Когда они открыли глаза, на стенах, мебели, их одежде и в волосах плясали разноцветные блики рождественских лампочек.

– Можем мы теперь поговорить? – спросил он, все еще обнимая ее одной рукой за талию.

– Поговорить о чем? – прошептала она.

– О том, что каждый из нас чувствовал в эти дни. О том, что мы чувствовали весь сегодняшний день. О том, что минуту назад мешало вам подняться с колен и подойти сюда.

Она ответила не сразу.

– Чувство вины.

– В чем же ваша вина?

– В том, что я позволила себе тогда, на кухне.

– Но вы же не сделали ничего плохого.

– Правда?

– Мне не надо было шутить сегодня по этому поводу. Я виноват. Я не думал, что это вас так заденет.

– Я пыталась представить, как бы на это отреагировали другие – моя мать, дочь, сестра. Наверное, они назвали бы это обольщением.

– Оно было взаимным.

– Я на пятнадцать лет старше тебя.

– Так что, значит, вам нельзя проявлять свои чувства?

– Я сама была шокирована своей выходкой.

– Меня это тоже шокировало, но очень понравилось.

– Знаешь, прошло так много времени… и желание поцеловать тебя стало непреодолимым. И то, что я сейчас сижу здесь… это тоже непреодолимо. Ты был прав: это противоестественно так долго жить… без физической близости. Прошло две недели с того вечера, когда мы целовались на кухне. С тех пор я ни о чем другом не могу думать.

– И поэтому вас мучает сознание вины?

– Конечно, а ты разве не испытываешь того же?

– Нет. Вы – женщина. Я – мужчина. А в чем же вина?

– Ну, во-первых, разница в возрасте.

– Я так и думал.

– А, во-вторых, у меня так долго никого не было. После столь длительного воздержания женщины способны на большие глупости, стоит им почувствовать внимание к себе молодого мужчины.

– Неужели я для вас лишь… молодой мужчина, обративший на вас внимание?

– Нет, ты же знаешь, что это не так.

– Так в чем же тогда проблема? Мы же, в конце концов, всего лишь целуемся.

– Ты был другом Грэга.

– Сегодня его имя прозвучало в первый раз за целый день. Вам это ни о чем не говорит?

Она не поняла. Он догадался по ее глазам.

– И не надо чувствовать себя виноватой. Это хороший знак – сегодня мы провели вместе целый день и занимались лишь тем, что развлекались. По-моему, нам это удалось довольно неплохо.

– Да, это так. Мне очень понравилось.

– И не думаете ли вы, что это о чем-то говорит: мы только один раз вспомнили о Греге?

– Да, я понимаю, что ты хочешь сказать. Но прошло всего лишь полгода после его смерти, и, может быть, мне… может быть…

– Ну же, говорите. Может быть, вас до сих пор терзают горькие мысли?

– Да, может быть.

– Может быть… А может, и нет. А если даже и так, что в этом такого? Мы же говорим с вами откровенно. А свои чувства мы можем легко проверить. Уляжется первая волна, и, может, нам вовсе не захочется оставаться вместе. Хотя со мной, думаю, этого не произойдет.

– И это тоже будет ужасно.

– Почему?

– Потому что в тебя влюблена Дженис.

– Я знаю.

Она подняла голову с его плеча.

– Ты знаешь?

– Я давно знаю об этом.

– И все равно остаешься со мной?

– Я никогда не обнадеживал ее. Можешь спросить у нее.

Она вновь положила голову к нему на плечо и сказала:

– В этом нет необходимости. Она уже во всем призналась мне.

– Ну, вот видите. Так какие еще сомнения вас мучают?

– У тебя все так просто.

– Так оно и есть на самом деле. Все, чего я сейчас хочу, – это лежать здесь, целовать вас, любоваться первой в моей жизни рождественской елкой и, может быть, попытаться хотя бы немного скрасить и ваше, и мое одиночество. Все это действительно очень простые желания.

Голос его стал тихим, вкрадчивым.

– Просто мой рот… – Он придвинулся ближе. – …накрывает ваш рот…

И каким же обольстительным был его рот! Он так виртуозно целовал ее, лаская ее губы, вдохновляя и ее на раскованность. Он целовал ее, так, как никто и никогда, – долго, сочно, медленно, сексуально. Его чувственный порыв передался и ей. Она заставила себя забыть обо всех условностях и вслед за ним кинулась в омут неизъяснимого блаженства. Долгие влажные поцелуи повергли в трепет и их тела. Он приподнял колено, и она позволила ему пробраться меж ее ног, с наслаждением ощущая, как давит на ее плоть его крепкая нога.

Он застонал от удовольствия и провел рукой по ее спине, шее, плечам, вычертил линию позвоночника.

Как давно не лежала она с мужчиной, прижимаясь к нему всем телом, чувствуя, как нарастает его возбуждение. Как давно не касались ее руки крепких мускулистых плеч, как давно не перебирали пальцы коротких жестких волос. Его волосы… они пахли как-то по-особенному, по-мужски, она уже никогда не спутает этот запах ни с каким другим.

Он оказался прав – удовольствие, которое она сейчас испытывала, было несравнимо ни с чем, и отказываться от него она не желала ни за что на свете. Его влажные губы оторвались от ее губ и теперь блуждали по ее лицу, отмечая поцелуями каждую черточку, оставляя повсюду мокрые следы; кончиком языка он выписывал контуры ее щек, бровей, носа. Он прижался губами к ее шее, провел по ней языком, оживляя аромат духов, которыми она побрызгалась утром.

И наконец поднял голову и заглянул в ее лицо.

Она открыла глаза и встретилась с ним взглядом. В его зрачках отражались огоньки, мерцавшие на елке.

– У тебя это очень хорошо получается, – пробормотала она.

– У вас тоже.

– Я давно не практиковалась.

– Хотите попрактиковаться еще? – улыбнулся он.

– Я бы не прочь… но моя рука, кажется, онемела. – Рука ее действительно все это время была прижата к дивану всей тяжестью его тела.

– Это поправимо, – сказал он и, подсунув руку ей под спину, переместил ее на середину дивана, а сам наклонился над ней.

Они смотрели друг другу в глаза, словно искали в них согласия на то, что должно произойти.

– Ли, я действительно имел в виду только это, – прошептал он. – Только поцелуи, если вы не хотите ничего другого.

– Что я хочу и что могу себе позволить – это разные вещи.

Он поцеловал ее в губы, опираясь всей тяжестью на локти, прижавшись коленом к ее бедру.

Когда поцелуй закончился, она обвила руками его шею и притянула к себе, прижав лицом к своему плечу.

Она вздохнула.

– О, Кристофер, мне так уютно, что я бы могла лежать так всю ночь.

– Хорошая идея, – подхватил он, постаравшись разрядить обстановку, ибо шансов побороть искушение становилось все меньше. – Мне позвонить Джои или вы сами это сделаете?

Она рассмеялась.

– Посмейтесь еще, – пробормотал он ей на ухо. – Так здорово.

Но она замерла, прикрыв глаза и наслаждаясь минутами близости, сознанием того, что она все еще желанна, что она снова рядом с мужчиной.

– Ли? – раздался над ухом его голос.

– Что? – пробормотала она, лениво перебирая пальцами его волосы.

Он поднял голову.

– Обещайте мне, что больше не будете так шутить со мной, как это было в День Благодарения.

Она сказала:

– Извини меня.

– Я хочу быть с вами на Рождество.

– Ты будешь, обещаю. Но как нам быть, чтобы не выдать себя?

– Доверьтесь мне. Вы же не догадывались о моих чувствах еще несколько недель назад? Не так ли?

– Ну почему, у меня возникали подозрения.

– Когда?! – воскликнул он, словно уличая ее во лжи.

– Четвертого июля!

– Когда мы сидели рядом за столом и ели кукурузу. И когда натыкались друг на друга, играя в волейбол. И там, на чертовом колесе. Женщина начинает чувствовать это раньше, чем мужчина.

– Но почему вы ничего не сказали?

– Я бы никогда и не обмолвилась об этом, если бы ты промолчал.

– Почему?

– Причины все те же. Мы уже говорили об этом – разница в возрасте, что подумают мои дети, да и, кроме того, мы оба еще в трауре и потому очень ранимы сейчас. Доводов «против» так много, что мне даже приходится спрашивать себя, в своем ли я уме.