В их свару вмешалась Ли:

– Джои, можно нам немного посекретничать?

– Да-да… я иду спать.

– Но только после того, как примешь душ.

Он скорчил недовольную мину и понуро вышел из спальни. Через минуту из ванной донесся шум хлынувшей воды.

Дженис села на кровати спиной к Ли.

– Ким советует мне просто позвонить ему и предложить сходить куда-нибудь. Например, в кино. Как ты думаешь, мам?

– Дорогая, это тебе решать. В дни моей молодости девушки себе такого не позволяли, но я вполне допускаю, что времена изменились.

– Самое ужасное, я боюсь в очередной раз услышать «нет», и тогда я буду выглядеть идиоткой.

– Ты говоришь, в очередной раз?

– Да, помнишь – я предложила ему съездить искупаться, но он, оказывается, уже искупался с тобой. Хотя, может, стоит пригласить его заранее, договорившись, скажем, на вечер пятницы или субботы. Может, предложить поужинать где-нибудь?

Она обернулась и задумчиво посмотрела на мать.

– Как ты считаешь?

Ли стало по-матерински жаль Дженис. Девушка она была на редкость привлекательная. Странно, что кто-то мог оставаться к ней равнодушным…

– Мне кажется, матери не стоит вмешиваться в такого рода дела.

Дженис молча сидела на смятых простынях, уставившись на свои голые колени. Наконец она горько усмехнулась.

– Черт возьми, мам, ничего от тебя не добьешься. – И нехотя соскользнула с кровати.

Через полчаса, когда дом погрузился в сонную тишину, Ли, прижавшись щекой к подушке, попыталась разобраться в своих чувствах после признания Дженис. Поначалу, когда Дженис произнесла имя Кристофера, ее вдруг охватила паника. Или это была ревность? Как нелепо и смешно. Именно так, учитывая возраст Кристофера. Он был на пятнадцать лет моложе, и глупо было бы с ее стороны рассматривать его в иной роли, кроме как друга семьи. Но ведь она все-таки позволила себе это. Сама того не замечая, она стала зависима от него, ей нужно было на него опереться. Крис был мудр не по годам – возможно, сказывалась его суровая работа, а может, это отголоски тяжелого детства.

За месяц, прошедший после смерти Грега, она видела Кристофера десятки раз. Бесспорно, в чем-то он заменил ей сына. Она прекрасно понимала это и считала естественной реакцией матери, которая после смерти ребенка ищет общества тех, кто был к нему особенно близок. С друзьями Грега ей было легче говорить о нем. Иногда заходили его школьные приятельницы; однажды к ней в магазин зашел Нолан – просто так, поздороваться.

Так что же особенного было в Кристофере? Чем он так привлекал ее?

Она перекатилась на спину. Простыни неприятно липли к телу, и она подумала о том, что, видимо, напрасно до сих пор не купила кондиционер. Ведь сейчас, когда в магазине дела идут неплохо, ей уже не приходится считать каждый цент.

Нет, эти чертовы сверчки кого хочешь могут с ума свести. Она переместилась на другую половину постели, более прохладную, и положила ноги на одеяло.

Так что же особенного в Кристофере?

Он носил полицейский мундир и ездил в черно-белой патрульной машине. Завидев ее возле дома, она начала воображать, что это подъехал Грег, что это он выходит из нее, Грег – в ладно сидящей на нем темно-синей форме, пестревшей всевозможными нашивками и эмблемами. Господи, Крис был, пожалуй, в чем-то похож на Грега. Темные волосы, голубые глаза, загорелое лицо. Такая же коренастая фигура. В полицейском управлении был свой спортивный зал, где ребята регулярно занимались в свободное время. В представлении Ли все полицейские были мускулистыми, с крепкими, могучими шеями, выносливые. В конечном счете от этого зависела их жизнь.

Так что же взволновало ее тогда, на чертовом колесе, когда он пожал ей руку?

Ей было тепло и уютно, и ничего более.

А поцелуй в переносицу?

От него стало еще теплее.

А прикосновение к его голой руке?

Она задумалась.

Все, больше никакого чаю со льдом после восьми вечера, если после него в голову лезет черт знает что! Она повернулась на другой бок и уставилась в освещенное лунным светом окно, вслушиваясь в трели сверчков и тихий шелест листьев, встревоженных легким ночным бризом. И опять тишина. Звенящая. Она оторвала голову от подушки и огляделась в темноте.

Глупая одинокая женщина, уже много лет как отказывающаяся от подобных фантазий! Что это вдруг на нее нашло сегодня?

И вот она услышала… далеко-далеко… еле различимый звук сирены… И его вновь заглушили трели сверчков.

Неужели у него сегодня ночное дежурство? И, может, опять эти опасные гонки? Она не знала, что и думать, она уже две недели не видела его…

Но не это ли и доказательство того, что ничего особенного и не произошло в те минуты, когда они держались за руки, уносясь ввысь на чертовом колесе?..

Они не виделись еще две недели. Все это время она посвятила решению проблем, возникших в связи со смертью Грега. Дольше всего она сражалась с банком, вновь и вновь выясняя с неким мистером Пейси, когда же можно наконец урегулировать все вопросы. Вся эта волокита оказалась гораздо более муторной, чем она ожидала.

– Но я уже говорила вам, мистер Пейси, не стоит выносить этот вопрос на рассмотрение суда. Сумма, о которой мы говорим, слишком незначительна.

– Но в таком случае у меня связаны руки.

– О Боже, но ведь речь идет всего лишь о четырех сотнях долларов!

– Я все понимаю, но, поскольку ваш сын был совершеннолетним, вы не вправе распоряжаться его банковским счетом.

– Но, мистер Пейси, как же так – ведь я выслала вам свидетельство о его смерти, а ваш компьютер вновь распечатывает для меня ежемесячную выписку со счета. Я же только хочу закрыть этот счет, чтобы подобных недоразумений больше не возникало!

– Сожалею, миссис Рестон. Иногда ввод новых данных в компьютер занимает время.

– А как быть со счетом за мотоцикл? Опять та же история. Месяц назад я заходила в ваш банк и заявила, что сын мой погиб, а его мотоцикл застрахован. Сегодня я получаю уведомление о том, что оплата просрочена и начислена пеня!

Возникла неловкая пауза, после чего мистер Пейси спросил:

– Какого числа, вы говорите, заходили к нам? – и, получив ответ, добавил: – Минутку, пожалуйста.

От этих мытарств у Ли уже раскалывалась голова. Не так-то просто оказалось уладить дела Грега. И каждый раз, принимаясь за них, она с новой силой ощущала тяжесть утраты. Все напоминало о сыне – его почерк на корешках чековой книжки, записки, подшитые в регистраторе, – немые свидетели его планов на будущее. А когда приходилось сталкиваться с неожиданными препятствиями – подобно банковским, – нервы начинали сдавать. Иногда после разговора с каким-нибудь Пейси она не могла удержаться от слез, подхлестываемых раздражением и злостью.

Она все еще ожидала ответа в телефонной трубке, когда дверь магазина открылась и вошел Кристофер в полицейской форме. В тот же момент в трубке раздался голос мистера Пейси:

– Миссис Рестон?

– Да.

Взгляд ее был устремлен на Кристофера, который, войдя, улыбнулся ей.

– Ваш сын все-таки расплатился за автомобиль, но проблема в том, что под эту сумму он взял кредит на мотоцикл.

– Я знаю, мистер Пейси! Я же вам об этом сказала, когда приходила в первый раз! Моя проблема заключается в том, что я не могу перевести право собственности на автомобиль на мою дочь без регистрационной карточки, а вы не оформите ее, пока не будет оплачен мотоцикл. Но за него плачу не я, платит страховая компания, а они еще не выписали чек.

Ей было слышно, как мистер Пейси утомленно вздохнул.

– Так не будет ли проще, миссис Рестон, все-таки оформить наследование через суд?

Голос ее дрожал, когда она ответила:

– Спасибо, мистер Пейси, – и швырнула трубку с такой силой, что телефон жалобно взвизгнул.

Кристофер молча наблюдал за ней из дальнего угла магазина. Он, казалось, был совершенно не к месту здесь, среди горшков с хризантемами и гортензиями. Она стояла за прилавком, положив на него руки, пытаясь заставить себя успокоиться.