— В том‑то все и дело! — воскликнула девушка и тут же понизила голос, еще раз беспокойно оглянувшись. — Он… пропал. У нас как раз был сеанс, когда у него запищал вызов на коммуникаторе, он извинился, сказал, что вернется буквально через несколько минут, и вышел из кабинета в свою приватную зону… Я ждала его около часа, а потом в кабинет постучала его помощница, которая хотела напомнить, что у доктора Эсстена еще множество пациентов на сегодня. Мы вместе с ней посмотрели в приватной зоне, но его там не оказалось. Ни его, ни человека, к которому он выходил… Они, видимо, покинули клинику через запасной выход, но никто не может понять, что именно случилось. Его помощники просто в панике! И я… я тоже не понимаю, что происходит, но тут все слегка психуют и паникуют, так что мне тоже… страшновато…

Дороти быстро посмотрела на Войцеховскую, и та кивнула, словно отвечая на незаданный вопрос.

— Кинь мне адрес и оставайся на месте, мы сейчас приедем, — распорядилась бывшая адвокатесса службы безопасности.

Экран коммуникатора на мгновение погас, а потом запульсировал активированным сообщением — Сильвер, как и собиралась, прислала координаты клиники доктора Эсстена. Пока Дороти расплачивалась за завтрак, Микаэла быстро перекинула адрес на собственный коммуникатор и ввела его в память магнитомобиля. Замигавшие лампочки на его блестящем боку ясно свидетельствовали о том, что "умное" средство передвижения уже вовсю разрабатывает кратчайший маршрут к точке назначения. Еще двадцать секунд — и Мика с Дороти сидели в "магнитке".

— Ты думаешь о том же, о чем и я? — вполголоса поинтересовалась Войцеховская, когда служебный мобиль понесся над шоссе по специальной выделенной полосе для городских служб.

— Сначала кто‑то убил Беверли Кларк, а потом исчез доктор, который выписывал ей лекарства, использованные для "самоубийства", — Дороти пожала плечами. — Здесь может быть два варианта: либо он замешан в смерти пациентки, либо лично знает убийцу и может без труда его вычислить и указать на него службе безопасности. В первом случае он сбежал сам, во втором — его похитили и, возможно, уже заставили замолчать навсегда. У меня такое чувство, что кто‑то нас обгоняет и переигрывает…

Микаэла хмыкнула, снимая магнитомобиль с "автопилота". Она умела водить его гораздо быстрее, чем допускал компьютер, а до клиники доктора Эсстена нужно было добраться поскорей. У нее тоже уже возникло ощущение, что некто неприятным образом оказался на шаг впереди нее. Это чувство она не любила почти так же, как любой беспорядок, а может быть — даже и больше.

Вторник, 20 августа, 243 год от Исхода (33 год Седьмого Поколения)

Рука нещадно зудела, но Сильвер уже убедилась на собственном опыте, что, если попытаться почесать ладонь, будет ужасно неприятно и болезненно. Вот странность: она не чувствовала этого тревожного зуда ни во время перевязки, ни когда сидела в удобном кресле в кабинете доктора Эсстена. Почему‑то противное ощущение появилось именно сейчас, когда стало понятно, что психолог, похоже, исчез в неизвестном направлении. Скорее всего поврежденная ладонь чешется не от ожога, а от волнения — Силь, кажется, что‑то читала о подобном эффекте.

Наверное, стоит попросить у девушки — помощницы доктора — что‑нибудь успокоительное. Но каждый раз, когда она попадалась Сильвер на глаза, бедняжке приходилось либо отбиваться от рассерженных посетителей, дожидающихся приема у доктора, либо отвечать на звонки по служебному коммуникатору. Последние полчаса ассистентка доктора Эсстена выглядела так, словно вот — вот расплачется. Немного подумав, Силь решила, что рука у нее не так уж и чешется. Да и вряд ли девушка предложит ей что‑нибудь по — настоящему действенное: ведь рядом нет квалифицированного психолога, который дал бы ей доступ в аптеку клиники.

Из того, какую панику вызвало неожиданное исчезновение Рудольфа Эсстена, можно было легко понять, что раньше ни в чем подобном почтенный доктор психологии замечен не был. У него был назначен прием, и теперь его несчастной помощнице приходилось не только отвечать на коммуникационные сигналы, но и самой связываться с пациентами, чтобы отменять назначенные встречи. Те в свою очередь хотели переназначить время приема, что приводило несчастную ассистентку в состояние, близкое к помешательству. Она понятия не имела, куда пропал доктор и когда он вернется. К ее недоумению отчасти примешивался и испуг — Сильвер рассказала, что кто‑то вызвал психолога в приватную зону, и девушка явно опасалась, что это мог быть один из малоадекватных пациентов.

С момента, когда они обнаружили отсутствие психолога, в частной клинике психологии доктора Эсстена, похоже, начали репетировать конец света. Пациенты и их родственники наперебой вносили свой вклад в создание шума, суматохи и сутолоки. Ассистентка владельца клиники отбивалась от посетителей, которые, казалось, готовы были растерзать ее на мелкие кусочки. То и дело сигналили коммуникаторы, добавляя в атмосферу элемент бессмысленной суеты. Сильвер, скорчившись в одном из кресел приемной, почти с суеверным ужасом наблюдала за происходящим.

Она бы давно сбежала из этого сумасшедшего дома, если бы сразу не позвонила Дороти. Та, как оказалось, по — прежнему беседовала с Железной Микки, и по их распоряжению Силь осталась дожидаться в клинике. Почему‑то с того самого момента, как доктор исчез, она не сомневалась, что он каким‑то образом замешан в их доморощенное "расследование".

Утром, направляясь на перевязку, а затем — в клинику доктора Эсстена, Сильвер ломала голову, каким образом службе безопасности удалось их опередить. Ведь они с Каролем и Дороти были уверены, что Беверли Кларк — их личная находка, гениально вычисленная возможная участница заговора против Дэнни и клуба "ДиЭм". Точнее, сама Силь в этом сомневалась — но, пожалуй, ровно до того момента, когда у квартиры "последней любви" Монтего их встретили представители службы безопасности и лично Железная Микки, которая наверняка без восторга отнесется к тому, что кто‑то пытается перебежать ей дорогу.

Благополучно скрывшись с места происшествия, Сильвер испытывала, с одной стороны, мучительную неловкость перед Дороти (не нужно было бросать ее там одну!), а с другой — плохо скрываемое облегчение. Если Беверли действительно была причастна к взрыву, а потом умерла, это могло означать, что люди, стоящие за ней, не склонны останавливаться перед чем бы то ни было. И Силь совсем не хотелось оказаться у них на пути. Воспоминания о горячем аду, от которого ее спас только вовремя рухнувший занавес, были еще слишком свежи. Накануне, когда они с Каролем пытались "вычислять" преступника, все казалось скорее игрой, чем реальностью. Утром, когда она узнала о смерти Беверли Кларк, все перестало быть таким уж увлекательным. Затем, когда из собственной клиники исчез Рудольф Эсстен, который, как оказалось, был знаком с погибшей, Сильвер стало по — настоящему страшно. И как ее угораздило оказаться в эпицентре столь драматических событий? Может, дядя Шандар был прав, говоря, что ей лучше держаться от всего этого как можно дальше?..

— Что здесь происходит? — властный голос госпожи Войцеховской с легкостью перекрыл шум и крики в приемной клиники доктора Эсстена, и все присутствующие невольно повернулись к ней.

Железная Микки, чеканным шагом прошествовавшая по коридору, даже без поддержки отряда службы безопасности производила впечатление человека, который буквально родился, чтобы командовать. Поэтому и неудивительно, что в приемной повисла тишина, нарушаемая только судорожным дыханием ассистентки доктора. Микаэла Войцеховская дошла до регистрационной стойки, и посетители благоговейно расступились перед ней. Резко развернувшись, она обвела собравшихся суровым взглядом стальных глаз. Державшаяся за ее спиной Дороти Монтего даже не пыталась повторить этот маневр, очевидно, осознавая неуместность такой попытки.