновременно превращает Гая в своего рода сообщника.

— Уверена, что муж бы вообще с ним порвал, — твердо заявила она, — если бы Чарлз рассказал ему нечто подобное.

— Весьма справедливо. Однако же… — Джерард неопределенно замолк, словно погрузившись в свои неторопливые мысли.

Анне был неприятен вид его веснушчатой лысины, поэтому она стала смотреть на керамическую сигаретницу, стоящую на кофейном столике, и в конце концов взяла сигарету.